Фамильный приговор - Николай Иванович Леонов

Крячко подозвал официанта, и Алена тоже что-то себе заказала, и официант удалился.

– Алена, вот вы такая наблюдательная девушка. – Станислав с улыбкой посмотрел на секретаря. – Скажите, а вы не обращали внимания, какие отношения были у Додонова с Глебом Алексеевичем?

– Они терпеть друг друга не могли, – твердо зная, о чем говорит, заявила Алена. – Додонов всегда говорил с Глебом Алексеевичем сквозь зубы и зло на него зыркал, когда тот появлялся в офисе. Пытался даже что-то Галине Владимировне на него наговорить, но та всегда резко эту тему пресекала. Глеб Алексеевич же, хотя и не показывал явно своей нелюбви к новому мужу матери, чаще всего говорил с ним холодно и корректно. А за глаза, в разговоре с кем-то другим, наоборот, старался уколоть, съязвить в его адрес.

– А Глеб Алексеевич знал, что у Додонова есть любовница? – спросил Станислав.

– Наверняка знал, – немного подумав, ответила Алена. – Просто матери ничего не говорил, жалел ее, наверное.

– А с Галиной Владимировной ее сын никогда не ругался?

– Нет, что вы! – махнула рукой Алена и замолчала. Официант принес и стал расставлять на стол ее заказ. – Я же и говорю – наша директриса в сыне души не чаяла. А уж когда у него невеста появилась… Она уже и о внуках мечтать начала. Своих детей у нее не было, так говорила – хоть с детьми Глеба понянчусь. Она и фонд этот организовала только потому, что детей маленьких очень любила.

– Додонов говорил, что Глеб часто пользовался тем, что мать его любила, и просил у нее денег. И даже требовал.

– Ну, послушать Додонова, так… Впрочем, один раз было такое. Как раз накануне того, как Галину Владимировну убили. Я не весь разговор слышала, но поняла так, что Глеб Алексеевич очень на мать рассержен был, что она ему денег не дает, а он, мол, после свадьбы свою молодую жену хотел свозить в Египет или в Эмираты… Я точно и не помню, где там они собирались медовый месяц провести. Сердился Глеб Алексеевич тогда сильно. Но Галина Владимировна была непреклонна. Говорила, что сейчас нет денег и они вполне могут и позже поехать в этот свой Египет… Или Эмираты? – наморщила носик Алена. – Мол, у нас в фонде проверка скоро будет. А все из-за того инцидента с Котенковыми. Вы знаете, да?

– Да, я в курсе, – ответил Крячко и добавил, улыбнувшись: – Давайте-ка, Алена, мы с вами поедим, а то еда окончательно остынет.

Девушка кивнула, и они с Крячко налегли на еду.

Глава 15

После разговора с Данилиным и обмена новостями с Крячко Лев Иванович направился в дом. Пройдя уже известным ему путем через застекленную веранду прямо в гостиную, хозяйки он там не обнаружил и хотел было уже идти искать ее, как она сама спустилась к нему со второго этажа. Девушка переоделась в длинный халат с длинными же рукавами и, по всей видимости, даже приняла душ – голова была обмотана полотенцем наподобие тюрбана.

– Жарко, – коротко пояснила Арина свое неожиданное принятие водных процедур. – Вы уж меня извините, я плохо переношу жару.

– Надеюсь, душ был не слишком холодный. А то у вас что-то и голос подсел, – заметил Лев Иванович.

– Да, есть немного, – согласилась Арина Данилина. – Зря я сок прямо из холодильника пила. Вы, наверно, хотели со мной поговорить о ночном нападении?

– Да, очень хотелось бы услышать от вас лично, что произошло ночью, – покивал Гуров и добавил, внимательно глядя в лицо девушки: – Надеюсь, вы не сильно испугались того, что кто-то в меня стрелял?

Данилина ответила не сразу. Она опустила голову и, сняв с головы полотенце, стала вытирать им волосы. Потом, как показалось Льву Ивановичу, она улыбнулась, но тут же спрятала улыбку и серьезно посмотрела на Гурова.

– Немного испугалась, – ответила она. – Но ведь все обошлось, правда? Вы ведь поймаете того, кто пытался меня убить и кто стрелял в вас? Кстати, а почему он в вас-то стрелял, как думаете? Хотел напугать или убить? Но зачем?

– Наверное, хотел напугать, – пожал плечами Лев Иванович. – Но вот зачем… Может, я ему чем-то не понравился. А может, он ждал, что из двери выйду не я, а вы.

– Вы так считаете? – Голос Арины звучал испуганно, но лицо ее оставалось при этом непроницаемым. Девушка отвернулась от Гурова и прошла к дивану, села, а потом, повернув голову к полковнику, сказала: – Было примерно около половины второго часа ночи. Мне не спалось. Я включила телевизор, чтобы не чувствовать себя одинокой в этом большом пустом и чужом для меня доме. Но я и сейчас не помню, что там показывали, – смотрела на экран пустыми глазами. Я все время думала о Глебе, о его убийстве.

Гуров подошел и сел рядом с Данилиной, но в кресло, так что ему был хорошо виден профиль девушки. На его взгляд, черты ее лица были просто безупречно красивы – небольшой лоб, тонкие брови, прямой, с маленькой горбинкой нос, чуть полноватые губы. Невольно он залюбовался ею. Арина же почувствовала его взгляд и, чуть улыбнувшись, стала рассказывать дальше. Говорила она спокойно, без тени волнения, и Гурову оставалось только дивиться ее самообладанию и выдержке.

– Внезапно свет и экран телевизора погасли. Я сначала думала, что это какой-то сбой в электричестве произошел и сейчас все опять включится. Ну, знаете, ведь ни грозы, ни ветра ночью не было. Тем более что Иван Дмитриевич меня предупредил перед отъездом, что такие перебои с электричеством иногда бывают в их коттеджном поселке. Я посидела минуты две, а потом решила зажечь свечи.

– Где они лежат, вам тоже Иван Дмитриевич сказал? – решил уточнить Гуров.

– Нет, я сама знала, где они, – покачала головой Арина. – Я еще раньше бывала с Глебом в этом доме. Мы приезжали сюда пару раз. Один раз, когда он знакомил меня с отцом, а второй – когда мы решили, что свадьбу будем справлять именно здесь, в Сочи.

– А в Краснодаре, в квартире тестя, вы тоже бывали?

– Нет, там я не была ни разу. Это служебная квартира Ивана Дмитриевича, поэтому он нас там и не принимал никогда. Только тут – в шале.

– Вы, Арина Витальевна, уж меня извините, что я так дотошно вас обо всем расспрашиваю. – Гуров наконец-то отвел глаза от красивого профиля своей собеседницы. – Наверное, вам сейчас тяжело вспоминать произошедшее. Вы ведь любили Глеба Алексеевича.

– Конечно, любила! – ответила Данилина, как показалось