Наследник дракона - Роберт Черрит

Сжав зубы, с ногами взобрался на кресло. Бронированное стекло оказалось выбитым, так что путь на свободу был открыт. Соренсон попытался подтянуться, уперся локтями в края пролома и до половины вылез из разбитой машины. В следующий момент его вновь обняла беспросветная тьма…

Очнулся он от слепящего света. Оранжевое солнце устало клонилось к едва просвечивающей сквозь какие-то кусты линии горизонта. Сбоку чернело что-то огромное, непонятное, с обгорелыми боками. Это же его «Кузнечик»! Наконец до Ивана дошел запах болотной тины и сгоревшей травы. Он глянул в сторону обломков. Надо же, угодили в болото. Передняя надстройка, которую с большой натяжкой можно назвать головой, практически оторвалась от сгоревшего туловища. Крышка входного люка оторвана и, покачиваясь, висит на кабелях. Правая верхняя конечность, согнутая в локте, лежит в болоте, из рваной дыры выглядывает начинка лазера. Рядом валяются контейнеры для реактивных снарядов.

Чей-то голос за спиной неожиданно продекламировал хокку.

Длинны скачки кузнечика.

Осенью стремится в родное болото -

Там, как самурай, прощается с жизнью…

Откуда эти стихи? Кто их произнес?.. Он с трудом повернул голову и увидел на пригорке Такаши Куриту. Тот невозмутимо сидел на пятках и поглядывал на генерала. Голые ноги сплошь покрыты кровоподтеками. Одежда наполовину истлела. На голове какая-то грязная повязка наподобие хачимаки.

Заметив, что Иван открыл глаза, Такаши кивнул в сторону обгорелых обломков:

– Твой робот теперь груда металлолома. Печальное зрелище… Спасавший других погиб сам. Теперь, выполнив свое предназначение, покоится с миром. Не в пример обреченному «Звездопроходцу»… Думаю, через какое-то время ты сможешь двигаться.

Иван Соренсон попытался было рассмеяться – странные люди эти драконы – и не смог. Губы не слушались. Тогда он попробовал пошутить:

– Если ощушаю боль, значит, дух мой жив. Вскоре оживет и тело.

Координатор задумался, потом покивал:

– А что, совсем неплохое хокку. Риторики, правда, многовато, но для избегшего мук огненного ада сойдет. Ты заслужил мое уважение, тебя ждет награда. Скоро ты получишь в свое распоряжение новую боевую машину.

– Большой штурмовой робот – это замечательно, тоно. Однако в награде нет необходимости, я только исполнил свой долг.

Курита вновь одобрительно покивал:

– Ответ, достойный самурая. Тем не менее ты будешь награжден. Это для баланса. Все в мире должно быть уравновешено. Тебе награда, а преступникам – страшные муки и смерть.

Соренсон прикинул, что может ждать заговорщиков. Повезет тем, кто покончит с собой или окажется заточенным в Черную башню. Остальным не позавидуешь. Удача изменила им, когда они решили поднять руку на Координатора.

Такаши молча наблюдал за долгим закатом. Край оранжевого солнца выплыл из-за края тучи, затем диск выкатился полностью. Боковой свет залил окрестности и скоро угас. В сумерках недвижимый, грязный Такаши чем-то напомнил Соренсону грозного бога смерти Яму-Хоо. В пантеоне буддистов он являлся судией и властителем ада.

– Те, кто посмел поднять руку на высшую власть, заплатят смертью, – наконец выговорил Такаши. – Все члены их семей, невзирая на возраст, будут отданы в руки палачей. Помилований не будет, все в мире должно быть уравновешено. Не должно быть ни ребенка, который попытается отомстить за отца, ни родителя, который пожелает отомстить за сына. Семьи членов команды «Звездопроходца» получат пенсии и ценные дары от правительства Синдиката. Все, без исключения…

XIII

Королевский дворец

Рейкьявик

Военный округ Расалхаг

Синдикат Дракона

23 сентября 3019 года

Теодор окинул взглядом мрачный, серого камня, фасад дворца – место пребывания планетарного правительства, а также руководства всей провинции Расалхаг. Еще вчера утром он не сомневался, что вскоре в составе праздничной процессии пройдет сквозь решетчатые ворота. Он будет наряжен в праздничное черное кимоно, длинные волосы завязаны пучком на макушке. Вчера он надеялся, что скоро состоится его свадьба.

Все рухнуло в одночасье.

