Под горой Гедимина - Яков Тайц

Папа размотал бинт, осмотрел Мишину ногу. Опухоль прошла, и только ногти на двух пальцах — на большом и указательном — ещё были чёрными.

— Ходить можно, — сказал папа, — но только по комнате.

— Ладно, — ответил Миша.

А на следующее утро, как только папа ушёл в госпиталь, он встал и, прихрамывая, отправился на Зверинец.

Издали ещё, с моста, он посмотрел на знакомые развалины и не узнал их. Куда девалась вся беспорядочная груда обломков? Отдельно, столбиком, собраны кирпичи, отдельно — черепица, отдельно — остатки стульев, столов, кроватей… Самый дом выглядит необычно, потому что передней стены нет. Видны обе комнаты, перегородка между ними, затоптанный извёсткой пол, зелёные обои… Видно, как Онуте бродит из комнаты в комнату с опущенной головой.

Не один узел перетащила Онуте в сторожку к дяде Корнею. Остатки белья, старые вещи, платья, книги — она всё подобрала, всё отнесла…

Первым заметил Мишу Броиек. Он был без каски. Его зелёные глаза ярко блестели на тёмном, загоревшем лице.

— Хлопцы! — закричал он. — Москва! Як нога, Москва?

— Уже прошла, — отвечал Миша. — Как вы много сделали! Вот здорово!

Остатки дома теперь были похожи на огромную кирпичную коробку без крыши и без передней стены, как в театре. Мише казалось, что сейчас опустится занавес, а потом поднимется — и на сцене будет другая декорация. Ребята, сновавшие взад-вперёд по этой коробке, казались актёрами, точь-в-точь как в Центральном детском театре в Москве.

Юргис спрыгнул с каменного фундамента, словно в зрительный зал, и степенно, за руку поздоровался с Мишей:

— Лабас!

— Герай, — сказал Миша, показывая на стены. — Хорошо!

— Герай! — отозвался Юргис.

Антанас, Бронек, Владек и прочие ребята окружили их. У всех были загорелые, озабоченные лица.

Расталкивая ребят, Онуте подбежала к Мише:

— Миколас! Зачем пришёл? Тебе ещё нельзя.

— Ерунда, — сказал Миша. — Можно! Припадая на больную ногу, он поднялся на расчищенное крылечко и зашёл в комнату, если только можно назвать комнатой помещение без передней стены:

— Онуте, а где же этот… как его… подпол?

— Там, — показала Онуте, — где кухня.

Они прошли туда, где когда-то была маленькая, тесная кухонька. Ребята кончали расчистку. За эти дни все наловчились и сноровисто, без суеты передавали друг другу кирпич за кирпичом. Онуте и Миша принялись им помогать.

Среди кирпичей попадались черепки разбитого горшка, исковерканная алюминиевая кастрюля, чугунная сковородка, помятый чайник…

Онуте всякий раз негромко вскрикивала, долго разглядывала и ощупывала найденную вещь, клала её в сторонку, вытирала локтем глаза и снова принималась за работу.

Скоро вся кухонька была расчищена. Стал виден пол. Онуте подмела его веником, который тоже нашёлся среди обломков, опустилась на коленки и стала ползать, ощупывая покрытые извёсткой доски. Она долго шарила вокруг себя руками. Наконец она остановилась и тихо сказала:

— Вот… здесь…

В пол было втоптано медное кольцо. Оно было приделано к квадратной крышке. Щель между крышкой и остальной частью пола была еле видна.

Онуте подолом очистила кольцо от пыли. Миша присел на корточки, ухватился за него и стал дёргать. Но разбухшая от сырости крышка не поддавалась. Юргис и Онуте стали ему помогать. Они втроём дёргали, дёргали, дёргали, новее напрасно. Тогда стали помогать остальные ребята. Но ничего не выходило. Кольцо было маленькое, и столько пальцев просто не помещалось в нём.

Тогда Антанас взял свой плоский немецкий штык и продел его в кольцо. Миша и Бронек, Юргис и Онуте ухватились за концы штыка, поднатужились, и — раз! — крышка скрипнула и стала подаваться.

На белом от извёстки и штукатурки полу появилась чёрная, точно из бархата, квадратная дыра. Все столпились вокруг неё. Повеяло сыростью, холодом.

Онуте стояла рядом с Мишей. Она крепко сжала его руку:

— Ой, Миколас!.. Боюся!

— Ничего… ничего!.. Сейчас!

Миша достал из кармана жужжалку и направил её свет в яму. Круглый луч упал на земляное дно.

— Раньше тут была лесенка, — сказала Ону-те, — а потом… её убрали, чтобы не знали, что ходят…

Миша почувствовал, что она дрожит, как от холода. Эта дрожь передалась и ему. Он посмотрел на ребят, которые выстроились четырёхугольником вокруг чёрного квадрата, и показал пальцем в глубь ямы:

— Кто?

Юргис тряхнул головой и крикнул:

— Аш! (Я!)

