Клуб «Везувий» - Марк Гэтисс

— Нет. По крайней мере, никто из них об этом не упомянул.

— И когда это дело приняло более зловещий оборот? — спросила Белла.

— Ну да — в конце урока, когда появился муж. Он устроил чудовищный скандал и вызвал полицию. А потом они нашли перчатку, которая, бесспорно, принадлежала миссис Ноуч. В пятнах крови, Люцифер! В дамской уборной!

— А пилеры[29] решили, что это убийство?

— Мы были одни в здании полчаса, пока не пришли остальные. И Ноуч видел нас на ступенях Института. Не знаю, куда она запропастилась, черт побери, но я не имею к этому никакого отношения. Помоги мне господь! Я поклялся честью не уезжать из города.

Я шумно выдохнул.

— Да, неприятная ситуация.

— Они допрашивали меня снова и снова, только недавно отпустили. А мне нечего им сказать!

— Но они тебя не арестовали!

— Пока нет. Но может быть…

В коридоре за нашими спинами раздался какой-то шум. Мы услышали негодующее чух-чуханье леди Констанс, потом раздался топот по ковру. Мы услышали, как одна за другой открываются и захлопываются двери, и Белла испуганно посмотрела на меня.

Чудоу бросило в дрожь, его глаза расширились от ужаса.

Дверь в кабинет открылась, впустив внутрь энергичного круглого человечка с пучками волос в носу и ушах — словно оттуда торчали кисточки для бритья. Остальное лицо было скрыто под котелком и старомодными пышными бакенбардами.

— Прошу простить за вторжение, сэр, — сказал он, глядя на меня, а затем на Беллу. — Мисс. Инспектор Слифф. Скотланд-Ярд. — Он снял шляпу и очень серьезно посмотрел на моего друга Кристофера. — Мистер Чудоу, боюсь, я буду вынужден попросить вас проследовать за мной в Скотланд-Ярд. Выяснились определенные… обстоятельства.

— Обстоятельства?

Я поднял руку:

— Минуточку, инспектор. Прежде чем предъявлять моему другу надуманные обвинения, может, мы приведем в порядок факты? Мистер Чудоу сейчас рассказывал нам, что произошло. Вы могли бы оказать ему любезность, позволив закончить рассказ.

Слифф пожал плечами, продемонстрировав тройной подбородок.

— Я с удовольствием окажу ему эту любезность — в участке.

— Какие обстоятельства? — резко спросил Чудоу.

Несколько более драматично, чем требовалось (он мне тут же понравился), Слифф снял котелок и прижал его к груди.

— Мы обнаружили пропавшую женщину.

— Надеюсь, она жива и здорова, — сказала Белла.

— Нет, мисс, — ответил инспектор. — Мертва.

IX. Ужас в картонном тубусе

Вот так обстоят дела. Мертва. Ее раздувшееся тело подняли из Темзы, и хотя крысы поработали над ее лицом, по платью, ридикюлю и найденным при ней личным вещам муж опознал тело. Как же это все было утомительно.

Бедняге Чудоу предъявили официальное обвинение в убийстве, и, пообещав все, что мог, я добился разрешения навестить его. Конечно же я не смогу уехать в Италию в такой момент, сказал я ему. И не успокоюсь, пока его доброе имя не будет восстановлено. Ну и тому подобная чушь.

Я пропустил свой корабль до Неаполя и позже, в тот же день, ускользнул, чтобы повидаться с аскетичным банкиром, мистером Летни Ноучем.

— Мистер Бокс, разве Скотланд-Ярд поручал вам это дело? — категорично прошипел он. — Не вижу причин, по которым вы смеете совать сюда свой чертов нос.

И мистер Летни Ноуч холодно посмотрел на меня; я сидел напротив него, в его уродливом, забитом мебелью норвудском доме. Я умоляюще простер к нему руки.

— Дело лишь в том, что я убежден в невиновности мистера Чудоу и его непричастности к этому преступлению и хочу помочь ему — я найду того, кто виновен в этом преступлении, и он предстанет перед законом. — Ноуч слегка кивнул, и я продолжил: — Вы не могли бы рассказать мне, как ваша жена стала посещать занятия мистера Чудоу.

Ноуч на мгновение задумался.

— Меня пришлось убеждать, мистер Бокс, и я не стыжусь в этом признаться. — Он положил руки на набалдашник трости и подался вперед, как священник за кафедрой. — Я считаю, что место женщины — рядом с мужем. Однако приятно, когда леди немного разбирается в музыке, французском… рисовании.

— Такое ощущение, что ваша жена училась на провинциальную гувернантку.

— Я всего лишь пытался ее уберечь, — огрызнулся он. — Ее дефект… ну, вы понимаете. Она бы не вынесла этих насмешек и того, что все отводят взгляды…

— Но в конечном итоге вы уступили, как бы это назвать, женской эмансипации.

Ноуч холодно посмотрел на меня.

— Она очень настаивала. Честно говоря, я был удивлен. Она никогда не интересовалась живописью. Но в конце концов я подумал, что перемены пойдут ей на пользу. — Он закрыл глаза. — Как я был глуп. Но в ней есть… было… какое-то упрямство, которое я очень хотел искоренить. Последствия той нездоровой вседозволенности, которую давал ей первый муж.

Я вздернул голову:

— Первый муж?

— Вольнодумец. Ей очень повезло, что он умер.

Я тяжело вздохнул.

— Насколько я понимаю, мистер Ноуч, нет причин полагать, что ваша жена просто так вышла из студии Чудоу вскоре после того, как вы покинули ее.

— И куда же она пошла?

— Куда вы не разрешали ей ходить раньше.

Бледное лицо Ноуча начало багроветь.

— На что вы, черт подери, намекаете?

Я успокаивающе махнул рукой.

— Всего лишь мысли вслух. Теперь, если это возможно — я понимаю, что сейчас оскорбить ваши чувства очень легко. — не могли бы вы рассказать, как ваша жена получила эти увечья.

— Полиция сказала мне, что… крысы…

— Нет, нет, старые увечья.

Лицо банкира было невозмутимо.

— Пожар.

— В дни юности?

— Да. Думаю, тогда ей было двадцать семь или двадцать восемь.

— Вы тогда не были знакомы?

— Боже милостивый, нет. Мы поженились два или три года спустя. На самом деле у нас вскоре должна была состояться годовщина свадьбы.

Он полез в жилетный карман и через мгновение достал оттуда маленький сверток из папиросной бумаги. Развернув его на столе передо мной, он достал скромно инкрустированные сережки.

— Это должно было стать моим подарком. Думаю, мне удастся потребовать деньги обратно.

Он слегка шмыгнул носом и убрал сережки в карман. Я продолжал гнуть свою линию:

— Как вы познакомились?

— Когда ее первый муж погиб за границей, моя фирма послала меня консультировать ее по финансовым вопросам. Мы… привязались друг к другу. Однажды я предложил ей выйти за меня замуж, и она согласилась. Это было весьма удобное соглашение.