Вершина холма - Ирвин Шоу

– Почему тебе прежде не посоветоваться с Трейси?

– Ее это не касается, – решительно сказал Майкл.

– Если ты действительно уедешь – а я умоляю тебя тщательно все взвесить, ибо сейчас ты не в состоянии принимать ответственные решения, – в таком случае ты дашь мне знать, где тебя можно найти? Не так у меня много друзей, чтобы позволить лучшему из них раствориться без следа в джунглях Америки.

– Конечно, я дам о себе знать, – мягко сказал Майкл. – Я не в силах отказаться от удовольствия слышать иногда твою игру.

– Майкл, ты самый благородный и верный друг, какого я имел в жизни! – с пафосом произнес Антуан.

– Когда твоя речь перестанет напоминать буквальный перевод из Расина? – грубовато сказал Майкл, стараясь скрыть, как сильно тронули его слова Антуана. – А теперь выметайся отсюда, доктор говорит, что мне вредно много болтать.

Антуан встал:

– Все, убираюсь. Пожалуйста, поскорей выздоравливай и оставайся прежним Майклом, какого я знаю.

– Au revoir, месье Ферно.

Антуан направился к двери, и Майкл заметил, что походка у француза изменилась, стала менее разболтанной, словно он больше не слышал внутри себя синкопированную музыку, под которую двигался раньше.

Усталый, но довольный, Майкл опустил голову на подушку. Визит Антуана здорово его подбодрил, но совсем иначе, чем он ожидал. На самом деле он сам подбодрил себя. Вопросы Антуана натолкнули его па решение, с которым он и так слишком затянул.

– Я собираюсь бросить работу и уехать из города, – повторил он шепотом, укрепляясь в своем намерении.

Майкл блаженствовал, откинувшись на подушку; не спеша, с наслаждением он обдумывал, куда поедет после того, как скажет Корнуоллу, что им придется подыскать нового человека на его место.

Порыв ветра колыхнул занавеси на окне, которое Майкл всегда просил оставлять приоткрытым. Он повернул голову и увидел улицу. За окном медленно кружились большие влажные хлопья первого снега. Майкл улыбнулся. Ну конечно, подумал он. Эта часть решения принята за него. На свете полно снежных мест, а у него есть время решить, какие горы он почтит своим присутствием.

Обретя уверенность в том, что теперь его жизнь наладится, Майкл, страстный приверженец зимы, умиротворенно заснул.

Через три дня, когда Трейси отвозила его из больницы в гостиницу, у Майкла уже созрело окончательное решение. Окинув взглядом прошлое, он понял, что самым спокойным и здоровым периодом его жизни были месяцы после Стэнфорда, когда он работал инструктором по горным лыжам в небольшом городке Грин-Холлоу в Вермонте. Конечно, там все могло измениться, как изменился он сам, но в качестве отправной точки это место казалось Майклу подходящим. Почему-то он ни разу туда не возвращался – вероятно, из-за боязни разрушить очарование нескольких прекрасных месяцев своей молодости. К тому же, поступив на службу к Корнуоллу и Уоллесу, он стал часто ездить на запад, где трассы гораздо более сложные и опасные, чем в Вермонте. Сейчас, по крайней мере, в ближайшее время, он не стремится к риску, думал Майкл, надеясь, что не обманывает себя и зима в Вермонте, где остались старые добрые друзья, поможет отдышаться после нью-йоркской жизни.

В такси он сказал Трейси, что бросает работу и уезжает из города. Она кивнула, словно ожидала этого.

– Я вымотался до предела, – сказал он, и Трейси снова кивнула. – За десять дней, проведенных в больнице, я успел многое обдумать. Мои нервы сдали, но лавры кулачного бойца меня не прельщают.

– Ты был как маньяк, – тихо сказала Трейси. – Когда ты встал и пошел на них, я с трудом тебя узнавала – ты казался безумным, меня испугала радость, которой ты светился. Знаешь, я думаю, если бы они достали ножи и револьверы, тебя бы это не остановило. Я в жизни не испытывала такого страха. Мне казалось, что никогда прежде я не понимала тебя лучше. Тебе на самом деле безразлично, жив ты или мертв. Не очень приятно открыть это в человеке, которого любила. – Она замолчала.

Он был не в силах переубедить Трейси или облегчить ее страдания. Возможно, она не ошиблась. Если бы они вытащили оружие, Майкл все равно не смог бы остановиться. Поэтому он ничего не ответил Трейси.

Они молча проехали часть пути, дважды останавливаясь на красный свет. Затем Трейси сказала спокойным тоном:

– Отдохни получше. Тебе это необходимо. Если что-нибудь понадобится, звони мне.

