Ты – всё - Елена Тодорова

объяснять, — высекаю резко. — В общем, я увидела этого придурка Илью и зачем-то спросила у него, как чертовы дела у Яна. Он сказал, цитирую: «Все супер. Как обычно. Шпилит шмар пачками. А тебя что конкретно интересует? Вспоминает ли Ян тебя? Ну рассказывал как-то, что тебя трудно было уложить. И что ожидания нихуя не оправдались. Худший трах в его жизни. Соррян за прямоту, зая. Хочешь на обкатку ко мне? Я не против блондинок».

Не знаю, как мне хватает сил выдать эту гнусную речь ровным тоном, якобы меня не задевает ничуть. Вскрываются ведь раны. Дышать невозможно. Сердце бьется на разрыв. И тошнота тут же подтягивается. Невыносимо.

Хорошо, что наш разговор прерывает официантка. Пока она расставляет наши напитки, одна я умудряюсь ей улыбнуться.

Скользнув кончиком пальца по запотевшему бокалу, отражаю настойчивый взгляд Нечаева.

Какого хрена ты пялишься?!

Увы, даже Дайкири неспособен загасить вспыхнувшие внутри меня чувства. Я его так ненавижу, что готова разорвать.

— Хочу замутить с классным парнем, — заявляет Вика после первого коктейля, не прекращая при этом жаловаться на своего бывшего. — Сегодня! Срочно! Иначе разочаруюсь в мужиках, как Юня!

Поймав на себе взгляды девчонок, равнодушно веду обнаженными плечами.

Мне нравится, как с этим движением волнующе красиво качается моя приподнятая и выставленная напоказ грудь. Когда-то стеснялась своего третьего размера, а сейчас горжусь.

И мне абсолютно плевать, кто и что думает о моем отношении к мужчинам.

Я люблю себя. Это главное.

После второго Дайкири иду танцевать. Девчонки подтягиваются. Минуем зажигающих на залитой фиолетовым светом площадке Шатохиных. Не сговариваясь, пытаемся держаться от их компашки подальше. Отрываемся в противоположном углу зала. Не видя никого вокруг, я полностью отдаюсь музыке.

Сцену занимает юная девушка, но, клянусь, она выдает лучшее исполнение «Call outmy name» группы The Weeknd. Прикрываю веки и начинаю чувственно раскачиваться, пока не ощущаю на своих бедрах чужие ладони.

— Как мне тебя называть[1]? — бархатный мужской голос проносится по моей влажной шее горячим дыханием.

Не могу сдержать дрожь. Она ощущается сейчас пьянящей, словно я только-только сделала огромный глоток чистейшего алкоголя.

С трудом справившись с грохочущим за ребрами сердцем, заставляю себя медленно открыть глаза.

Ян… Не ошиблась. Он смотрит прямо на нас.

Растягиваю губы в улыбке и, преодолев внутреннее сопротивление, откидываюсь Давиду на грудь.

— Юния, — шепчу прерывисто.

А внутри вдруг становится так же больно, как было тогда, когда увидела Нечаева через одиннадцать месяцев после разлуки. Задыхаюсь в агонии, в то время как должна продолжать улыбаться.

Очень надеюсь, что дежавю будет полным. Хочу, чтобы Ян развернулся и ушел.

Иначе…

Иначе я не выдержу.

Пожалуйста, Господи… Пожалуйста… Пожалуйста!

Молитвы не работают. Нечаев продолжает стоять и смотреть на то, как мы с Давидом танцуем.

[1] В песне есть строчка «Произнеси мое имя, когда я буду нежно целовать тебя».

11

Вижу, слышу и чувствую только его.

© Юния Филатова

Предчувствую неподдающуюся никакому контролю боль, когда глаза увидят, как Нечаев уходит.

Боже мой, столько времени прошло! Но я до сих пор помню сводящий с ума и лишающий какого-либо равновесия дисбаланс в момент, когда разум понимает — все правильно, а сердце, вопреки всему, рвется на куски.

