Следователь и Демон - Александр Н. Александров

на нее, закурив извлеченную из кармана железную трубку с несоразмерно большой чашей. По кабинету поплыл запах пряностей и осенних костров, а Другой, выпустив колечко дыма, любезно поклонился следователю.

— Что ж, колдун, давай поговорим. Я побалакать ой как охоч, да только работа ждет. Так что давай по скорому, ась?

— Можно и по скорому, — кивнул Фигаро. — У меня пара вопросов и ты свободен. Первый: кто убил людей на фабрике? Вот, буквально, за последние шесть лун несколько человек скопытились. Знаешь, кто их так?

— А кто ж, коли не Фабрика? — цеховой произнес последнее слово с большим уважением и явно с большой буквы. — Вреда от них было много, вот и двинули кони ни за здорово живешь.

Следователь задумался. Ответ Другого явно намекал на смерти от несчастных случаев — если бы агентов следственной комиссии при патентном бюро убил человек, цеховой бы так и сказал. Странной была фраза о «вреде» — существо, очевидно, имело в виду, что этот самый «вред» был как-то связан с тем, что люди «скопытились». Но задавать уточняющие вопросы было бессмысленно: Фигаро уже имел опыт общения с Другими и понимал, что надеяться на прямой ответ нет никакой надежды. Голова у этих созданий работала иначе, чем у людей и, в каком-то смысле, беседа с Другим всегда была гаданием на кофейной гуще. По той же причине бессмысленно было спрашивать у цехового кто крадет чертежи у Форинта: Другой, даже если он знал ответ (а, скорее всего, он не знал), выдал бы очередную порцию «народных загадок». Поэтому Фигаро спросил:

— Кто спаивает цеховых?

Другой хмыкнул, затянулся ароматным дымком и сказал:

— Супостат, знамо дело!

Следователь крякнул. Ответ был, в общем, абсолютно логичен.

— Ну ладно, а кто…

В этот момент произошло нечто непонятное.

Раздался глубокий, заунывный вой, в котором Фигаро без труда опознал фабричный гудок. Вот только звук шел, казалось, прямо из стен кабинета и заключал в себе настолько безапелляционный приказ к действию, что следователь дернулся — его тело отреагировало раньше него самого. Хотелось куда-то бежать и что-то срочно делать, вот только было непонятно, что именно.

Воздух над головой цехового помутнел, сгустился, и на мгновение с Фигаро случилась легкая галлюцинация: следователю показалось, что Другой сидит в потоке быстро сменяющих друг друга ярко-красных цифр, водопадом льющихся с потолка. Затем цеховой вскочил на ноги, отряхнулся, совершенно по-человечески помахал Фигаро пушистой лапкой и… выйдя из мелового круга, провалился в пол.

Следователь выпучил глаза: случившееся было за гранью возможного. Цеховой, спокойно преодолевший барьер, способный удержать Легкого Вампира — это не укладывалось ни в какие рамки. Другому явно помогли; его позвала некая внешняя сила, настолько мощная, что даже Фигаро, прошедший полный курс ментальных тренировок Департамента, отреагировал на ее зов.

Следователь вздрогнул и быстро одернул занавески с окна, впуская в кабинет дневной свет. Его била дрожь и дело было не только в недавнем сеансе связи с Другим существом. Он был уверен: тот, кто снял его защитный барьер — не человек.

— Фигаро! Вот вы где!

Винсент Смайл остановился в узком проходе между библиотечными стеллажами и шутливо поднял над головой несуществующую шляпу, глядя на следователя, копавшегося в огромной куче бумаг кое-как втиснув свой широкий зад в узкое библиотечное креслице.

— Смайл? Здравствуйте. — Следователь сделал какую-то пометку в блокноте, перевернул страницу, помусолил карандаш, черкнул что-то прямо на странице книги и, наконец, соизволил посмотреть на главжандарма. — Вы, однако, не торопились.

— Так вас же хрен найдешь. — Смайл подошел к столу и взял в руки один из лежавших на столе журналов. — Ого! «Линза и Затвор» за прошлый месяц! Фигаро, вы решили заняться фотографией? А это ваше? — он схватил прикрытую картонкой фотомашину, которую следователь аккуратно огородил забором из журнальных подшивок и принялся вертеть ее в руках. — Лютецианский «Флер»? Не самый лучший выбор; морально устарел лет пять назад.

— А… Эхм… Нет, я взял в аренду в ателье. — Следователь смутился. — Там были и другие, но если я случайно разгрохаю эту, то не так накладно… А вы тоже разбираетесь?

— Что значит, «тоже»? — Смайл щелкнул запорной пружиной и откинул в сторону заднюю панель фотомашины. — Сейчас все разбираются: девятнадцатый век на дворе… Черт, Фигаро, вы не могли взять кассеты получше? Это ваши снимки?

— Осторожно, они совсем свежие!

— Да ладно вам, все уже давно высохло… Ну вы даете. Сами снимали?

Фигаро насупился и покраснел как вареный рак, но, все-таки, кивнул. Смайл покачал головой и принялся изучать фотографии.

Их было штук десять: ратуша, мост через реку и какая-то узкая окраинная улочка, причем следователь явно проявлял их не в ателье. Снимки пестрели радужными пятнами от дешевого проявителя, половина была сильно передержана, а на одном из фото прямо на шпиле ратуши красовался четкий отпечаток большого пальца: мечта дактилоскописта. Жандарм хмыкнул.

— Ладно, первый блин комом. Но Фигаро, неужели нельзя было сперва прочесть хотя бы «Азбуку фотохудожника»? Или, черт возьми, просто инструкцию из коробки?!

— Я прочитал. — Следователь сделал несчастное лицо. — Но мало что понял. Вот скажите: почему тут белые дырки?

— Это не дырки, а алхимические блики. На жаргоне — «ожоги». Если вы так любите дешевые проявители, то берите хотя бы «Клатч» — его лучше очищают. И всегда подогревайте смесь до нужной температуры: ее указывают на бутылках.

— А почему все зеленое?

— Потому что такие кассеты нужно проявлять при красной лампе… Вот, тут же написано черным по белому: «ИО(К)-2Т». Искусственное освещение, красная лампа, второй тип. А если стоит «У» то это универсальные: можно вообще на солнце проявлять.

— Молодежь… — вздохнул следователь. — В такие моменты особенно сильно чувствуешь свой возраст… Ну а почему тут вот это… вроде как черный песок?

Смайл вздохнул, достал из кармана портсигар и зажигалку, откопал среди бумажных завалов пепельницу, и, присев на край стола, закурил.

— Тут, вообще-то, нельзя… — начал Фигаро.

— Бросьте, мне можно… И если нельзя, то почему в пепельнице столько окурков?

— Ну-у-у…

— И хватит про свой возраст. Я ненамного моложе вас… Так вот: в некоторых фотокассетах вместо серебра используются заклятья…

— Знаю.

— Отлично. Если кассета чисто алхимическая, то в местах резких контрастных переходов на снимках будут видны черные точки сернистого серебра — вот как здесь. А если кассета зачарована, то там будет градиент — вот как тут. Видите, вроде как теневая «лесенка»? Некоторые фотохудожники, кстати, любят именно зачарованные кассеты, говорят что снимки выходят более естественными. Почитайте «Фотографическую переписку», там настоящие баталии по этому поводу… Хотя, конечно, правильным считается использование исключительно алхимических реактивов. Поэтому