Орли, сын Орлика - Тимур Литовченко

– А почему здесь у вас потолок не расписан?

– А почему это вас удивляет? – спросил Вишняков с едва заметной иронией и снова многозначительно поглядел на Неплюева.

– Ну-у-у, как это – почему? Как – почему?.. – Казалось, швейцарец даже немного вознегодовал. – Вот в патриаршей резиденции – там везде картины… то есть иконы. Тогда как у вас…

– Ну, знаете!.. Мы все ж таки на магометанской территории находимся.

– А патриарх?!

– В отличие от его святости, в нашу резиденцию магометане заходят весьма часто, – подключился к разговору Неплюев. – Не следует раздражать их недозволенными изображениями. По крайней мере, в гостиной…

– А-а-а, да! Хм-м-м… Справедливое замечание, вполне справедливое! Об этом я как-то не подумал, знаете, – абсолютно искренне сознался гость. Казалось, он даже не подозревал, что таким образом выставляет себя в не слишком выгодном свете. Вишняков в третий раз поглядел на товарища, однако теперь закатил глаза под лоб и пренебрежительно скривил губы. Неплюев только плечами пожал и постучал себя кулаком по виску.

Швейцарец между тем продолжал рассматривать белый потолок так и сяк, абсолютно не обращая внимания на хозяев, казалось, даже забыв о них. Рассматривал, пока у него с головы не слетела шляпа и не упала на пол. Тогда капитан коротко бросил: «Ой, простите!», – и как-то поспешно и суетливо принялся поднимать и отряхивать шляпу, потом внимательно осмотрел ее со всех сторон, с видимым облегчением вздохнул и сказал, как-то растерянно улыбаясь:

– Простите, господа, думайте, что хотите – на то воля ваша… Но мне все же не нравятся голые стены вашей гостиной! Я, знаете, привык совсем к другому. Вот, знаете, в Версале… Или даже не там, а хотя бы, например, во дворце маркиза де Шовлена…

Сказав это, швейцарец вдруг умолк – словно язык проглотил. В гостиной повисла напряженная тишина.

– Так что же там есть – в тех ваших дворцах? – не утерпев, в конце концов переспросил Неплюев.

– А? Что? – Гость аж дернулся, словно опомнившись после пробуждения, и вытаращил на российских резидентов и без того немного выпученные светло-карие глаза.

– Вы сказали…

– А-а-а, да! Сказал, сказал, – капитан Хаг вновь смущенно улыбнулся. – В тех дворцах, знаете, росписи – везде пышные настенные росписи! Вот к чему я привык, а не к голым стенам. Впрочем, в подобной простоте есть своя привлекательность.

Теперь на немного одутловатом лице гостя засияла такая теплая и кроткая улыбка, что от удивленного вопроса не удержался уже Вишняков:

– И в чем же она заключается, любезный капитан?

– Это так напоминает мне белизну коровьего молока…

– Молока?! – в один голос переспросили российские резиденты.

– Да-да – молока! Знаете ли, какое вкуснейшее молоко дают настоящие швейцарские коровы? О-о-о, боюсь, вы этого не знаете и навряд ли когда-то узнаете – конечно, если не посетите родную мою Швейцарию…

На протяжении следующего получаса Неплюев и Вишняков с непрерывно нарастающим отчаянием вынуждены были выслушать длиннейшую лекцию о настоящих швейцарских коровах, свойствах настоящего швейцарского молока, особенностях приготовления настоящего швейцарского сыра и его отличия, например, от сыра голландского или того же французского. При этом капитан Хаг успел вспомнить пару-тройку интересных эпизодов из детства, которое прошло в небольшом альпийском имении его родителей, и сравнить знойный стамбульский климат с прохладой горных лугов.

– Послушайте, любезный капитан, – наконец прервал его словоизлияния Неплюев, – вы так вкусно рассказываете о простой крестьянской пище, о молоке и сыре, что мне захотелось немного перекусить.

– О-о-о, простите, простите, – швейцарец смущенно попятился, – просто все здесь, в Стамбуле, расспрашивают меня о родине, вот я и позволил себе…

– Ничего, любезный капитан, это ерунда, – подхватил Вишняков. – Я же пригласил вас на обед, а мы уже битые полчаса торчим в гостиной.

– А-а-а, да – на обед!

Сказав это, гость хлопнул в ладоши и кивнул настолько энергично, что его шляпа снова едва не упала на пол. Капитан мигом изменился в лице и схватился за ее поля столь поспешно, словно чего-то испугался.

– Тогда проходите, прошу, – Вишняков коротко кивнул и направился в глубь дома, Хаг, в сопровождении второго резидента, последовал за ним.

