Рюрик. Полёт сокола - Валентин Гнатюк

— Княже, волхвы пожаловали, — доложил гридень теремной стражи.

— Зови! — кивнул князь.

Неспешно и с достоинством вошли длинноволосые и длиннобородые волхвы во главе с самым старшим седым Богумилом из Нов-града, служителем священного урочища Перынь. Следом шёл изборский волхв Древослав, улыбчивый, с добрым прищуром внимательных очей. Третьим был ильмерский волхв Хорыга, высокий кряжистый муж средних лет, которого, ежели б не длинные власы и борода, можно было принять за воина. Одеты были волхвы в свою обычную одежду из выбеленного конопляного полотна, с особенным у каждого посохом и обережными знаками на поясе и на груди. Почтенные гости прошли и, поздоровавшись с князем, чинно уселись на широкую дубовую лаву напротив Гостомысла.

— Отцы, — обратился к ним князь, — днесь о полудне зрел я сон чудный, коий вам и поведаю. Привиделось мне, яко из чрева дщери моей средней, Умилы, произросло древо велико и плодовито, и покрыло оно весь град Великий, и от плодов же его насыщахуся люди всея земли. Растолкуйте мне сей сон дивный, волхвы многомудрыя, о чём он вещует, о добром ли, о злом?

Волхвы переглянулись меж собою, пошептались, после старый Богумил степенно изрёк:

— Вещий твой сон, княже, самими богами посланный. А означает он, что коли власть княжеская перейдёт к старшему отпрыску дочери твоей Умилы, то плодотворным да угодным земле Словенской будет то княжение. А коли так, то возблагодарим богов наших пресветлых и велемудрых, души предков наших достойных, в Сварге пречистой пребывающих, и нам, живущим, советом добрым помогающих, — веско закончил волхв.

— Верно, Рарог происходит из варягов-руси, одной с нами крови и одной веры! — поддержал волхв Древослав.

— А я супротив призвания варягов, — неожиданно подал голос молчавший до сих пор волхв Хорыга, хмуря свои и без того густые брови. — Сии бодричи, полабы, лютичи, руяне и прочие народы, что живут ныне на полуденном берегу Варяжского моря, суть венды, потому у них хоть и наша вера, но искажённая. Храмы они возводят роскошные, и богов облекают золотом, из-за того окрестные народы из зависти ведут с ними бесконечные войны. И с нурманами да франками они союзы брачные заключают. И княжение по наследству передают, а истинное правление на Руси издавна вершилось вечем, и ничем иным!

— Эге, брат Хорыга, — возразил Богумил, — не ровняй те времена, когда ваш Род из Сурожи два века тому сюда пришёл. Нынче время другое, и вече другое, на каждом собрании всяк кулик своё болото хвалит и норовит только в свою пользу решение принять, а до общего нет никому дела, вот и рвут нас по частям кому не лень. Для объединения нужна рука сильного князя!

— А вспомните Русколань, — горячо возразил Хорыга. — Великую державу сотворили наши предки от священной Ра-реки до Дуная синего, и тысячу лет никто не мог ту державу одолеть, и правилась она князьями, происходящими из рода Ория, и вечем народным.

— Русколань порушилась не столько от готов да гуннов, сколько от того, что русы с борусами свары начали, — заметил Древослав.

— Я и реку, — подхватил Хорыга, — венды захотели отделиться и унесли своих богов к морю, именуемому ныне Варяжским. Смешались там с франками, саксами да нурманами и многое у них переняли. На том же острове Руян у воинственных ругов отлитый из золота бог Радегаст ныне изображён в доспехах, с копьём и щитом, а на шлеме не мирная утица, а боевой петух. Из бога-созидателя, бога гостеприимства, Радогощ стал богомвоином… У лютичей он, напротив, изображён нагим, как ваяют богов по греко-римским устоям. У него великое чрево и толстый зад, чисто тебе саксонский бюргер, любитель хмельного пива! — на сии слова волхвы и князь сдержанно засмеялись. — В знак устрашения опять же недобрых соседей, — продолжал Хорыга, — лютичи снабдили своего Радогоста львиной головой. А призови мы их князя, и придётся кланяться сим чревоугодным изваяниям, коим, рекут, варяги порой приносят человеческие жертвы! — и Хорыга с возмущением стукнул об пол своим берёзовым посохом.

— Умила была женой ободритского князя, — возразил Богумил. — Из всех тамошних племён ободриты больше всего веру древнюю сохранили, — подчеркнул волхв. — У них нет роскошных храмов и золотых богов, а молятся они Дубу Прави, как и мы Священному дубу Перуна.

