Ввод - Григорий Покровский

Клев был хороший и Менков никак не мог оторваться от ловли и продолжить путь. Только спустя четыре часа он собрался снова в дорогу. Фыркая, УАЗ выскочил с гравийки на асфальт. Его мотор загудел монотонно. Под урчание мотора и легкого покачивания Менков впадал в дремоту.

Глава 7

Бурцев проснулся рано утром. Рассветало. На улице чуть-чуть просматривались серые коробки домов, свечки стоящих возле них столбов.

— И чего мне не спится. Полк сдал проверку, учения отыграли неплохо. Мой батальон сегодня в полковом наряде. И к тому же сегодня воскресенье.

Он заметил, что проснулся не от холода, как это бывало зимой, а просто оттого, что уже выспался.

— Вот чудеса, приучил себя спать по пять часов в сутки, теперь просыпаюсь спозаранку.

Высунул руку из-под одеяла. Она не замёрзла.

— И в правду тепло. Пора уже и теплу быть. А как зимой мерз. Батареи были чуть тёплые. Выше двенадцати температура в доме не поднималась. А откуда теплу-то быть. Трубы от котельной все наверху лежат, голые, ничем не утеплённые. Окна в подъездах разбитые, фанерой заколочены и то не все. Улицу отапливаем. «Черт побери», это одиночество, сам с собой разговаривать стал. Так и в психушку недолго. Куда-то надо деть себя, развеяться.

Он взял трубку телефона, позвонил дежурному по полку. На другом конце ответил дежурный, его командир роты Васин. Спросил у него как дела.

— Что, не спится? — засмеялся в трубку тот. — Вы же в двенадцать караул закончили проверять и уже вскочили.

— Не знаю куда себя деть.

— Вот дела. Сходите на рыбалку. Карась клюет со страшной силой, цепляется, что дурной.

— А где этот карась водится?

— Озеро возле полигона, с правой стороны.

— Так оно же маленькое.

— Маленькое, да удаленькое. Оно глубокое, и карась в нем водится с ладошку, а бывают экземпляры и побольше. Есть такие караси, что и леску рвут. Червей банку прихватите и вперёд. Жарёху себе в обед состряпаете.

— А где их взять, червей-то?

— У нас на свинарнике. Я Хошимову позвоню, пусть накопает.

— Да не трогай ты его, пусть парень поспит.

— Нечего ему спать, свиней надо кормить, визжат — сюда слышно.

— У меня и удочки-то нет.

— Найдём и удочку.

Пока Бурцев одевался, завтракал, — позвонили в дверь. На пороге стоял солдат с банкой червей и удочкой.

— Дежурный по полку вам передал, — сказал тот. Бурцев поблагодарил. Войдя в комнату, позвонил дежурному.

— Васин, за удочку спасибо, оперативно сработал. Где ты её так быстро раздобыл?

— Она в ротной каптёрке всегда в боевой готовности. Дома не могу держать, жена запрещает.

Васин не обманул, клёв был исключительный. Все караси в ладошку, один в один. Из-за горизонта стал появляться огромный жёлтый диск. Косые лучи заскользили по воде, отражались от нее и стали слепить глаза. В зелёной траве разными голосами запели птицы, оповещая окружающий мир, что начинается новый день. Солнце поднималось все выше и выше. Клев затихал и уже ближе к полудню полностью прекратился. Бурцев засобирался домой, как вдруг услышал сигнал машины. Он поднял голову и увидел солдата, идущего к нему.

— Дежурный по полку прислал за вами машину! — прокричал солдат, не дойдя до Бурцева шагов сорок. — Сказал, чтобы вы в полк прибыли.

— Что случилось?

— Не знаю, позвонил в автопарк и приказал, вот я и приехал.

— Удочку отдам Васину в полку, а куда карасей деть? Он перевернул полиэтиленовый пакет и выплеснул воду вместе с карасями в озеро. Когда Бурцев пересёк КПП, держа в руках удочку, навстречу ему со штаба вышел комдив в сопровождении Никольцева.

— Вот видишь, Никольцев, комдив находится в батальоне, его вызывает, а он рыбу ловит. И это твой хваленый комбат? — Затем обратился к Бурцеву.

— Ты что, фраер, совсем обнаглел? Комдив уже час в расположении твоего батальона, а тебя по всему городку ищут.

— Во-первых, не по всему, дежурный по полку знал, где нахожусь, во-вторых, я не фраер, а командир батальона, мы не зеки, а офицеры. К тому же сегодня выходной день. Мой батальон в наряде. Караул я ночью проверил. Имею право на личный отдых.

— Имеешь, майор, только с такими офицерами, как ты, нам не по пути.

Когда комдив уехал, Никольцев подошел к Бурцеву.

— Чего ты, Василий Петрович, с этой удочкой сюда пришел?

— Удочку хотел Васину отдать.

— Завтра бы и отдал.

— Куда её дену?

— В машине оставил, потом бы отдал. А вообще-то все нормально. Был у тебя в батальоне, прошёл по казармам, даже ни одного замечания не смог сделать.