Раздражение вызывали невысокие и преувеличенно широкие ступеньки парадной лестницы. В традиционном кимоно, когда походка сама собой приобретает грациозность и торжественность семенящего шага, ее приступки, казалось, сами возносят человека к высокому портику. Возвышают его дух… Теперь же, в штанах из трихлорполистирола, принцу приходилось шагать через несколько ступенек сразу и постоянно подбирать длину шага, чтобы не угодить на край.

Все было не так! С того самого момента, как он приземлился в Рейкьявике и вывел своего «Ориона» на бетонные плиты космодрома, все пошло наперекосяк. Теперь уже не о свадьбе следует думать, а о том, как остановить повальные репрессии, которые начали напоминать геноцид. Чем дальше, тем более Теодор убеждался, что всякая, самая здравая идея, если ее довести до предела, до пунктуального исполнения самого мелкого параграфа – пусть даже умозрительно они все кажутся страшно важными и необходимыми, – удивительно быстро превращается в род повального безумия, чем-то похожий на эпидемию. Особенно в руках бездумных исполнителей, которых печалят только строки статистической отчетности…

Теодор нашел отца в кабинете губернатора, где тот расположился за массивным дубовым столом. Как только принц вошел в зал, присутствующие при особе Координатора генералы, советники и помощники встали. Такаши помахал им рукой, намекая, чтобы их оставили одних. С тихим перешептыванием, мельком переглядываясь между собой, они потянулись к выходу.

Главной темой негласного обсуждения было заметно усилившееся после покушения влияние принца. Его решительность в обращении с мятежниками, безусловная лояльность нынешнему правителю произвели достойное впечатление на Такаши. Он вынес сыну благодарность – конфиденциально, конечно, один на один, но почему-то все во дворце узнали об этом, и те, кто вчера ограничивался коротким приветствием, теперь пытались завести с Теодором разговор, другие же, кто вообще не замечал его, начали уважительно здороваться.

Никто особенного лизоблюдства или срамного подхалимажа не выказывал – при дворе Куриты это было неприемлемо. Все должно свершаться постепенно, даже обожествление нынешнего правителя, – однако вес Теодора в государственных делах заметно увеличился. Кстати, опытные царедворцы после такого взлета ждали неизбежного падения. Что это будет – краткая немилость или ссылка в дальний гарнизон, предугадать было трудно, но чему быть, того не миновать. Уж больно дерзко стал вести себя юноша, смеет давать советы людям, которые верой и правдой более полувека служили Синдикату.

Последним кабинет покинул Сабхаш Индрахар. На ходу коснулся плеча молодого принца. Того буквально током ударило, однако Теодор сумел совладать со своими чувствами. Государственные дела не любят суеты, примеси личных чувств, а сейчас он явился к отцу именно для решения важного вопроса – о том, как в дальнейшем строить политику в отношении «северных» территорий.

Он кивнул директору КВБ, тот улыбнулся в ответ, как бы подсказывая – не надо горячиться. Однако принц не позволил сбить себя с толку подобными мудрыми советами. Он с места в карьер перешел к делу

– Как долго это будет продолжаться? Почему ты не желаешь хотя бы протоколировать выполнения своего решения?

– О чем ты? – Координатор прикрыл глаза и тяжко вздохнул.

Теодор шагнул к столу, уперся ладонями в его поверхность, склонился к отцу.

– О наказании невинных людей! Как ты мог пойти на это? Разве это политика? Это просто месть.

– Как я мог? – переспросил отец, потом мягко помассировал одну из нашлепок, густо покрывавших его обожженное лицо.

– Это даже не варварство. Это – преступление! – продолжал наступать сын.

Такаши опустил руку и недобро глянул на сына.

– Помню, ты гордился своим знанием классики. Тебе, конечно, знакомо «Хэйке-моногатари» ?

– Конечно, – резко ответил Теодор.

Отец решил сменить тему? Уйти от разговора?.. Вряд ли. Просто у него такой подход. Он всегда начинает издалека, затем педантично подводит к мысли, утверждающей или обосновывающей его позицию.

– Какой уважающий себя воин или добросовестный ученик, – спросил он отца, – не читал эту книгу? В сказании описывается война между родами Тайра и Минамото, в результате чего в старой Японии был установлен первый режим сёгуната.

– Со ка, – кивнул Такаши. – Тебе, несомненно, известно, чем кончилось противостояние родов Тайра и Минамото?

Теодор едва сдержался. Слава богам, в голове мелькнуло лицо старого Тацухары-сенсея. Принц прислушался к внутреннему голосу. Никогда не выдавай своих чувств. Даже когда сердце протестует, когда не можешь сдержать гнев, отвечать старайся теми словами, которые от тебя хотят услышать. Тогда твои враги сами откроют заветное, что лежит у них на сердце.