— Дай-то бог, — с великим сомнением вздохнул Хорыга. — Ибо богатство и роскошь немереная — путь к погибели. Главное наше богатство — Земля-Матушка и Род Всевышний, а что лишнего, то не надобно! Только не верю я, что бодричей та смертная ржа роскоши не коснулась, — уже с уверенностью молвил ильмерский волхв. — Хоть они и под Дубом Прави молятся, а на Руян в праздник Свентовидов богатые подношения везут, как и все остальные. А скажите, чем тот храм от римских да византийских отличен? Та же роскошь, то же злато, те же жрецы, блещущие великолепием, а дух славянский, он в простоте да правде живёт! Нешто запамятовали, как те же лютичи да руянцы к нам за данью хаживали, хоть и братья наши по крови и вере?! Кто брал по белке и горностаю с каждого нашего дыма? Покуда мы все не объединились и не прогнали их взашей! — рассержено закончил Хорыга.

— Прогнать-то прогнали, — молвил Древослав, — да после того междоусобицы и свары такие пошли, что до сих пор князья и старейшины друг на друга волками глядят. А сколько градов порушили, сколько народу полегло? Ладогу вон сожгли оттого, что чудь, весь да словене не могли поделить, кому она достанется. Нет, братья, супротив такого беспорядка токмо сильная рука нужна. А ободриты, они-то как раз с лютичами враждуют, и лепшего князя, чем Рарог, против них и против нурманов нам не сыскать!

— С лютичами враждуют, да с франками дружат! — возразил Хорыга. — Хрен редьки не слаще!

На некоторое время наступила напряжённая тишина.

— Я вот о чём мыслю, княже, — обратился Богумил к Гостомыслу, молча глядящему на спор волхвов, — а давай-ка для начала пригласим внука твоего Рарога в Нов-град, поглядим на него, а он на нас, речи друг друга послушаем, тогда и решение нужное боги подскажут…

— Добре, волхвы велемудрые, благодарю вас за совет, за помощь, за мысли светлые! Нынче же велю отправить гонцов в Великий Рарог-град.

— А мы, княже, с другими волхвами пока перетолкуем, да с шаманами вепсскими и чудскими, они тоже добре разумеют, что порознь не выжить нам ныне, пущай старейшин своих вразумят, чтоб единым было решение, — ответствовал старший волхв.

Богумил с Древославом выходили из гридницы князя, продолжая тихо обсуждать меж собой сон Гостомысла, только ильмерский волхв Хорыга, идя вослед, был мрачен и не участвовал в сём разговоре.

Глава 5

Оберег Ефанды

Рарог идёт в Новгород. Знакомство с Ефандой, сестрой Ольга. Кельтский оберег. Мать сообщает Ольгу о замужестве Велины. Предложение деда о княжении неожиданно для Рарога. Он просит время подумать и посоветоваться с богами и старейшинами. Старцы одобряют решение, и Рарог отправляется обратно. Сон Гостомысла не нравится боярину Горевате и купцу Сквырю, но особенно сыну старшей дочери Вадиму, принявшему латинскую веру. Он видит на новгородском престоле себя.

Ольг был, как всегда, молчалив, но чуткие его сотоварищи зрели внутреннее волнение кельта. Оно и понятно, после трёх лет скитаний увидеть родные места и близких… Лодьи уже вошли в Волхов и осторожно двигались по его руслу. Мимо проплывали холмистые берега, поросшие орешником и сосняком. Порой на каком-то взгорке появлялась рябина или черёмуха, будто весёлые любопытные девицы выбегали поглядеть на сильных, пропитанных морем и запахами дальних стран витязей.

— Вот, княже, сейчас за тем мысом моё Приладожье, — молвил Ольг чуть осипшим голосом, — селение невеликое, не то что ваша Гардарика, но места у нас… да о чём речь, родина завсегда лепше любой заморской красы…

— Пути здесь торговые, наверное, купцы в селении твоём живут? — полюбопытствовал князь.

— Не все, и рыболовы есть, и охотники, и кузнецы, — взгляд Ольга потеплел, вспомнив дядьку Кряжа. — Лён наши растят, овец разводят. Ну и торговля, само собой, склады для товаров имеются, особенно пушнины, дядька Бажан её у вепсов да чуди за бусины глазчатые скупает, а в Булгарию и Хазарию за серебро продаёт… — очи кельта ещё более увлажнились. — Пристань есть, ремонт лодий какой-никакой производим… — Ольг не заметил как ушёл в воспоминания, и уста его сами собой растянулись в улыбке.

— Весёлое что вспомнил? — спросил Рарог.

— Да поселение наше, считай, первое на пути из устья Волхова. Вот наш-то дядька Бажан всегда старается купцов, что со стороны озера Нево идут, окрутить, и речёт им, будто по случаю непредвиденному совсём по дешёвке продаст пушнину, а в Ладоге, мол, она на треть дороже. Кто верит, потом костерит его словами недобрыми, потому как часто оказывается, что в Ладоге пушнина дешевле. Сейчас придём, точно тебя обхаживать начнёт!