По дороге Неплюев напряженно анализировал первые впечатления. Но если честно, то он просто и откровенно растерялся! Да, Вишняков еще позавчера рассказал, как господин Хаг соловьем заливался на приеме у Иерусалимского патриарха, однако тогда трудно было даже вообразить всю меру словоохотливости швейцарца. Вот уж точно язык без костей! И какого это черта его в Стамбул занесло?! Вишняков говорил, якобы патриарху капитан Хаг втолковывал что-то о путешествии ради любопытства? Что ж, возможно, вполне возможно…

– Ну, вот и наша столовая! – первый резидент толкнул дверь, пропустил гостя вперед и предложил: – Пожалуйста, капитан, проходите и устраивайтесь, как у себя дома.

– Где именно дома – в Швейцарии или во Франции? – немедленно отреагировал гость.

– Да где угодно! Хоть там, хоть там.

– А-а-а, хорошо, хорошо. А вы?

– Нам надо отдать распоряжение относительно обеда.

– Да-да, понимаю, понимаю… Что ж, хорошо!

Капитан Хаг кивнул, вошел в столовую, сразу же посмотрел на украшенный восточными узорами потолок и сказал:

– О-о-о, это мне нравится значительно больше! Хотя с Версалем все-таки не сравнить… – и после едва заметной паузы закончил: – Как и с росписями других французских дворцов, в которых мне приходилось стоять на карауле.

– За обедом, за обедом расскажете, любезный капитан!

– О-о-о, да, да…

Вишняков затворил за гостем дверь столовой, сразу же сделал Неплюеву знак, и оба резидента бросились к месту, где в стене были прорезаны крохотные щелочки для наблюдения. Сквозь них увидели, как капитан Хаг подошел к обеденному столу, уселся на одну из скамеек, утомленно вытянул ноги, снял шляпу, внимательно обследовал ее со всех сторон и как-то слишком осторожно, словно царскую корону, положил на скамейку рядом с собой. Лишь после этого с меланхоличным видом уставился в потолок.

Резиденты изумленно переглянулись.

– Шляпа, шляпа… Почему швейцарец носится с ней, как дурень с писаной торбой? – прошептал Вишняков.

– Тебе это тоже кажется странным? – спросил Неплюев.

– Ну, еще бы! А тебе?

– Да.

Помолчали, потом снова проверили, чем занимается гость: теперь Хаг поправлял манжеты на рукавах рубашки… не забывая время от времени трогать шляпу.

Проверял, на месте ли…

– Говорю тебе, что-то здесь нечисто! – вздохнул Вишняков. – Со шляпой этой.

– Я тоже так думаю. Так что, проверим?

– Проверим. Надо бы напоить этого обормота хорошенько, тогда…

– А ты знаешь, сколько ему надо за шиворот залить, чтобы напиться?

– Откуда ж я знаю?! Мы всего лишь и виделись, что дважды в патриаршей резиденции – а там разве ж нальют по-человечески?

– Твоя правда, – вздохнул Неплюев. – Однако…

– Да чего там переживать – подпоим!

– Ты уверен?

– Уверен! И без того видно, что у этого капитана Хага на плечах – сырная голова вместо человеческой. Прид-дур-рок!

– Это точно: растяпа – он растяпой будет жить, растяпой и Богу душу отдаст…

Резиденты в третий раз припали к щелочкам в стенах и увидели, что швейцарец сладко потянулся, потом оперся грудью об стол, положил голову на руки и меланхолически зевнул.

И сразу же проверил, на месте ли шляпа.

– Обратил внимание, как по-дурацки он проболтался о дворце де Шовлена?

– Конечно! – Неплюев тихо хмыкнул. – Еще и вывернуться попробовал, соврал, что якобы дежурил там.

– Ага, так мы и поверили, что наряд королевских гвардейцев во главе с нашим капитаном нес службу в личных покоях министра иностранных дел!..

– Да, здесь наш господин Хаг определенно проболтался.

– Тем интереснее его подпоить – небось, не удержится и расскажет, по каким делам посещал де Шовлена. Ведь у пьяного на языке то, что у трезвого…

– Хорошо, хорошо! Наверное, ты таки прав.

– Я буду не я, если оно не так!

– Ну, как знаешь… Ты привел сюда швейцарца этого – тебе и думать, как из него вытащить то, что нам требуется.

Линия дальнейшего поведения окончательно выяснилась, и, следуя ей, Вишняков направился в столовую, где скучал гвардеец. Неплюев же подгонял слуг, чтобы те подавали обед, а заодно отдал распоряжение относительно водки: ее должно было быть как можно больше – и самой крепкой!

Однако же постепенно выяснилось, что на плечах у капитана Якоба Хага отнюдь не «сырная голова», как сказал Вишняков. Скорее уж медный котел… Проклятый швейцарец выдул едва ли не полведра, а все еще болтал то о родных Альпах, то о неприятностях королевской службы, то о скучном плавании из Марселя в Стамбул.