Дым и железо - Рэйчел Кейн

я бы не смог выполнять эту работу, если бы располагал подобными прекрасными качествами.

Так что поймите меня, когда я говорю, что с меня достаточно. Я не стану причинять этому заключенному больше боли.

Всему есть пределы, и он их достиг. Как, на удивление, и я.

Посему я лично отпустил профессора Вульфа, сам встретился с Верховным архивариусом и объяснил ему свое решение. Верховному скрывателю также сообщили. Скрыватель не был этому рад, но согласился – учитывая мои обширные знания о других заключенных, которые содержатся в тюрьмах под Римом, – позволить мне сделать этот маленький, почти бессмысленный жест доброй воли. Или, по крайней мере, он меня не остановил вопреки своему гневу.

Оставьте Вульфа в покое, Артифекс.

Я покинул свою должность, и Вы никак не можете меня наказать. Я проведу пенсию в комфорте и богатстве. Однако буду следить, и обещаю Вам, что если Кристофера Вульфа вновь схватят, я предприму меры и сделаю все, чтобы Вы жалели о своем решении до конца своих дней.

Мы оба знаем, как глубоко пролегает в нашей любимой Библиотеке гниль. И если мне придется сделать это достоянием общественности… я сделаю.

Часть третья

Вульф

Глава седьмая

Воняло ужасно, и в конце концов это оказалось главной проблемой. И дело заключалось вовсе не в том, что Библиотека не следила за чистотой тюрьмы, а в том, что смрад ужаса и отчаяния было смыть сложнее, чем любые органические пятна. Данное учреждение располагалось в стенах из камней, которые использовались для схожих целей и пять тысяч лет назад, и этого времени было предостаточно, чтобы стены пропитались болью и ужасом и до сих пор продолжали впитывать новые страхи.

И он знал их испарения слишком хорошо, слишком лично.

Он мог игнорировать тьму, решетки, неудобство. Но не вонь. Поэтому, когда решетки перед ним сомкнулись, Кристофер Вульф немного сошел с ума. День проходил в содроганиях и трепете, в мыслях о том, что каждый новый звук может означать, что за ним снова идет мучитель. А по ночам он не мог сомкнуть глаз, потому что страхи прошлого душили его.

Наутро второго дня – приход которого он рассчитал не по восходу солнца, которого здесь не было видно, а по смене стражников на посту, – он немного привык к местным зловониям, а также к темноте и тесноте, ну или по крайней мере он сумел немного укротить свою панику. Он напоминал себе, что если был прав, то его работа здесь заключалась не в том, чтобы тонуть в бесполезной жалости к себе, а в том, чтобы сделать что-нибудь поважнее.

Если он был прав, разумеется. Если это был некий план, который придумали Джесс и его гнусный брат-близнец. Если это было не обыкновенное предательство, а предательство с высшей целью.

Тогда вопрос заключался в том, каких именно действий от него ожидали под замком. Морган еще можно было понять. Однако если в этом и заключался план, то кто-то должен был хотя бы шепнуть подсказку Вульфу на ухо прежде, чем оказалось слишком поздно.

Зачем нужно было выстраивать план – а он чуял здесь щепотку макиавеллизма [10] Дарио Сантьяго, – чтобы отправить его обратно в ад, куда он никогда бы не согласился вернуться? Вульф изо всех сил старался умалчивать и скрывать свою психологическую травму от юных членов их маленькой шайки, однако Джесс, например, был осведомлен о подробностях. Этот молодой человек знал как минимум о существовании шрамов, если не об истории их появления.

«Эту загадку невозможно решить без дополнительной информации», – сказал себе Вульф и решил сконцентрироваться на задачах, которые он решить мог: относительно защищенности тюрьмы.

Здесь, в коридоре, где была его камера, он видел больше тусклого металлического блеска механических сфинксов, чем живых библиотечных солдат. «Не стоит так рассчитывать на машины», – подумал Вульф. Мимо сфинксов можно пройти. Джесс даже выяснил как. Даже у Дарио получилось.

С живыми стражниками разбираться сложнее, пускай они и не такие смертоносные. Они адаптируются. А сфинксы способны функционировать лишь в пределах установленных им программ.

Но ведь его безответственные студенты не стали бы бросать его здесь лишь ради побега; в этом нет смысла. Нет, тут скрывался какой-то подвох, как и в том, что Морган вернули в Железную башню.

В этот момент Вульф услышал шепот в соседней темнице. Он даже расслышал слова, так как их повторяли эхом в другом месте – где-то дальше справа и где-то почти что слева. Заключенные молились с утра.

И внезапно Вульф точно понял, зачем его здесь бросили. Все начиналось с молитв, но едва ли ими заканчивалось.

Вульф уселся, скрестив ноги на узкой койке, и задумался о том, где именно располагались эти тюрьмы. На этот раз не позаботились о том, чтобы переправлять Вульфа в другой город. Он был в Александрии, в камерах, сокрытых под серапеумом. Здесь заключали тех, кого приговаривали к смерти. «Не думай об этом, – подумал Вульф, когда почувствовал, что его уверенность начинает трещать по швам. – Просто еще одна проблема, которую надо решить».

Вульф прислушался. Сидел почти целый час и слушал, отмечая про себя кашель, шаги, шорохи, далекие звуки стонов и всхлипываний. «Это место кишит диссидентами». Обычно было не так; противники Библиотеки варьировались от поджигателей – которые чаще всего совершали самоубийство, лишь бы не оказаться здесь, – до контрабандистов, которых казнили сразу же.

В этой же тюрьме, осознал Вульф, было полно отдельных личностей, которые, как казалось архивариусу, могли пойти против него. «И мы это сделали, – подумал Вульф. – Наш маленький мятеж ради спасения Томаса из Рима отразился на всей библиотечной системе… заставил архивариуса усилить хватку и начать избавляться от всех, кто мог бы причинить ему вред». И Вульф не сомневался, что заключенные вокруг него некогда давали Библиотеке клятву… профессора, библиотекари, солдаты армии.

Те, на ком держалась Библиотека, теперь превратились в ее врагов. Тираны под конец обращались против своих же; это был единственный способ сохранить власть.

Молитвы стихли, и Вульф поднялся на ноги, чтобы подойти к прутьям решетки. Прутья были тяжелые, из холодного железа, и Вульф подумал о тысяче способах того, как их можно сломать. Каждый способ требовал инструментов, которых у него не было, однако это никогда не останавливало его надолго.

– Мой друг по соседству, – произнес он. – Вы случайно не родственник Халилы Сеиф?

На миг повисла тишина, а затем настороженный ответ:

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что я хорошо с ней знаком, – сказал Вульф. – И более талантливой, умной студентки я еще не учил. В ней сошлись такие редкие качества, как великий ум и еще более великое сердце.

Вульф услышал выдох, прозвучавший с дрожью.

– Это моя сестра, – сказал мужчина. – Моя младшая сестра. Я Салех. С ней все в порядке? –