Хардкор - Владимир Венгловский

— Зачем? — хмуро спросил Олег.

— Вечер, — поднял вверх указательный палец наш собеседник. — Скоро твари появятся, сожрут, значит, тех, кто не спрятался.

— Твари? Из леса? — удивился Олег. — А как же стражники?

— Так нет никого. Как, значит, дерево-то стену проломило, защищать город сразу некому стало. Вона, Граф всех поразогнал, сам охранять взялся, да только первым прячется, как цуцик.

— Ты лучше скажи, где у вас здесь алхимики? — задал вопрос Олег, почесывая грудь.

— Алхимики?

— Лекари, те, кто с травами возятся. Кто лечат, ну?

— А, травники! — обрадовался нищий. — Так нет их. Вернее, есть, но у Графа все. Он их, значит, под собственное покровительство взял, под крылышко, так сказать, хе-хе. Хотите что купить — к Графу идите, он денежки любит.

— Кто такой Граф? — спросил я.

Нищий обеспокоено поглядел на небо.

— Некогда мне с вами разговаривать. У вас, значит, денежки водятся, Илва примет, а мы люди бедные, нам искать, где спрятаться надо.

Я кинул еще одну монетку, нищий расплылся в улыбке, повернулся и потопал с площади, припадая на правую ногу, словно выпавший из гнезда вороненок.

— Где в городе травники? — крикнул Олег в спину уходящего попрошайки. — Где мой сын?

— Идем в таверну, нам надо переждать ночь. Ёжик тоже спрятался, не волнуйся.

Его след потерялся, я не могу его найти, но говорить об этом Олегу тоже еще рано.

Глаза волка зловеще светились отраженным заходящим солнцем. Окна таверны закрывали толстые деревянные ставни, обшитые, как и дверь, стальными листами. На двери металл был исполосован, длинные царапины тянулись от верха до низа, словно кто-то пытался прогрызть проход либо рвал дверь когтями. Олег провел пальцем по бороздам и удивленно присвистнул.

Мы нырнули в душную атмосферу таверны, под свет горящих свечей и пропитавшие воздух дым, винный аромат и запах жареного мяса. На скрытых сумраком стенах висели охотничьи трофеи: головы вепрей и волков смотрели на посетителей стеклянными глазами, скалилась саблезубой пастью шкура тигра. Над очагом, в котором разлеглась сонная саламандра, хищно раскрывала клюв голова гасторниса. Свечи стояли на столе в центре зала. За столом сидели трое поздних посетителей — здоровенный бородатый детина со свернутым набок носом и напротив него двое других таких же громил. Бородач размахивал косточкой, подзывая хозяйку таверны.

— Илва! — От могучего рева вздрогнуло пламя свечей. — Илва, где ты, тролль тебя задери, иди сюда!

Из тени в углу комнаты вынырнула хозяйка заведения, гибкая, словно кошка, которую кто-то разодел в меховые куртку и юбку. Шерсть с пятнами жира склеилась, потеряла внешний вид, но не могла скрыть женскую красоту. У Илвы были тонкий нос и полные губы. Светлые волосы, собранные в тугую косу, падали на спину. Взгляд, который бросила на меня Илва, был взглядом белой моржихи во время брачных игр. Зрелище, когда самки первыми начинают заигрывать с толстыми неповоротливыми на суше моржами, забыть нельзя. Ласковые покусывания, ускользание из объятий, рев самцов, чьи огромные бивни окрашены кровью соперников. Но взгляд Илвы тут же изменился, когда она посмотрела на бородача. Он стал взглядом волка. Нет — взглядом яростной волчицы, охраняющей потомство, что гораздо страшнее. Я вдруг понял, что ее одежда скроена из шкуры черного волка. Добыть такую весьма непросто.

Илва безропотно подошла к здоровяку, но не вцепилась ему в горло, а села на подставленное колено. Во мне вдруг вскипело чувство оскорбленного самца. Странно, я только что увидел незнакомую женщину, и чувство ревности, глупое, ничем не оправданное, заволокло сознание. Я охотник. Я убил ледяного дракона. Я пришел сюда за женщинами. Нет, зачем я себе вру, я пришел лишь за Гулльвейг. За ее улыбкой и упругими грудями, за смехом, подобным тому, которым заманивают путников снежные тролли, за пахнущими травами волосами. За девой, которая явилась в мой дом незваной и ушла, не спрашивая разрешения. Я понял, кого мне напоминает Илва — ее лицо, словно отраженное в зеркале лицо Гулльвейг, но черты немного другие, более резкие и хищные.

Прежде чем я успел что либо сделать, Олег подошел к столу и сел на лавку возле бородача. Тот словно только что нас заметил.

— Давай, выпей с нами. — Бородач придвинул чашу с вином к Олегу. — Пей, говорю. Тут питья вволю. Людей Графа нынче угощают. — Он посмотрел на Илву, вытер ладонь о свою куртку и схватил хозяйку таверны пониже спины, утопив пальцы в черном меху. Мне на мгновение представилась волчица, вгрызающаяся ему в лицо, но Илва лишь вздрогнула. — Сегодня ты еще не платила за охрану.

— Я передам деньги самому Графу. Завтра, — сказала Илва. Голос у нее оказался мелодичным, чем-то напоминающим звонкие переливы голоса Гулльвейг.

— А мы чем плохи? — ухмыльнулся бородач.

С треском разлетелась чаша, которую Олег опустил на голову бородача, вино выплеснулось багровыми потоками, бородач рухнул на стол, перевернув тарелку. Прежде чем тарелка скатилась на пол, Олег перегнулся через стол и ударил кулаком в лицо сидящего напротив. Тот с неподобающим для мужчины визгом опрокинулся на спину. Третий хрипел в моих объятьях. Я сам не понял, как это произошло, но обнаружил себя стоящим позади третьего громилы, сжимал его шею, и он тщетно пытался вырваться из моего захвата.

— От-т-тпусти! Хр-р-р…

Второй вскочил на ноги, из разбитого носа лилась кровь. Выхватил меч — грубый клинок, зазубренный, побывавший не в одной драке.

— Не советую, — сказал я, глядя на Олега.

Его руки лежали на столе раскрытыми ладонями вверх. По столу бегали огоньки. Словно живые, они заглядывали в тарелки, взбирались по чашам, с шипением гасли в вине. Воняло горелым мясом. Проснувшаяся в очаге саламандра оглядывала зал поросячьими глазками. Я понял, что если Олега не остановить, то погибнут все. Сначала в неугасимом огне вспыхнул люди. Будут кататься по полу, в тщетной попытке погасить пламя, а волшебный огонь начнет пожирать одежду и плоть. Перекинется на пол, займутся лавки и столы, сгорят головы животных, рухнет крыша, и в пламени останется плясать лишь саламандра. Олег немигающе смотрел на второго громилу. В глазах моего друга плясали огоньки. Какого уровня твое мастерство огня? Что дала тебе игра при старте?

— Хр-р-р. — Пальцы третьего сжимали татуировку «Игорь Ламберт». Позже на руке проявятся синяки, но зато я помню. Всегда помню.

Я — ретурнер, явившийся в игру за сыном Олега. Мы в игре. Вокруг всё понарошку. Я усилил захват. Хрипение стало захлебывающимся.

— Олег, остановись, — сказал я. — Мы в игре, не забывай, кто ты.

Я видел не Олега — за столом сидел готовый убивать огненный тролль.