Манадзуру - Каваками Хироми

— Эти люди были на затонувшем корабле? — спросила я.

— Ну-у, не знаю, — ответила женщина и потянула мою руку с такой силой, что я чуть не упала лицом вниз. Из груди вырвался крик. Мужчины опять все разом обернулись.

— Это Рэй, — пронеслось в голове. Где-то вдалеке среди множества раскачивающихся в шаге мужских спин промелькнуло лицо Рэя. Муж выглядел точно так же, как и до исчезновения, когда ему было немногим больше тридцати.

— Рэй! — как безумная, закричала я. Но никто не оглянулся на мой зов.

Корабль пылал. Откуда-то снизу, где, по всей видимости, находился порт, поднимались белые струйки дыма.

«Рэй», — отчаянно думала я. «Сколько бы сильно я не буду думать о нем, он не вернется. Да, он не вернется», — понимала я, но все же изо всех сил продолжала о нем думать.

Все вокруг опять исчезли, и мы остались с женщиной вдвоем. Как долго длился наш путь, оставалось только догадываться. Наконец мы вышли к морю на пустынный берег. Ничто здесь не напоминало ту пристань возле рынка, по которой шествовали микоси и ханаяма, вокруг не было ни души, и только безмолвно чернеющий бетонный пирс перед глазами.

— Я была здесь, на этом берегу, когда-то, — промолвила женщина.

— Когда-то — это когда? — спросила я просто так.

Женщина больше не держала мою руку. С отсутствующим видом она смотрела в морскую даль.

— После того как родила двойню, — ответила она.

Вдруг передо мной возник силуэт женщины, одного младенца она держала в руках, другой висел у неё за спиной. Видение было настолько реальным, что мне послышался даже тихий детский плач.

— Ты пришла полюбоваться на море?

— Его я видела каждый день.

— Может, для того чтобы постоять на ветру.

— На ветру я тоже бывала каждый день.

— Тогда для чего?

— Порой я уставала от жизни, — сухо ответила женщина. — Работала с утра до вечера в поте лица и уже сама не замечала, что кручусь как белка в колесе. Не знала, чему радоваться, не чувствовала, что на душе у другого, да и забыла о том, что у меня тоже есть душа, так просто существовала. Опостылела мне такая жизнь.

Женщина, разжав объятья, бросила малютку в море. Затем, развязав на груди узел гамака, сняла ребенка со спины и, на мгновенье прижав его к груди, бросила в воду вслед за первым. Волны еще какое-то время качали младенцев на поверхности, но вскоре оба пошли ко дну.

Облик женщины переменился. Теперь на ней был брючный костюм, в руках — черная квадратная сумочка. «Так может выглядеть тот, кто, наверняка, ел вантан», — про себя тихонько подумала я. Волосы женщины были собраны на затылке в узел, несколько выбившихся непокорных прядок легко колыхались на ветру.

— Мне все в жизни надоело, — проговорила женщина в костюме.

«Но не Рэю. Ему жизнь не казалась постылой», — возразила я в глубине души. Мои внутренние слова тут же дошли до слуха женщины.

— А, Рэй! Тот никчемный парень? — засмеялась она.

Я уже слышала это из её уст вчера.

— Да, да, он никчемный парень, — заклеймила она его.

Был ли он действительно таким никчемным или же нет, не имело значения: когда кто-то уходит, кто-то всегда должен остаться.

Женщина замерла, подставив тело порывам ветра.

— Давай вместе съедим вантан, а хочешь дзядзя. Довольно жаловаться на судьбу. Давай будем просто жить и только, — снова в душе воззвала я к ней.

Женщина изумленно покачала головой:

— Никак не пойму: серьезный ты человек или, наоборот, легкомысленный.

— Нельзя разделять: серьезный — несерьезный. Я просто живой человек.

Все еще стоя на ветру, женщина угрюмо понурилась.

«Хочу домой», — вдруг подумала я.

Дым от горящего корабля дотянулся и досюда. Затянув все небо, он повис серым туманом.

— Почему все эти люди так быстро исчезают? Они тонут в море? — поинтересовалась я у женщины, но она уже незаметно испарилась секунду назад, оставив меня здесь одну.

Не придумав ничего другого, я двинулась вперед. Шагая в полном одиночестве, я думала о Рэе.

Когда-то, еще до свадьбы, мы ездили с ним на водопад. К водопаду, находящемуся глубоко в горах, вела узкая непроходимая для автомобиля тропинка. Вода низвергалась с такой огромной высоты, что не удавалось даже определить, где она берет свое начало. В глаза бил яркий солнечный свет. Из-за него разглядывать вершину водопада становилось все нестерпимее.

— Когда не знаешь, откуда падает вода, становится как-то не по себе, — обращаясь к Рэю, заметила я.