Бронек, который стоял у другого края квадрата, крикнул:

— Ни… Я! Я!

Онуте, всё так же дрожа, тихо сказала: — А может, мне, Миколас?

Миша подумал: а вдруг она увидит там что-нибудь такое, чего ей не следует видеть, и сказал:

— Нет, ты потом!

Вдруг Юргис, стоявший рядом с Мишей, крикнул:

— Эй! Висо гяро! (Всего хорошего!) Гоп! — присел на корточки, взмахнул руками и исчез в чёрной квадратной яме.

Все зашумели. Тут Миша зажмурился, скомандовал самому себе «три-четыре» и тоже прыгнул в черноту.

Глава восьмая

ПОД ЗЕМЛЁЙ

Миша чуть не свалился на Юргиса, но рослый Юргис подхватил его, и всё обошлось.

В подвале было не слишком темно, потому что свет проникал через люк. А над люком синело небо.

Натыкаясь друг на друга, Миша и Юргис принялись осматривать подвал. Он был довольно большой. Они нашли разбитую бочку, железную миску, два рваных мешка.

Но где же тут спуск в нижний подвал, в тот, который вырыл папа Онуте?

Фашистские солдаты не нашли его, потому что они о нём не знали. Но Миша и Юргис знали, что где-то здесь он обязательно должен быть, если только Онуте всё правильно рассказала.

В дальних углах подвала было темней. Миша направил свет фонарика во все стороны. Наконец в самом дальнем углу, за сырой, липкой сваей, куда можно было пробраться только ползком, на животе, Миша почувствовал, что его рука уходит куда-то вглубь, ни на что не натыкаясь. Вот здесь-то, наверно, и находится лаз в нижний подвал! Он был присыпан землёй.

— Юргис! — позвал Миша.

Юргис подполз и тоже ткнул руку в провал. С минуту они молча лежали рядом. Кто знает, что ждёт их там, в чёрной, глухой яме? Да и легко ли будет выбраться оттуда?

— Аш! — произнёс наконец Юргис и задвигался, разгребая землю.

— Постой!

Миша прислушался. Доски пола над головой слегка скрипели. Слышно было, как там наверху разговаривают и ходят ребята.

Миша нащупал в темноте плечо Юргиса:

— Юргис, дай я полезу, ладно?

Юргис молча кивнул головой, и Миша полез в узкую чёрную дыру.

Кто бы мог подумать, что Миша окажется таким храбрецом? Дома, на Никитском, он ни за что бы не полез в какую-то чёрную, неведомую дыру. Нo здесь — другое дело. Здесь он был не просто Мишей Денисьевым, учеником школы имени Тимирязева. Здесь он был мальчиком из Москвы!

Сначала он просунул ноги, а потом протиснулся весь. Глубоко здесь, конечно, быть не должно. Хорошо бы посветить, но, вися на руках, этого не сделаешь. Надо прыгать!

Миша разжал руки. Ноги сразу уткнулись в мягкое. Пальцы нащупали влажную, комковатую землю.

Темень тут стояла непроглядная, хоть глаз выколи. Перед глазами плыли оранжевые и лиловые круги. Было очень тихо. Голосов ребят не было слышно.

Миша достал из кармана фонарик и нажал на рукоятку. Фонарик послушно зажужжал. Полоска света засновала по земляным стенам.

Яма оказалась небольшой. Правда, такой человек, как Миша, мог вполне стоять в ней выпрямившись.

Бледный луч упал на постель, потом на ящик, который стоял в головах.

Миша нагнулся к ящику, осветил его. Тускло блеснули рукоятки, рычажки, стрелки… Миша понял: это радиоприёмник.

Осторожно, боясь что-нибудь сдвинуть или сломать, он посветил чуть правей. Миша не сразу сообразил, что перед ним ещё один ящик, длинный и плоский. Свет скользнул по гладкой пыльной поверхности ящика, перебежал на валик с рукояткой, прыгнул на пузырёк из-под чернил и лёг на стопку одинаковых листков бумаги.

Миша несмело взял один из листков, стряхнул с него комки земли и поднёс к нему фонарик. Написано было разборчиво, но непонятно — не то по-польски, не то по-литовски.

Миша спрятал листочек в карман, взял другой — то же самое.

Он повёл фонариком вокруг. Заступ, кружка, чугунный котелок с засохшими остатками еды — и всё, больше ничего не видать.

Всякий страх у Миши пропал. Он чувствовал себя уже чуть ли не старожилом этой ямы. Он шагнул в угол, к лазу, и крикнул в чёрную дыру, словно в трубу:

— Юргис! Бронек! Онуте!

— Бронек! Онуте! — подхватил Юргис, который лежал в первом подвале и ждал сигнала.

Миша направил луч фонарика в дыру, чтобы ребятам видно было, куда спускаться.

Через минуту посыпались комки земли, и перед Мишиными глазами повисли босые ноги Юргиса.