Этот мир твой - Ярослав Маратович Васильев

Востоке. А тут дочь погибла, жена прямо в больницу приехала и сказала, что разводится – она так больше не может, сначала двенадцать лет боялась мужа схоронить, теперь дочь пошла по его стопам и умерла. Много она чего наговорила, не со зла, думаю, психика сломалась, но Петру от этого не легче. Он тут в такой депрессии к нам попал. Таня… её только-только захватили в плен, очень сильный удар для человека, понять, что отныне твоя жизнь изменилась. Отверженных не только пугают страхом казни за провал, но ещё и убеждают, что в плену их ждёт тоже смерть, но уже долгая и мучительная.

– Пятнадцать, – всё ещё красная от смущения, Таня решила объяснить сама. – Когда меня выбрал свег, мне было пятнадцать. Гордая была, что называется, до поросячьего визга, так рано обычно никогда не избирают. Дальше шестнадцать лет – носителем, биологические процессы на это время замедляются раза в четыре. И четыре года в отверженных.

– А Петру тогда нет и сорока, мужик, как говорится, в самом соку, и кое-чем интересным по ночам, в отличие от свегов и номерных, он вполне интересуется. Да ты никак тоже краснеть умеешь, мальчик? Пётр ей делал предложение трижды, она пыталась женить его дважды, в итоге, как видишь, обручального кольца у обоих нет. Раз на речке утром рано повстречались два барана. Чёрный и белый. И когда наконец? – последние слова в сторону Тани прозвучали с откровенной угрозой.

– Так, давайте нашу личную жизнь мы оставим на потом. А сейчас вернёмся к делам профессиональным. Вот этого молодого человека я у вас на какое-то время заберу. Пошли.

Оказавшись в коридоре, Таня прислонилась к стене и перевела дух. Вячеслав невольно проникся сочувствием к гостье, хотя девушку и видел первый раз в жизни.

– Уф, хорошая она тётка, но уж больно любит лезть в чужие дела. И как главврач санатория – может, что самое трудное для нас.

– Так это меня… Сама главврач? А я думал, терапевт обычный… – Вячеслав прислонился к стене рядом и тоже шумно выдохнул. – Зачем? И не убеждайте, что это со всеми так. Или какая-то тайна?

– Да какая тайна, – махнула рукой Таня, при этом вышло у неё настолько изящно, что Вячеслав невольно залюбовался. – Ты на выходе отсюда получишь медицинскую карту, там всё написано. Так, я объясню, но не здесь. Пошли мороженого съедим, там и поговорил.

Вячеслав вздрогнул от накатившего ощущения дежавю, но Таня уже быстрым шагом шла вперёд. Столовая имела открытые летние террасы, сейчас почти пустые. Парень ограничился обычным пломбиром. Девушка взяла сразу две вазочки с мороженым, причём во вторую добавила сливок, насыпала шоколадной крошки и добавила фруктов, и направилась на самую дальнюю террасу, которую как раз покидал единственный человек. День выдался жаркий, кружившийся было ветерок затих, оставив листву неподвижной. Если ранним утром как будто из ниоткуда наплыла стая тучек, облака уже сбивались в груду и грозили дождём, то сейчас небо очистилось, закипая жаром. И тем приятнее было сидеть в тени под навесом и есть мороженое, потому, не сговариваясь, оба сначала съели половину, а только потом Таня заговорила:

– Ничего не могу поделать с собой, я страшная сластёна. Как угодила в отверженные, это для меня стало самой худшей пыткой, у нас давали сбалансированный паёк и ничего лишнего. На этом меня в санатории Пётр и поймал… – она мечтательно закатила взор, уйдя в воспоминания. – Его ко мне приставили, чтобы в себе не замыкался и было чем заняться, ну и как бы самое лучшее лечение. Но вернёмся к нашим делам. Ты хотел узнать, чего вокруг тебя увиваются?

– Да.

– Тогда мне надо объяснить тебе, в чём особенность защитников. Помимо иммунитета к волне страха, который, кстати, держится до двадцати одного, самое редкое – до двадцати двух. Понимаешь, вы можете объединяться с техникой. Нет, совсем не как в фантастике до вторжения, никаких мысленных управлений электроникой или там объединения с компьютером до сверхспособностей. Как бы сказать? Подключившись через специальный интерфейс, вы ощущаете технику как продолжение себя. Человек – это уникальная сложная структура, внутри нас одновременно идут тысячи процессов, которые организм контролирует не задумываясь. Писать аналогичные программы на все узлы устройства что-то из области нереального, да и не предусмотреть всего. А защитники – вот сел ты в наземную машину или истребитель и чувствуешь каждый элемент как продолжение себя. Куда уйти, как ударить, если в тебя попали деструктором – то куда надо подать антидот.

– Над Питером! – вспомнил Вячеслав. – Я смотрел, там девушка-защитник разделала сразу полную звезду в одиночку. Я ещё удивлялся, как она лихо маневрирует.

Таня неожиданно поморщилась

– Я знаю про этот случай. Скажу больше, перед этим та же пилот спалила ещё одну звезду. Потому-то во втором бою и осталась с ополовиненным боекомплектом. Вдобавок оторвалась от эскорта, и дело могло закончиться плохо.

– Она нас спасла, – насупился Вячеслав.

– А если бы её подбили – и вас не спасла, и мы лишились бы защитника-пилота, а вас и так мало, – категорично возразила Таня. Её взгляд сверкнул гневом. – Но речь у нас о другом. Та девушка оторвалась от эскорта, потому что на время слияния вы по параметрам приближаетесь к свегам в стадии активации. В том числе и по способности безопасно переносить высокие перегрузки. Свеги в своих машинах используют специальные компенсаторы, но они не очень полезны для здоровья пилота, и если на отверженных им плевать, то у нас их применяют исключительно в крайних случаях. Земные пилоты потому и действуют в связке. Опытные асы, которые переигрывают врага на манёвре и искусстве пилотажа, а защитник прикрывает ударную группу, когда нужны голая мощь и скорость. И вот тут мы переходим к главному. Как думаешь, насколько сильно самолёт отличается от человека?

– Смеётесь? Человек