Я Распутин. Книга 3 - Алексей Викторович Вязовский

крайне быстро! А если учесть, что количество бензиновых и дизельных моторов растет с каждым годом, как на дрожжах — то и еще быстрее. Туда же подшил и справку от Крылова о нефтяном отоплении котлов на флоте, как наиболее перспективном. Обложился бумагами со всех сторон, чисто бюрократ какой.

По дороге в церковь, Николай вник в расчеты, впечатлился. Царь все еще сильно злился на меня, но магия нефтяных цифр произвела впечатление. Особенно на жадноватую Аликс, ей император не мог отказать в том, чтобы ознакомиться с моими (ха! С Менделеевскими!) выкладками.

В ходе богослужения, Никса то и дело оглядывался на меня, даже что-то шептал на ухо Аликс. Та согласно кивала и шептала в ответ.

Разговлялись мы уже почти ночью, в большой компании придворных и чиновников. Под празднование был отведен весь Концертный зал Варенги. Пиршество продолжалось долго, аристократия удивленно на меня пялилась — совсем недавно Распутин палил из пулемета по графьям да баронам и вот он уже, развалившись на стуле рядом с императором, пьет малагу. Ничего не понятно.

— Короче, Никса дает денег из своих накоплений на разработку месторождений — резюмировал я нашу встречу с царской семьей для Стольникова — Бери казаков, езжай в Сызрань к Елене.

— Зачем казаки? — удивился капитан

— Сопровождать деньги августейших… хм… пайщиков.

*****

В новом кабаре царил чад и угар кутежа. Уже на подъезде мы попали в пробку из автомобилей и карет, даже охрана не смогла быстро расчистить нам дорогу. Само кабаре было оформлено в инфернальных тонах — с большой зубастой Летучей мышью из папье-маше, черной и бордовой драпировкой окон и сцены, любопытной подсветкой снизу.

Бодигарды организовали нам персональный коридор от входа до центрального столика, прямо возле сцены. Рядом вился конферансье, он же владелец все этого заведения — толстенький, губастый Никита Балиев. Ему вообразилось, что в кабаре нагрянули небесники во главе с самим Распутиным — будет битье окон, скандал, вытаскивание танцовщиц голыми на улицу. Ну и бонусом обмазывание дегтем и посыпание перьями.

— Расслабься — махнул я рукой Балиеву — Отдохнуть пришли

— Славно-с! Ах как замечательно — Никита прямо ожил на глазах, щелкнул пальцами официантам — Все самое лучше господам! Шампанское, черную икру, трюфеля. Не пожелаете-с осетра? Мигом сготовим, целиком.

— Ограничимся шампанским и також икрой — я осмотрел зал, публику. Все было на высшем уровне, много знакомых лиц. Ба, да тут мой второй номер пулеметной команды — я увидел Гучкова за одним из столиков. Помахал ему рукой:

— Александр Иванович, не чинись, садись к нам!

Дважды уговаривать не пришлось — под угодливые заискивания Балиева, Гучков перебрался к нам. Нет, совместные боевые действия сплачивают людей, невзирая на политические взгляды.

За столиками все таращились на сцену, а мне было скучновато — после всех супер-пупер шоу XXI века, пусть даже и на видео, смотреть на первые потуги было откровенно неинтересно. Вот хотя бы парижский канкан, от которого здесь все визжат и рассказывают не иначе, как значительным шепотом на ухо. Так того канкану всех достоинств, что женские трусы не придуманы, а дамские панталоны под платьем не закрывают промежность. Ну и когда вздергиваются ножки — все видно. Недостриптиз. Кстати, надо узнать у Елены как продвигается тема с женским нижнем бельем. Поди уже образец бюстгальтера сшили…

Сегодня давали пару театральных скетчей-пародий, невнятные песенки — ни слов, ни смысла, ни мелодий я не запомнил, да обещали “экзотические” танцы. И еще были “живые картины” — весьма своеобразный жанр. Брали известное живописное полотно, одевали актеров а ля персонажи картины, расставляли, открывали занавес — публика ахала, а исполнители начинали двигаться и говорить. Порой получалось очень смешно, все кругом ухохатывались. Кроме меня — это ж надо быть очень глубоко в контексте, знать, какая картина премию в Академии Художеств выхватила, какие вокруг нее споры происходили, да и вообще, что в театрально-артистической богеме творится. Юмор для своих, неудивительно, что я заскучал.

Гучков же это заметил и подсел еще поближе. Пару раз чокнулись шампанским, Александр Иванович эдак испытующе на меня посматривал, а потом…

— Я смотрю, вы мыслями где-то далеко. Если позволите, у меня к вам есть просьба.

Ну вот опять. Число просителей в последнее время все увеличивалось и увеличивалось и с этим надо было что-то делать. К славе “царевого молитвенника” добавилась слава “великокняжеского укротителя” и “думского предводителя”, что в глазах обычного подданного империи означало небывалые властные возможности. Вот и кинулись многие выпрашивать должность, пенсию, местечко для родственника, контракт и так дале. Да и то, при сугубо вертикально-ориентированной системе власти в России высказанное наверху даже не пожелание, а так, мнение, могло сильно влиять на местные расклады — ну, например, новая железная дорога пройдет не через город А, а через Б. И, разумеется, интересанты из этих городов будут искать возможность добиться, чтобы наверху высказали нужное мнение.

Впрочем, Гучкову ни места, ни контракты не нужны — сам с усами. И бородой. И с миллионами. Речь он завел совсем о другом.

— У меня все никак не выходит из головы идея с пулеметами на автомобилях. Если, как вы говорили, навесить на авто броню, это даст изрядный вес, что потребует усиления каркаса.

— Разумеется, — поддержал я, — бронированный автомобиль будет куда тяжелее обычного.

— Так вот, чем тяжелее авто, тем мощнее двигатель ему требуется.

Я все пытался понять, куда же он хочет вырулить — уж больно издалека заходит.

— Ко мне обратился инженер Корейво, он служит в Коломне, на машиностроительном заводе.

— У Мещерского? Знаю такой, хотел оттуда сманить кого-нить в Сызрань.

— Да, тот самый. Дело в том, что Корейво изобрел какой-то новый тип двигателя, и даже запатентовал его во Франции. Но сейчас немцы начали делать такой же без лицензии и даже без уведомления. Корейво обратился к начальству, а Мещерский не пожелал влезать в дрязги.

— А что же инженер к вам обратился?

— Так я же акционер и Коломны, и Сормова.

Странная история. Беда с изобретателями в том, что многие из них зацикливаются и всю свою энергию отдают не новым творениям, а пробиванию созданного. Причем считают всех, кто не