Десятилетия. Богатая и красивая - Рут Харрис

Понемногу прошли и депрессия, и угрызения совести, и приступы отчаяния. Постепенно она начинала чувствовать себя сильней и уверенней. Больше всего Барбара сожалела о собственной пассивности. Ведь она еще задолго до Дика знала, что их браку пришел конец, и все же ничего не предприняла со своей стороны. Она позволила себе плыть по течению, пока обстоятельства не сделали развод необходимостью. Теперь, оглядываясь назад, она сокрушалась: как у нее недостало смелости сделать первый шаг?

Десятилетие подходило к концу, и Барбара осознала вдруг, что кое-что в ней самой изменилось в корне: из пассивной она стала активной.

Барбара не могла оторвать глаз от искусанных ногтей Леона Крэвата. Это было как гипноз. Заметив ее взгляд, он сделал над собой усилие, чтобы не убрать рук.

– Стенли Бэрман, – сказал он, – знаете такого?

– Слышала.

Стенли Бэрман был торговым менеджером компании «Бойни-Ньютон», имеющей высокую репутацию в издательском деле. Интересно, зачем Крэвату понадобилось говорить о нем? Нед Джаред только что вышел на пенсию, и Барбара явилась в офис Леона Крэвата обсудить свои новые обязанности. Леон Крэват уже сообщил ей, что вместо пятнадцати тысяч в год она будет теперь получать семнадцать с половиной и должность ее будет отныне называться «менеджер отдела рекламы и сбыта».

– Мы берем его к себе, – сказал Крэват. – Он может принести компании немало пользы. – Он помолчал, как видно, в ожидании, что Барбара поздравит его с прекрасным приобретением.

– Очень мило, – сказала Барбара. Она гадала, куда шеф наметил приткнуть Бэрмана и как это отразится на ней самой. Леон Крэват был не тот человек, чтобы докладывать сотрудникам о своих планах, если у него нет в том нужды.

– Он будет называться «директор отдела рекламы и сбыта», – продолжал Крэват немного смущенно.

– Кому же я буду подчиняться?

– Ну как же, Стенли Бэрману. Он будет членом наблюдательного совета.

– А я – нет? – спросила Барбара. Все ясно: они дают ей прибавку и новую должность, чтобы заткнуть рот. Навешивают на нее больше обязанностей, а сами приводят кого-то, кто представления не имеет о том отделе, которым собирается руководить.

– В наблюдательный совет входят только главы отделов, – сказал Леон Крэват таким тоном, будто разговаривал с идиотом.

– Я полагала, что главой отдела являюсь я. Я все-таки руковожу им вот уже два с половиной года.

– Мы высоко ценим ваш вклад в дело компании, – сказал он. – Но мы опасаемся, что мужчины, работающие в отделе, не захотят подчиняться женщине.

– Они подчиняются женщине уже два с половиной года. Как ни странно, я их устраиваю, – возразила Барбара. – Вы, видимо, хотели сказать, что лично вы не стали бы подчиняться женщине.

– Я этого не говорил.

– В этом не было необходимости. – Руки у нее дрожали, но она не стала утруждать себя, чтобы унять дрожь.

Леон Крэват начал опять что-то говорить, что-то умиротворяющее, но Барбара уже его не слушала. Она встала и вышла, оставив его на середине фразы.

В своем кабинете она быстро напечатала заявление об уходе, вложила его в конверт для внутренней почты и написала на нем: «Личное».

Она швырнула в сумку косметичку, записную книжку и рабочий дневник и в последний раз покинула свой кабинет. Она отправилась прямиком домой, и после одного-единственного телефонного звонка у нее была новая работа. Через неделю ей предстояло заступить на службу в компанию «Палисейдз пресс» в качестве директора отдела рекламы с окладом тридцать пять тысяч в год. «Палисейдз пресс» издавала дешевые книжки. Полтора месяца назад Барбара отвергла их предложение, и сейчас они были счастливы, что она передумала.

В половине шестого Барбаре позвонил Леон Крэват.

– Вы вели себя очень непрофессионально, – сказал он.

– Вы тоже.

– Мы бы хотели, чтобы вы изменили свое решение. Вы знаете, как высоко мы ценим ваши заслуги.

«Еще бы, – подумала Барбара. – Ровно настолько, чтобы нанять другого человека, который мог бы воспользоваться результатом моих заслуг. Тоже мне остряки».

– Вы в самом деле хотите, чтобы я передумала?

– Именно поэтому я и звоню. – Барбара обратила внимание, что он перешел с имперского «мы» на более личное «я».

– Хорошо. Но при одном условии: я буду называться директором отдела рекламы, буду входить в состав контрольного совета, и мой оклад будет составлять тридцать пять тысяч долларов в год.

– Не сомневаюсь, что вы знакомы с политикой нашей компании в отношении повышений, – сказал Крэват. Барбара обожала этот эвфемизм: повышения. – Мы можем давать прибавку не более десяти процентов в год, и то после рассмотрения на административном совете. – Он разглагольствовал об официальной политике, прячась за бюрократическими препонами, воздвигнутыми специально для того, чтобы оградить начальство от возни с недовольными служащими.

– К счастью, в «Палисейдз пресс» ничего не слышали о вашей политике, – сказала Барбара.

Опять молчание. Барбара истолковала его так: Леон Крэват не думал, что у нее есть другие варианты. Она ожидала его реакции.

– Мы желаем вам больших успехов на вашей новой работе, – сказал он, вернувшись к своему имперскому «мы».

– Мы благодарим вас, мистер Крэват, – сказала Барбара и повесила трубку.

Вот и все, подумала она. Глава о Барбаре Розер и Леоне Крэвате окончена. По крайней мере, она так думала.

К новой работе Барбара приступила второго апреля 1969 года.

Переход из «Дж. и С.» в «Палисейдз пресс» был равносилен посещению стоянки подержанных автомобилей после фешенебельного магазина Тиффани. «Палисейдз пресс» была основана всего семь лет назад человеком, который оставался ее владельцем и по сей день, – маньяком по имени Джей Берг, и капиталы фирмы теперь исчислялись многими миллионами.

В 1962 году, одолжив денег у торговца журналами для мужчин, Джей стал издавать порнографическую литературу – по четыре книжки в месяц. В лучших традициях дешевых изданий, они имели приличные обложки и весьма неприличное содержание. Фирма процветала и разрасталась, и в конце концов Джею ничего не оставалось, как узаконить ее. «Палисейдз» начала издавать пеструю серию популярной беллетристики, тиражи росли с каждым месяцем. Оказалось, что легальная издательская деятельность способна приносить не меньший доход, чем «порнуха». И вот уже Джея Берга начали представлять на приемах как издателя, что вполне отвечало его примитивному снобизму.

Своим сотрудникам Джей хвалился, что не прочел ни одной книжки с эмблемой «Палисейдз» на обложке. Он считал, что лучше может продать книгу, если редактор устно перескажет ему ее содержание в двух словах, чтобы он, Джей, мог заняться более важным делом, а именно – выбором обложки. Всех удовлетворяло такое разделение труда: Джей не утруждал себя чтением того хлама, который издавала фирма, а редакторы были избавлены от необходимости выдерживать атаки издателя, находящегося в плену литературных иллюзий.