Русская миссия Антонио Поссевино - Михаил Юрьевич Федоров

столько на духовной стезе. Скорее, все будут знать вас как обычных горожан или странствующих учителей. Некоторые из вас станут владельцами мастерских и мануфактур, земельных угодий и рыбацких шхун, меняльных лавок и банков, придворными всех дворов Европы — и не только Европы. Но вся ваша явная деятельность будет направлена на то, чтобы нести людям святую веру или защищать её от нападок нечестивых людей. Для этого хороши все средства, даже те, которые несведущие люди могут посчитать недостойными. Помните, цель оправдывает средства. Вам дозволено всё, пока ваши действия направлены на благое дело. Тайные знания будут даваться вам в той мере, в какой вы сможете их усвоить. А самое главное, что вы должны усвоить, — это дисциплина и подчинение. Помните, что младший обязан смотреть на старшего, как на Христа, и должен подчиняться ему, словно труп, который можно поворачивать как угодно и которому можно придавать любую позу. Как палка, послушная любому движению руки, как восковой шар, который можно как угодно видоизменять, как распятие в руке повелевающего, которое можно поднимать или опускать, двигать им как угодно. Помните об этом. Тот, кто не усвоит того, что я сказал, не сможет стать настоящим иезуитом.

Новиции во время его речи вели себя отлично: никто не вертелся, не пихал товарища локтем в бок, не болтал. Спины их были выпрямлены и напряжены, глаза широко открыты, а губы — решительно сжаты. И брат Гийом понял: они приняли решение и от него не отступят. А его задача — разобраться в юных душах, определить, к чему каждый из новициев имеет склонность, а после окончания обучения рекомендовать генералу ордена, кого бы ни избрали на этот пост[55], — на каком поприще использовать юношей, которые к тому времени получат монашеский сан.

Брат Гийом улыбнулся. И сразу же напряжение в аудитории заметно ослабло. Новиции зашевелились, заёрзали по скамьям, зашептались. Сейчас их следовало занять гимнастическими упражнениями, с этим справится брат Кристофер, а завтра он начнёт читать им лекции по основам тайных знаний. Да, будет так. Но о своих обещаниях забывать не следует.

— Новиций Жак! — Громко сказал коадъютор. — После вечерней молитвы подойдёшь к брату Горацио, нашему кастеляну[56], и скажешь, что я велел выдать тебе бумагу, перо и чернила. Ночью ты должен двести раз переписать одиннадцатую строку из третьей части Послания апостола Павла к колоссянам[57]. На твоё счастье, она невелика. А завтра расскажешь её наизусть.

Он внимательно смотрел, как Жак воспримет это наказание. Оно не было строгим — назначенная к написанию строка коротка, и на переписывание её двести раз уйдёт не больше трети времени, отведённого на сон. Но сейчас занятия с братом Кристофером основательно утомят новициев, и к вечеру они будут мечтать о том, чтобы поскорее добраться до своей кельи и заснуть.

Жак, услышав его слова, прямо и открыто посмотрел в лицо коадъютора и кивнул. Он не выказывал ни малейшего признака недовольства. В его глазах светилась решимость принять заслуженное наказание с христианским смирением и намерение не допускать впредь поступков, достойных наказания. "Кажется, мальчик, хоть и сказал глупость, быстро учится, — подумал брат Гийом, — и это хорошо…"

Обучение новициев постепенно вошло в накатанную колею: количество служб, в отличие от обычных послушников и монахов, сокращено до трёх, еда — дважды в сутки. Почти всё остальное время — учёба. Брат Кристофер обучал новициев гимнастике, владению всеми видами оружия, кроме артиллерии и камнемётов. Пять дней в месяц посвящались освоению риторики, логики и искусства ведения спора. Занятия по этим дисциплинам вели приглашённые профессора из Сапиенцы — Римского университета.

Брат Гийом же наставлял юношей в искусстве наблюдения. В той области деятельности, которая предначертана выпускникам Равеннского новициата, наблюдение представляло собой основу, ту нить, на которую нанизывались все остальные знания, умения и навыки, даваемые другими наставниками. Потому как под наблюдением понимались не только внимательность и способность заметить малое, на основе чего можно сделать обобщающие выводы. Когда выполняешь задание ордена в чужой державе, власти которой совсем не одобряют твоей деятельности, своевременное обнаружение нежелательного внимания к своей персоне становилось вопросом жизни и смерти. К лазутчикам везде относятся плохо, а им почти всегда выполнять поручения предстояло под чужим именем.

Коадъютор внимательно наблюдал за новициями, отмечая слабые и сильные качества каждого и стараясь ненавязчиво устранять первые и развивать вторые. Отмеченный им новиций Ласло почти во всём превосходил своих товарищей. Он оказался превосходным фехтовальщиком — настолько превосходным, что брат Кристофер даже отказался его учить и назначил своим помощником в этом деле. Он на удивление быстро и виртуозно освоил технику метания ножей и был первым в гимнастических упражнениях.

Брат Кристофер, который в молодости, до принятия монашеского сана и до поступления на военную службу, выступал гимнастом в бродячем цирке, всё время ставил его в пример остальным, и в нём даже проснулось нечто вроде отеческой любви, чего с суровым монахом прежде не бывало никогда. В схватках без оружия, которыми перед воскресеньем завершалось недельное обучение новициев, Ласло побеждал всегда, хотя был самым низкорослым в группе, а по силе ходил в середнячках. Но он был чрезвычайно ловким, неутомимым и в борьбе использовал какие-то неведомые ухватки, противопоставить которым никто ничего не мог. Даже брат Кристофер с удивлением наблюдал, насколько быстро и даже красиво Ласло сбивает своих противников с ног, а те валятся на землю, словно сражённые в бою солдаты.

Заметив интерес Кристофера, Ласло пояснил, что на его родине простолюдины часто забавляются рукопашными схватками по окончании страды, когда работы становится меньше, чем летом, а занять себя чем-то надо. Некоторые настолько преуспели в этом, что даже выступают на ярмарках, предлагая всем желающим сразиться с ними за деньги.

— Я хоть и не простолюдин, — пояснил Ласло, — но мне всегда интересно всё новое, чего я не знаю и не умею. Вот и научился кое-чему.

По части введения собеседника в заблуждение относительно своих убеждений и намерений в нём также не было равного: ангельская внешность скрадывала возраст, и он казался младше своих семнадцати лет. Лицедейские способности были у него врождёнными, и он так умело придавал лицу наивное, простодушное, а порой настолько откровенно глупое выражение, что брат Гийом признался себе, что, доведись ему встретить Ласло вне стен монастыря, до их знакомства, то был бы с лёгкостью введён его игрой в заблуждение.

И лишь в богословии юный венгр оказался далеко позади большинства новициев, показывая довольно слабые знания даже в том урезанном курсе, который читали им