Верная - Юлия Резник

во всю глотку орут забугорское «Хеппи бёздей». Никакой пошлятины такого рода. В приёмной только топ-менеджеры. Всё чопорно и по статусу прилизано. Даже торт кажется ненастоящим, как будто картонным. Красивый, но попробовать почему-то не тянет.

– Спасибо.

Берём по бокалу, чокаемся. Все делают вид, что пьют. Ничего не чувствую. Ни радости, ни особенного разочарования. Не пойму только, почему мать не звонит. Она одна не забывала о моём празднике. Набрать самому? Нет, подожду. А то как-то некрасиво. Отвечаю на дежурные заезженные поздравления коллег.

– С днём рождения. – Воскресенская, в отличие от других, никакой особенной неловкости не чувствует. И шампанское пьёт.

– Скажи, когда я выполню обязательную программу. Дел по горло, но народ обижать не хочу.

– Да уже, собственно, всё. Они своё дело сделали.

И правда: пока мы шепчемся, подчинённые начинают тихонечко расходиться. Я чокаюсь напоследок с Евгенией Александровной. На ней сегодня платье красивого насыщенного оттенка морской волны. И кончики ресниц подкрашены зелёным. Это придаёт ещё большей глубины её взгляду. Хотя, кажется, это невозможно.

Пытаюсь работать. Мне дали несколько дней на раскачку, но теперь график под завязку забит встречами. И каждая требует определённого уровня подготовки. Никто не должен усомниться, что я занимаю своё место по праву. Проходит еще какое-то время, когда моё внимание привлекает стук в дверь.

– Сергей Зурабович, пройдите срочно в конференцзал.

Странно, что меня приглашает туда Воскресенская. Иду за ней.

– Еще один сюрприз? – бросаю в узкую Женькину спину.

– Вроде того, да.

На удивление в зале пусто.

– Присаживайтесь, – машет рукой Евгения Александровна, а сама склоняется над своим стоящим на столе ноутом, что-то там делает, после чего включается огромный монитор – тот самый, благодаря которому мы принимали участие в последнем совещании, и на экране появляется… моя мама.

Глава 11

Серго

А я её шесть лет не видел…

– Мама.

– Серго.

Сразу переходим на грузинский, кто захочет – пусть переводит. Я ни о чём таком не планирую говорить. В этом смысле наш с матерью разговор опасен лишь тем, что он состоялся в принципе. Слишком большой вовлечённостью от него веет. Вовлечённостью той, кто этому самому разговору способствовал. Впрочем, я до того рад, что и на это пока плевать. Как-то потом разрулим.

Мама плачет. Вытирает морщинистые щёки платком. Даже это у неё выходит аристократично. У меня тоже нездорово щиплет в носу.

– Ну, всё, всё, мам… Не надо. Всё хорошо.

– Ох, хорошо ли, Серго? Я не знаю…

– Нормально. Новая жизнь.

– В старых обстоятельствах? – мама чуть приподнимает бровь. Ведёт распухшими в суставах пальцами по броши, украшающей воротничок на блузе. Я никогда её не видел неприбранной. Только так – одетой, будто на приём к королеве Англии, с причёской и в кольцах.

– Ничего, мам, обстоятельства меняются. Я с Нико говорил. Он тебе привет передавал.

Несколько минут мать расспрашивает меня о сыне.

– А с Викторией? С ней ты разговаривал?

– Пришлось.

– Ты как будто не рад. А я всё, глупая, не теряю надежды, что вы помиритесь.

– Что ты, мам? Она уже давно замужем.

– За твоим приятелем, да?

– Ну, не такой уж он приятель, как оказалось, – усмехаюсь без всякого сожаления. Я всегда знал, что Галямов неровно дышит к моей жене. И когда мне потребовалось обезопасить Вику с Нико от любых негативных для них последствий, а себя – от манипуляций за их счёт, я почему-то первым делом о Генке вспомнил. Тот уже давно легализовался и строил бизнес в Европе. Как раз там, куда бы я хотел перевести своих, чтобы их защитить. Вот только объяснить Вике, зачем ей срываться с насиженного места куда-то, было довольно сложно. Ей казалось, что нашего развода достаточно, чтобы вывести себя с Нико из-под удара. Я же понимал, как жестоко она ошибается и как важно убедить моих недоброжелателей, что у неё и впрямь новая жизнь, вообще никак со мной не связанная. Новый брак и переезд тому бы здорово поспособствовали. Так что можно смело сказать, что это я устроил Викину личную жизнь. Галямов на самом деле нормальный мужик, один из немногих, кто хотел мне помочь, кто даже не зассал прийти ко мне на свиданку. Такому не страшно своё доверить. Я, кстати, к нему вышел, хотя всех других предпочитал игнорировать. Ну и в лоб ему сказал, чтоб не терялся, потому как в тот момент, оставшись без богатого мужа, Викуся была довольно лёгкой добычей, а, чего уж скрывать, в любых других обстоятельствах у полноватого, начавшего рано лысеть Генки просто не было шансов. Он был неглупый, все понимал, но был настолько в неё влюблен, что это не имело значения. Когда я узнал, что они поженились, у меня будто камень с души свалился. Но для посторонних, конечно, всё выглядело совсем иначе. В их глазах я был одним из многих бедолаг, брошенных при первом же серьёзном испытании стервой-жёнушкой.

– Никогда мне она не нравилась! – Мама хмурит брови, а я смеюсь. Это всё, что нужно знать о том, насколько она последовательна.

– Ты же вот только сказала, что мечтаешь, как мы помиримся.

– Соврала! Не стоит она тебя, сыночек. Тебе бы хорошую девочку найти.

– Это какую?

– Заботливую. Вот как твоя помощница. Такая девочка, такая девочка!..

А вот этого не надо, мама. Тонкий лёд.

– Она не в моем вкусе, – отрезаю сухо, какого-то хрена на русском и тут же за спиной слышу:

– Сергей Зурабович…

Резко оборачиваюсь:

– Да?

– Извините, не хотелось бы прерывать. Но у нас там… – Воскресенская кивает в сторону двери. – Гости.

Чёрт! Чёрт… Чёрт. Ну что за блядство?

– Я сейчас, – бросаю. – Мам, ты слышала. Труба зовёт.

– Не пропадай, мой хороший. Евгения, огромное вам спасибо, что вы устроили эту встречу. Я слишком стара, сама бы ни за что не смогла разобраться со всеми этими технологиями. Вы подарили мне радость.

– Ну что вы.