— Вы же знаете, я для него личная неприязнь.

— Нет, Василий Петрович, тут, я думаю, другое. Батальон Калмыкова хорошую оценку получил, а это не входило в их планы. Кто-то настучал, что ты оказывал усиленную помощь. Он как приехал, сразу спросил, где ты находишься. Я ему доложил, что ты ночью проверял караул и сейчас отдыхаешь. А он дежурному приказал тебя вызвать и тут же пошел в твой батальон. Ты опять в пузырь полез. В таких случаях молчать надо.

— Не могу я молчать, когда хамят.

— Ты — личность: шёпотом можешь скомандовать батальону, и они за тобой пойдут, почувствуют, что господь прикоснулся к тебе и вселил в тебя эту энергию. А он серость. А серость не может по-другому, кроме как тиранией, хамством и оскорблениями подавлять людей. Поэтому тебе совет на будущее — всегда молчи, когда говорит дурак.

— Так, Вадим Степанович, мы и будем им подчиняться.

— А что поделаешь мир таков, он в основном из дураков, — сказал рифмой Никольцев.

В понедельник, ближе к обеду, Бурцева вызвал командир полка. Он думал, что Никольцев вызывает его по поводу подготовки техники на уборку урожая. Вызвал Барановского, тот доложил, что всё готово. С приподнятым настроением он зашёл в кабинет командира. Никольцев наклонив голову, сидел молча. Бурцев понял, что разговор будет о чём-то другом.

— Так, Василий Петрович, — медленно начал Никольцев, — в госпиталь тебе велено ехать.

— По поводу чего?

— По поводу и без повода — на комиссию. Афганистан тебе выхлопотал комдив. Я же говорил тебе, молчать надо было. Сколько эта сволочь людей съела. Если есть хоть малейшая болячка, заяви комиссии и ложись. У меня там есть доктор, давай позвоню. Положат тебя в отделение с каким-нибудь радикулитом, задерешь ноги кверху, и пусть они тебя лечат.

— Да не буду я это делать. Кому-то и там надо быть.

— Эх, Вася, Вася, там же убивают.

— Надеюсь, пронесет, Вадим Степанович. Кому, как не мне там быть. Жены и детей у меня нет, мама тоже умерла, так что мне туда сам Бог велел.

Для Никольцева и офицеров полка в целом дела складывались неплохо. Проверку сдали хорошо, провели учения, с боевой стрельбой тоже успешно. В целом полк пребывал в приподнятом настроении. А вот Бурцев, от труда которого во многом зависели эти результаты, собирал свои чемоданы. Он готовился уехать туда, откуда доносились тревожные вести, да в разные концы страны разлетались цинковые гробы.

Комиссию Бурцев прошёл быстро и уже на завтра был назначен отъезд. После обеда к Бурцеву прибыл Васин с командирами рот.

— Василий Петрович, — начал он, — есть предложение, прощальной ушицы на природе испробовать.

Он засунул руку в полиэтиленовый пакет и достал за хвост стерлядь.

— Стерлядка только что с Волги, ребята постарались. Коль Василий Петрович из-за удочки в Афган влетел, следовательно, истинный рыбак. А настоящего рыбака подобает провожать стерляжьей ухой. Айда на природу.

Вся толпа повалила к выходу. Пришли на опушку рощи. Костёр развели быстро, Васин колдовал над ухой.

— К кому нас женщины больше всего ревнуют, — забрасывая рыбу, в казан, сказал Васин. — Конечно же, к рыбалке. Вот моя говорит: «Или я, или рыбалка».

— Ну и кого ты выбрал? — улыбаясь, спросил Бурцев.

— Я ей сказал, ты что, Галя конечно рыбалка? — разве можно сравнить. А она мне в ответ говорит: «неисправимый ты Васин, вот уйдешь на рыбалку, а я любовника приведу». Когда я ей сказал, что комбат из-за рыбалки в Афган попал, она мне такую истерику закатила.

— Ты, — говорит, — за ним следом поедешь. Чувствует моё сердце, поедешь. На кого двух пацанов оставишь?

— Дал слово, что не буду ходить. Так вот, за стерлядкой пришлось прапоров посылать.

— Витя, Афган этот надолго, — сказал Бурцев, — так что, зря твоя жена тебя на рыбалку не пускает. Россия сколько лет Кавказ усмиряла, а эти похлеще будут.

Офицеры разбрелись за поиском дров для костра. Бурцев с Васиным готовили уху и продолжали разговор.

— Вы говорили про Россию, а Англия сто лет Афганистан усмиряла. Я тоже так думаю, что все там побываем, может и не по одному разу.

— Это кому как подфортунит, Витя.

— Оно-то так, а по поводу рыбалки я просто успокоил жену. Вы знаете, как она дрожит. Проснется и за руку ловит, на месте я или нет. Детдомовская она. Росла без родителей, вот и боится потерять семью. Ей годиков шесть было, как умерла её мать. После неё остались трое маленьких ребятишек. Разбросали их по разным детдомам. Я всё думаю, Василий Петрович, почему наша власть такая жестокая? Неужели нельзя в один детдом?