Измена. Попаданка и Чудовище - Ясмина Сапфир

class="p1">Ранвил опять на меня покосился, будто невольно, инстинктивно и сразу же отвел взгляд.

Какое-то время еще шли разговоры на военные темы, которые я мало понимала. Аттавия изо всех сил пыталась привлечь внимание Ранвила. То плечом поведет, то захихикает совершенно не к месту и не ко времени. Один раз Еслена ее даже одернула. Однако та продолжала свой флирт. Хотя, вроде бы, Ранвил оставался к нему абсолютно равнодушным. Мне так казалось, во всяком случае.

Наконец, начались танцы. Первыми закружились в каком-то быстром и очень плавном танце Мейзамир и Еслена. Я смотрела на них и думала, что это — идеальная пара, какие редко встретишь в любом мире. Как они чувствовали друг друга, как понимали. Как двигались в унисон: рука в руке, шаг к шагу. Это было просто невероятно.

В самый разгар моих наблюдений Ранвил потянул на танцпол, и я поддалась. Молча, без возражений. Мы присоединились. И это было так…

Уф-ф-ф…

Не зря танцы называют вертикальным выражением горизонтального желания.

В танце, как выяснилось, так просто и так сложно рассказать друг другу о том, что вы чувствуете и желаете… Без цензуры общественного мнения и страха остаться непонятыми.

Потому что смущение лжет, боязнь, что тебя отвергнут заставляет помалкивать. Сомнения обжигают язык на самом важном для обоих моменте. А тела, сплетенные в танце, уже ничего такого не могут… Они разговаривают друг с другом честно до обнажения и откровенно до постыдного, но волнующего и приятного признания…

Его шаг — и мой шаг. Его дрожь — и внутри меня тоже потряхивает. Его рваное дыхание — и у меня грудь будто распирает от воздуха. Ни выдавить, ни избавиться, ничего не изменишь.

Казалось — между нами что-то случилось. Что-то удивительное, естественное, но внезапное. Поразило будто выстрел в упор. У нас не было шансов избежать этого. Не было никакой возможности увернуться от «пули». Одной на двоих, но уникально-убийственной.

Словно прочная оболочка, в которую себя заковывала, вдруг раскололась и рассыпалась в прах. И я чувствовала то, чего даже представить себе не могла.

Это нельзя было объяснить банальным словом «желание» и даже «обоюдное», и даже «сильное». Невозможно описать плоскими терминами «мы нравились друг другу», «мы друг друга возбуждали».

Это было нечто невесомое, как пелена эйфории, что вдруг окутала меня, проникла внутрь, заставляя кровь быстрее струиться по венам.

Все вокруг неожиданно стало каким-то картонным. Как некая незначительная, плоская декорация. Так, фон, разлитый на листе нашей страсти и притяжения неровными пестрыми кляксами.

Лишь мы были объемными, четкими и прорисованными…

Шаг — и мы замираем, прижавшись друг к другу. Это обжигает, заставляет вдруг перестать дышать.

Ранвил обнимает, словно отпустил себя окончательно, бесстыдно касаясь чуть ниже талии горячими пальцами. Они сжимают и едва ощутимо подрагивают.

Смотрит, будто хочет, чтобы я поняла. Чтобы прочувствовала, пропустила через себя.

И я чувствую. Еще как!

Его волнение, его трепет… и… желание тоже.

Более чем. Достаточно отчетливо.

Наконец, он через силу толкает меня, и я отлипаю, шагаю, шагаю… Невольно подчиняясь ритму и музыке. Но руки моей рирр все-таки не отпускает. Удерживает, сжимает так, будто не может расцепить нас полностью даже на минуту.

Тоже шагает, стремительно, наступает. Обозначая, что наше слияние неизбежно. И вдруг, будто не может больше терпеть, нет сил, резко тянет меня на себя. Вжимает в свое возбужденное, знойное тело.

Наклоняется, перекидывая меня через руку. Ведет, чтобы мое тело описало полукруг и наши лица совсем близко. Губы не касаются, нет, но дыхания смешиваются сразу же и бесповоротно. Я ощущаю на себе знойный воздух из губ рирра и от этого просто теряю контроль.

Ранвил чуть ослабляет хватку, поднимает меня и присаживает на колено в поддержке. Даже странно, что я и такое могу. Я ведь танцами ни разу не занималась. Йогой да, и весьма плотно. Но не танцами и даже ничем близким.

Я ощущаю какой же партнер сильный — поднимает меня будто пушинку и как хорошо на него опереться: мощного, мужественного и уверенного.

Почти уже ничего не чувствую, кроме нашей с ним близости: опасно-жадной, исполненной первобытного, естественного голода по телам друг друга и… ощущения какой-то другой, более глубокой привязки.

Однако в воздух взвивается крик сына, и я каменею, выпадаю из дурмана близости Ранвила в холод реальности.

Замираю, останавливаюсь. Суматошно оглядываюсь.

Мимо кружат пары, у стен общаются гости, возле стола собрались страждущие…

— Что случилось? — встревоженно спросил принц, вглядываясь в мое лицо. — Тебе плохо? Я слишком закружил?

— Ты ничего не слышал?

— Кроме музыки и разговоров — нет.

— Мне нужно к Матвею.

Как ни удивительно, но Ранвил не воспринял мои слова как дурь или блажь. Или даже попытку сбежать от него в самый неподходящий момент.

Только сказал:

— Идем!

И жестом позвал Итрила.

Я рванула в портал и очутилась в наших с сыном покоях.

Метнулась в его комнату и бросилась к Матвею. Он лежал на полу: бледный, с испариной на лбу и такими синяками под глазами, будто его били изо всех сил…

О боже!

— Что с ним? — вскрикнула я.

Потому что ни ран, ни травм на теле сына не видела.

Итрил склонился над Матвеем и медленно исследовал его: как обычно, касался точек на теле пальцами и браслета связи. Там загорались искорки. Зеленые, желтые, лиловые, синие…

И это явно было совершенно ненормальным. Ведь при моем обследовании все огоньки были зелеными, за исключением одного.

— Что с ним? — опять испуганно повторила я. И ощутила теплую руку Ранвила на своем плече.

Он вдруг приложил ладони к груди моего сына, чуть вскинул голову и прикрыл глаза.

Я видела, как напряглась шея принца — вены вздулись, мышцы натянулись широкими лентами. Лицо Ранвила стало бледнее мела, зато щеки сына налились румянцем. Он вздрогнул, дернулся и открыл глаза.

А… Ранвил вдруг рухнул на пол. Буквально — распростерся, будто упал в обморок.

Итрил бросился к нему, я тоже.

Однако принц начал медленно подниматься, с явным усилием возвращаясь в прежнюю позу. Встал, придерживаясь рукой за стену.

— Нормально все, — сказал мне спокойно и очень тепло, почти ласково. — Твой сын тренировал какие-то возможности индиго и перетратил энергию. С ним все будет хорошо.

— А с вами? — я не сдерживала волнения в голосе — сейчас мне было совсем не до этого.

Ранвил широко улыбнулся: выглядело очень странно. Просто максимально. Вроде бы в его улыбке было куда больше искренности, чем во всех дежурных гримасах, но и что-то наигранное все равно ощущалось. Бред какой-то!