Летающие острова - Александр Бушков

– Ну что вы… – сказал Сварог угрюмо. – Кто за всем этим стоит? У вас нет предположений?

– Ни малейших, – призналась графиня. – Случай настолько небывалый, что я поостереглась строить гипотезы… Ждала вас. Быть может, следует срочно связаться с милордом Гаудином?

– Не получится, – сказал Сварог. – Нет у меня такой возможности. Едва я пересек ронерскую границу, все оборвалось. Я действую в одиночку. Увы, не могу объяснить причин…

– Помилуйте, догадаться нетрудно, – сказала графиня. – Вы ничем от нас не отличаетесь, уж простите. Интриги, козни, тайна… Все то же самое, господа, все то же самое… Эти слова обожает грустно изрекать мой наводящий тоску супруг, обнаружив у дверей моей спальни очередные сапоги. Все то же самое. Миссия ваша насквозь неофициальна, и ее следует держать в тайне от любого – ну что тут непонятного?

Сварог задумчиво наклонил бутылку над своим бокалом, глядя на густое, багровое вино. Не получилось лихой прогулки. Неужели Гаудин не знал? А что он мог сделать, даже если бы знал?

– Единственная надежда – король. Не так ли? – спросил он.

– Да. Уж он-то любит Делию без памяти…

– А нам осталась самая малость – раздобыть веские доказательства…

– Самая малость, – с бледной улыбкой подтвердила графиня.

Золотой колокольчик у входа звякнул. Графиня живо подбежала и распахнула дверь:

– Барон, вы опоздали на три минуты! Если бы я назначила свидание в своей постели, вы и тогда опозда­ли бы?

– Признаюсь с прискорбием – да, – поклонился вошедший. – Даже манящий образ вашей постели, милейшая Маргилена, не в силах победить безжалостную старость, прочно овладевшую вашим покорным слугой…

Пожалуй, он кокетничал и прибеднялся. Это был пухлый лысый коротышка лет шестидесяти, слабый и не­опасный на первый взгляд, но на щекастой физиономии Тентира[8] холодно голубели колючие и внимательные глаза, а обманчиво вялые движения скрывали, похоже, недюжинную силу и проворство, вполне пригодные и для ублажения дам, и для схватки на мечах.

– Барон Гинкер, – представился толстяк. – Имею несчастье заведовать одной из столичных полиций. Вы позволите узнать ваше очередное имя?

– Барон Готар. Имя настоящее.

– А это осмотрительно?

– Пожалуй, да, – сказал Сварог. – Вообще-то у меня есть еще несколько имен…

Гинкер цепко взглянул на него:

– Я бы рискнул предположить, что среди ваших титулов отыщется и графский… Впрочем, это лишь предположения, о которых я уже забыл. И другими вашими именами интересоваться не намерен. Могут подвесить на дыбу, знаете ли, и если сболтнешь что-нибудь ненароком, выйдет плохо и тебе, и людям. Императорский замок высоко, а пыточные гораздо ближе…

– У вас же, насколько я знаю, пытка для дворян лет пятнадцать как отменена, – сказал Сварог.

– Вы не обидитесь, если я рискну предположить, милейший барон, что в нашем окаянном ремесле вы – человек новый и неопытный? Нет? Отлично. Так вот, есть печальные прецеденты, когда пытка применяется ко всем без исключения, без оглядки на вольности и привилегии. Наш случай к таковым как раз и принадлежит, ибо впрямую затрагивает короля, а следовательно, все мы прямехонько попадем либо в Королевский Кабинет, либо в Багряную Палату, каковые не связаны никоими установлениями, кроме воли монарха… При этой юной особе можно говорить непринужденно?

– Да, – сказал Сварог.

– Понятно. – Гинкер с непонятным выражением лица оглядел Мару. – Милочка моя, вы эту прекрасную фамильную вилку из парадного сервиза вертите просто так или готовы при нужде вогнать мне ее в глаз? Метнувши?

– В сонную артерию, – сказала Мара. – Если в глаз, вы ж начнете вопить, хотя бы несколько секунд, а если в сонную – это мгновенно…

И они вежливо раскланялись, созерцая друг друга не без уважения.

– У вас очаровательная спутница, барон, – сообщил протектор. – Живая, непосредственная… Я краем уха слышал о любопытном учебном заведении, которое она, я полагаю, окончила. Мне не помешало бы нечто подобное, но вряд ли удастся преодолеть косность мышления министра полиции… Что вы знаете, барон? – спросил он, резко меняя тон.

– Ровно столько, сколько известно графине.

– Уже легче. Итак, суммируя и обобщая… Полагаю, уже можно примерно – подчеркиваю, примерно – набросать эскиз происшедшего. Мелкие, несущественные подробности я опущу. Около четырех часов ночи неподалеку от апартаментов принцессы Делии имело место некое оживление, переместившееся затем в старое крыло дворца, оттуда – к Полуденным воротам, по улицам Медников и Всех Добродетелей, вплоть до переулка Белошвеек, где то ли прекратилось, то ли удалилось в неизвестном направлении, изменив свой характер и суть. Это теоретическое описание. Практика же означает, что ночью группа неизвестных лиц попыталась ворваться в покои принцессы. Защищавшие ее ликторы и гланские гвардейцы Лохерварского полка вместе с принцессой и ее близким другом, лейтенантом вышеназванного полка Данаби, с боем отступали к Полуденным воротам через старое крыло, теряя убитых, а возможно и раненых, которых нападавшие потом добили. Рискну предположить, что стража Полуденных ворот, по некоторым сведениям, оказалась на стороне Делии. Отступавшие, теряя людей, достигли переулка Белошвеек, где разыгралась последняя схватка, унесшая жизнь лейтенанта Данаби. Правда, свидетели, которых я имел глупость оставить на свободе, назавтра бесследно исчезли… Дальше – неизвестность. Принцесса исчезла. Во дворце не было ни переполоха, ни общей тревоги. Девяносто девять человек из ста уверены, что ночью произошла пьяная драка меж гвардейцами соперничающих полков. Король лично повелел сохранить все в тайне, дабы не выглядеть в глазах соседей варварами, способными учинить спьяну резню во дворце монарха. Родственникам убитых приказали держать язык за зубами. На месте Делии отныне – нечто. Вот и все, если вкратце. У вас, конечно, будут вопросы?

– Вы совершенно уверены, что на месте принцессы – «нечто»?

– Уверен.

– Откуда вы это знаете?

– Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.

– Хорошо… – сказал Сварог. – Все равно я быстро смогу проверить и сам… Почему Делия и ее люди пробивались прочь из дворца? Надежнее и естественнее было бы забаррикадироваться в комнатах, дождаться, когда поднимется шум на весь дворец, сбежится стража… Почему она бежала из дворца любящего отца, где ей, теоретически рассуждая, ничто не могло грозить?

– Эта загадка до сих пор мучает и меня, – признался протектор. – Невероятно нелогичный поступок, полностью противоречащий здравому смыслу и опыту тело­хранителей, гвардейцев. По-моему, существует одно-единственное объяснение: обстоятельства нападения были таковы, что пришлось действовать вопреки здравому смыслу. За пределами дворца было безопаснее, чем в нем. Но что они увидели, я не берусь гадать. Они могли броситься прочь из дворца, увидев короля, пришедшего во главе отряда убить дочь. Но король в ту ночь не покидал своей спальни, мне достоверно известно… Быть может, гвардейцы увидели… неких существ… не принадлежащих нашему миру…