– Спасибо. Когда устроюсь на новом месте, сообщу тебе адрес, на тот случай, если понадоблюсь тебе в связи с… – неуверенно выговорил он, – ну, в связи с разводом или еще зачем-нибудь.

– Я не настаиваю на разводе, – сказала она, – если только ты сам не хочешь.

Он покачал головой.

– Я не могу жить с кем-то другим, – еле слышно прошептала она. – По крайней мере пока. И с тобой я тоже не могу жить. – Она с трудом улыбнулась. – Чудесное положение, правда?

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

– Не говори ничего, – попросила онa, – ты сейчас очень слаб, я тоже чувствую себя неважно. Лучше не спешить и идти каждому своей дорогой. Помни, доктор советовал избегать физического и умственного переутомления и эмоциональных стрессов.

– Доктора у меня уже вот где сидят…

Она усмехнулась:

– Представляю. Ты можешь их не слушать, но позволь мне это делать.

Такси остановилось у гостиницы, Трейси презрительно посмотрела на входную дверь.

– Лучше места ты не мог найти?

– Работа в двух шагах, – объяснил он. – Зайдешь выпить?

Трейси поколебалась мгновение.

– Нет, – ответила она, – боюсь, это чревато стрессом.

Он захлопнул дверцу такси и пошел к столику за ключом. Его ожидала пачка корреспонденции, но Майкл попросил портье все выбросить. Он не хотел читать письма.

– Слышал, что с вами стряслось, мистер Сторз, – сказал портье. – Какой кошмар!

– Это самое счастливое событие моей жизни, – бодро отозвался Майкл.

Портье проводил его удивленным взглядом, Майкл пересек холл и вызвал лифт.

Когда он вошел в номер, ему показалось, что там пахнет, как в склепе. Он распахнул окно настежь и стал перед ним, глубоко вдыхая холодный воздух. Повернулся лицом к комнате. Если в первый момент, когда Майкл открыл дверь, мебель дрожала у него в глазах, то сейчас он видел все ясно и отчетливо. Он прошел в ванную, зажег свет и посмотрел в зеркало. Увидел там только одно лицо. «Я победил», – сказал себе Майкл.

Двумя днями позже, упаковав большую часть своих вещей в чемодан и оставив его в подвале гостиницы, Майкл сел в «порше» и поехал на север. Был ясный ветреный день. Впереди высились горы, а на полях уже белели пятна снега.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 10

Он миновал границу Вермонта и остановился, чтобы перекусить, в местечке, знакомом ему еще с той поездки в Грин-Холлоу, которую он совершил четырнадцать лет назад. В старой чистой гостинице колониального стиля пахло дымком и лимонной политурой для мебели, а залитый зимним солнечным светом ресторан прорезали причудливые тени деревьев. За столиками сидело всего несколько человек – пожилая пара и трое молодых людей, которые говорили о недвижимости, и по обрывкам их беседы Майкл решил, что это бизнесмены из соседнего городка. Ни сегодня, ни в обозримом будущем Майкла не ждали деловые обеды, поэтому он заказал мартини и стал медленно потягивать его в ожидании блюд, чувствуя себя школьником, который по случаю отличной погоды решил прогулять уроки.

Корнуолл воспринял новость лучше, чем ожидал Майкл. Когда Сторз сказал старику, что собирается покинуть Нью-Йорк, Корнуолл огорчился, но отнесся к его решению с пониманием.

– Все от чего-то бегут, – заметил он. – Выдерживают немногие. Счастья тебе. Сколько ты у нас проработал?

– Двенадцать лет.

– Я тут тридцать, – сказал Корнуолл, – и пока никуда не бегу. Правильно делают в университетах. Каждые семь лет человеку предоставляется отпуск на год. Зарядить батареи. Вот что я тебе скажу – считай это годичным отпуском. Без сохранения содержания. – Он чуть заметно улыбнулся. – Но когда он кончится, ты сможешь вернуться, и мы ни о чем тебя не спросим. Твое место останется за тобой.

– Я не уверен, что вернусь.

– Позвони мне через двенадцать месяцев, – сказал Корнуолл, взял из бара бутылку и налил обоим виски. Впервые Майкл пил со стариком в конторе.

– За тебя! – Корнуолл поднял бокал. – Не ввязывайся больше в драки.

В кабинете Корнуолла было так же тепло и душно, как у Майкла. Распахнуть окна не мог даже хозяин. Попрощавшись, Майкл с облегчением вышел на улицу и вдохнул почти по-зимнему холодный воздух.

Любуясь в одиночестве голыми деревьями, черневшими на фоне тонкого снежного покрова, Майкл ел тушеную солонину с овощами – гостиница славилась этим блюдом – и удивлялся Корнуоллу, сумевшему остаться живым и человечным после тридцати лет, в течение которых он пять раз в неделю поднимался на свой тридцать шестой этаж.