Забываю о Давиде. Теряюсь в моменте. Не в силах выдерживать растущий внутри меня эмоциональный накал, безвольно прикрываю глаза. Признаюсь самой себе, что просто не смогу сейчас смотреть на удаляющуюся спину Нечаева.

Едва погружаюсь в темноту, чувства усиливаются. Но я уже не могу заставить себя выплыть. Мужские руки скользят по телу, касаются нижней части груди, а мне кажется, словно я в болоте тону.

Сердце с каждым сокращением бьет все пронзительнее. Зажигается и тухнет. Между этими двумя состояниями — бездна.

Я отвожу в сторону руку, туда же выставляю из разреза ногу. Следуя за ритмом трека, веду бедром. Выворачиваю ладонь к потолку. Дождавшись, когда по запястью заскользят пальцы Давида, сжимаю свои в кулак и, поймав резкий музыкальный переход, дергаю руку на себя, пока локоть не упирается в талию.

Замираю на миг, понимая, что всем телом дрожу. Плавно качаюсь под музыку, только чтобы разрушить сразившее тело оцепенение.

Вдох через губы. Хватаю ими горячий наэлектризованный воздух. Не смыкая, на миг замираю. Страшусь того, что взорвусь. Медленно усваиваю. Сглатываю, когда понимаю, что во рту слишком много слюны собралось. Взволнованно выдыхаю.

Ладонь Давида устремляется к моему животу. Поглаживая, уходит на сторону и еще ниже смещается. Застывает на голой коже бедра. Меня передергивает. Желудок протестующе сокращается. Тошнота становится невыносимой.

Понимаю, что не выдержу больше. Даже назло Яну не могу. Себя теряю, а это, можно сказать, единственное, чего новая я боюсь. Со вздохом отстраняюсь, ухожу в бок и с улыбкой тяну за руку Давида. Приоткрыв глаза, ловлю его взгляд. Сокрушаюсь и злюсь на себя за то, что не могу оценить этого мужчину.

Он ведь реально очень хорош собой. Красив, силен и обаятелен. А меня не то что не впечатляет… Прям отталкивает.

Как другие умудряются отключать голову и получать чисто физическое удовольствие?

Я же понимаю, что сексуального желания в моем организме в избытке. На взводе с тех самых пор, как увидела Нечаева. Думаю, об удовольствии. Ловлю себя на развратных мыслях. Но сосредоточиться на ком-либо, кроме проклятого Яна, не получается.

Когда закрываю глаза и прикасаюсь к себе… Вижу, слышу и чувствую только его. Сейчас точно так же. Как ни отгораживаюсь.

Знаю, что он здесь. Знаю.

— Устала? — спрашивает Давид, обдавая мою ушную раковину влажным дыханием.

— Немного, — выдаю с улыбкой я. — Жарко. Пить хочу.

— Понял. Пойдем.

Прежде чем уйти с танцпола, смотрю туда, где стоял Нечаев.

Вроде и понимаю, что увижу его… Готовлюсь к этому. Но сердце все равно совершает одуряюще-болезненную остановку.

Ян полосует взглядом, будто лезвиями.

Больно. Мне так адски больно, что я буквально умираю. Едва сдерживаюсь, чтобы не выдать внешне все, что в этот миг чувствую.

Перевести дыхание удается только за столиком. Опускаюсь на диван и практически сразу же в теплом кольце рук оказываюсь.

— Ну рассказывай, красавица Юния, — проговаривает Давид с хрипотцой, которая призвана очаровать любую. В том-то и дело, что призвана. Но не очаровывает ведь. Совершенно! — Кто ты? Чем занимаешься? Что заставило тебя пропустить сегодня обед?

Мужчина касается ладонью моего лица, гладит большим пальцем по щеке, скользит мимо уголка губ вниз и, наконец, сжимает, приподнимая, подбородок.

— Студентка, спортсменка, чертовка, офисный работник, — выталкиваю тихо и задушенно, но якобы с юмором. Заставляя себя выдерживать зрительный