— Угу, — отозвался он.

— Если так, то знаешь ли ты, Кэй, откуда ты сама началась? — немного помолчав, спросил Рэй.

— Откуда? Я? — не поняв его вопроса, переспросила я. Рэй лениво кивнул в ответ.

— Вот я, например, — начал он, — я точно знаю точку отсчета своего я. Помню, тогда мне было три года.

— Ты это имел в виду, говоря «откуда»? — вопросительно посмотрела я на него, но он только обнял меня за плечи, словно спрашивая: «Не холодно тебе здесь?»

— Как-то в три года я снял с дерева в саду насекомое. У него было длинное зеленое туловище необычной формы. Вместо того чтобы осторожно взять двумя пальцами, я, не рассчитав силу, схватил его всей пятернёй, от этого из насекомого прыснула жидкость. Из раздавленной тушки в ладонь вытек липкий сок.

Прибежав к маме на кухню, я выставил перед ней ладонь с находкой. Мама отпрянула. Я понял, что она отшатнулась не от меня, а от насекомого, но все равно расстроился. Странное создание больше не подавало признаков жизни. Я стряхнул его на пол. Ярко зеленая тушка заблестела на бледном дощатом полу.

— Это палочник, они редко встречаются, — сказала мама.

Тогда я впервые услышал название «палочник». Мама уже без испуга с абсолютно спокойным выражением лица подцепила насекомое кончиками пальцев, открыла заднюю дверь и выбросила его в траву во двор.

Я присел у черного хода и стал тереть ладонь о земляной пол, пытаясь избавиться от приставшей к руке липкой жидкости. Чуть выше моей головы падала мамина тень. Мама тихо наблюдала за мной.

— Ни разу не видела палочника, — проговорила я, Рэй коротко рассмеялся.

— Вот и получается, что я начался с этого эпизода с палочником. Он как вершина водопада. Я не знаю, что было до него. Хотя это точно происходило со мной, — промолвил Рэй и еще крепче сжал мои плечи.

— А я не помню, с какого места началась моя жизнь, — ответила я.

— Холодно здесь, — снова заметил он. То была не зима. На дворе стояла ранняя весна, а может, поздняя осень, я уже плохо помнила. Я всегда все забывала. Я забыла и то, с какого места началось все для меня.

Водопад, словно ежеминутно рождаясь заново, низвергал все новые и новые струи, сея вокруг брызги, вот уже много сотен лет подряд.

В самом деле, я всегда что-то забывала. Вот и сейчас я совершенно забыла про Сэйдзи. Я не вспоминала о нем с тех пор, как приехала сюда. С тех пор, как приехала в Манадзуру.

Шагая в одиночестве, я думала не о Сэйдзи. «Жаль», — подумала я. Кого мне стало жаль? Сэйдзи, или себя за то, что я не думала о нем?

Судно все еще горело. Покинув пустынную набережную, я вновь приближалась к пристани. Запах гари отдавал горечью. И в дыхании Сэйдзи чувствовалось что-то горьковатое. В сладком запахе — горькие нотки. Всякий раз, когда он меня целовал и в рот обильно проникала его слюна, я ощущала её горьковатый вкус. Иногда я сама обнимала Сэйдзи. Так происходило не от того, что между нами была определенная договоренность, кто кого будет обнимать, всё совершалось само собой, под влиянием настроения, атмосферы в комнате, прохлады, исходящей от наших тел. Порой, обнимая Сэйдзи, я думала о «месте, откуда я начинаюсь», о котором говорил Рэй. Этот момент «моего начала» был неведом даже мне самой, но иногда в памяти брезжили те запахи, те звуки, то одиночество, что я чувствовала там, где «всё началось».

Рэй унес меня с собой, но то, что осталось, находясь рядом с Сэйдзи, оказалось способным и дальше плыть по течению. В объятиях Сэйдзи или же обнимая его, я не чувствовала одиночества. Оттого с новой силой вспоминалась прежняя грусть.

— У тебя несчастный вид, — заметил Сейдзи. От этих слов мое лицо приняло еще более несчастное выражение. Это вышло ненамеренно, просто воспоминания уносили меня все дальше в светлую грусть прошлого, во времена, когда еще ничего не произошло, когда я еще не встретила Рэя, когда еще не существовало другого мира, кроме родительского дома.

Я вышла на пристань. Праздника и людей не было. Только догорал корабль оркестра. Судно, от которого остался один белеющий остов, продолжало тлеть, вспыхивая маленькими язычками пламени.

В воздухе раздался звук вертолета. «Звуки вернулись», — подумала я, и в тот же миг пейзаж стал окрашиваться цветом. «Не хочу назад», — прошептала я. Может быть, Рэю тоже не хотелось назад. С этой мучительной мыслью я стремительно возвращалась обратно в реальность.