Седьмая девственница - Виктория Холт

— Тут кое-что любопытное, — сказала мисс Келлоу.

— Да?

Меллиора всегда проявляла интерес, потому что у бедняжки мисс Келли, часто говорила мне она, так мало в жизни радостей. Пусть равлечется своими высокочтимыми и благородными.

— В аббатстве будет свадьба.

Меллиора не проронила ни слова.

— Да, — продолжила мисс Келлоу в своей обычной медлительной манере, означавшей, что она хочет подольше подержать нас в напряжении.

— Джастин Сент-Ларнстон помолвлен и обручен.

Никогда не думала, что могу так остро почувствовать чужое горе. Мне, в конце концов, было совершенно все равно, на ком женится Джастин Сент-Ларнстон. Но бедная Меллиора с ее мечтами! И даже отсюда я извлекла урок. Глупо мечтать и ничего не делать для осуществления своей мечты. А что сделала Меллиора? Только мило улыбалась, когда он проходил мимо, да наряжалась с особой тщательностью, получив приглашение на чай в аббатство! А он все это время считал ее ребенком.

— На ком он женится? — спросила Меллиора, тщательно выговаривая слова.

— Ну, вообще-то немного странно делать объявление сейчас, — сказала мисс Келлоу, все еще желая оттянуть развязку, — когда сэр Джастин так болен и может в любую минуту умереть. Хотя, наверное, в этом-то и дело.

— На ком? — повторила Меллиора.

Мисс Келлоу не могла больше сдерживаться. — На мисс Джудит Деррайз, — сказала она.

Сэр Джастин не умер, но его парализовало. Мы больше не видели его едущим верхом на охоту или пробирающимся по лесу с ружьем через плечо. Доктор Хилльярд посещал его дважды в день, и самым распространенным вопросом в Сент-Ларнстоне было: «Не слыхали, как он там сегодня?»

Все ожидали, что он того гляди скончается, но он остался жить, и постепенно до нас дошло, что он пока и не думает умирать, хотя разбит параличом и не может ходить.

Услышав о свадьбе, Меллиора удалилась в свою комнату и никого не желала видеть — даже меня, сказав, что у нее разболелась голова, и ей хочется побыть одной.

А когда я все же вошла к ней, она была очень спокойна, хоть и бледна.

Она сказала только:

— Джудит Деррайз! Одна из тех, над кем тяготеет проклятье. Она принесет его в Сент-Ларнстон. Вот чего я не хочу.

И тут я подумала, что, должно быть, Меллиора всерьез и не любила Джастина. Он был просто ее кумиром, детской мечтой. А я-то воображала, что ее чувство настолько же сильно, насколько сильно было мое желание вырваться из круга, в котором я родилась.

Наверное, так. Иначе ей было бы все равно, на ком бы он ни женился. Вот что я тогда подумала, и это показалось мне вполне разумным.

Не было никаких причин откладывать свадьбу, и она состоялась через шесть недель после оглашения.

Кое-кто из Сент-Ларнстона пошел в церковь Деррайзов на венчание. Меллиора совсем изволновалась, ожидая, придет ли им с отцом приглашение на свадьбу, но она напрасно беспокоилась. Никакого приглашения не последовало.

В день венчания мы вместе с ней сидели в саду в самом мрачном настроении. Словно в ожидании чьей-то казни.

К нам доходили новости через слуг, и мне подумалось, что нас окружала целая шпионская сеть. Слуги из дома священника, из аббатства и из замка Деррайзов образовали как бы цепочку, по которой передавались и распространялись новости.

На невесте было чудесное кружевное атласное платье, а ее фату с венком из флердоранжа несли девушки из рода Деррайзов. Интересно, была ли среди гостей та, что увидела чудовище и сошла с ума? Я поделилась этой мыслью с Меллиорой.

— Она была не из Деррайзов, — заметила Меллиора. — Она была чужая. Потому-то и не знала, где держат чудовище.

— А ты видела Джудит? — спросила я.

— Всего раз. Она была как-то в аббатстве в один из дней, когда у леди Сент-Ларнстон приемы. Очень высокая, стройная и красивая, с темными волосами и большими темными глазами.

— По крайней мере, она красива, и Сент-Ларнстоны теперь, пожалуй, станут побогаче. За ней дадут приданое.

Меллиора повернулась ко мне, разгневанная, что с ней бывало редко, схватила меня за плечи и тряхнула:

— Прекрати говорить о богатстве. Прекрати о нем думать. Разве на свете нет ничего важнее? Я тебе говорила, что она принесет проклятье в аббатство. Оно же над ней висит. Над ними всеми.

— Нас это не касается.

Ее глаза потемнели от чувства, весьма похожего на ярость.

— Они наши соседи. Конечно, нас это касается.

— Не вижу, почему. Они-то о нас не беспокоятся. Так чего же мы будем беспокоиться о них?

— Это мои друзья.

— Друзья! Не больно-то они о тебе заботятся. Даже приглашение на свадьбу не прислали.

— Я не хотела идти на свадьбу.

— Это не причина, чтоб тебя не приглашать.

— Ой, перестань, Керенса. Говорю тебе, все теперь стало не так. Все изменилось, разве ты не понимаешь?

Я понимала. Не столько изменилось, сколько менялось, — и причина в том, что мы больше не были детьми. Меллиоре скоро должно исполниться семнадцать, а несколько месяцев спустя и мне тоже. Мы сделаем себе прически и будем молодыми леди. Мы взрослели и уже сейчас с грустью думали о долгих солнечных днях детства.

Жизни сэра Джастина больше не угрожала опасность, и его старший сын привел молодую жену в аббатство. Это событие надо было отпраздновать, и Сент-Ларнстоны решили устроить бал. Он должен был состояться до конца лета, пока ночи еще теплые, чтобы гости могли насладиться красотой окрестностей наряду с великолепием дома.

Разослали приглашения, получили их и Меллиора с отцом. По возвращении молодоженов из свадебного путешествия по Италии в их честь состоится бал. Он будет костюмированный — не рядовое событие. Ходили слухи, что устроить бал пожелал сэр Джастин, который сам не мог принять в нем участие.

Мне было не совсем понятно, что думает Меллиора по поводу приглашения — казалось, она то приходит в приятное возбуждение, то впадает в уныние. Взрослея, она менялась. Когда-то она была такой безмятежной. Я откровенно ей завидовала.

— Как бы я хотела, чтобы ты тоже смогла пойти, Керенса, — сказала она. — Как чудесно было бы видеть тебя там. Ведь этот старый дом для тебя что-то значит?

— Да, — сказала я. — Он вроде символа.

Меллиора кивнула. Часто случалось, что наши мысли совпадали, и мне не было нужды объяснять ей что-либо. Несколько дней она ходила в хмурой задумчивости и нетерпеливо переводила разговор на другое, когда я упоминала о бале.

Дня через четыре после получения приглашения она вышла из кабинета отца с убитым видом.

— Папе нездоровится, — сказала она. — Я знала, что ему уже давно нездоровится.