Херувим (Том 1) - Полина Дашкова

— В окошко посмотрела. Интересно же. Вдруг у тебя появился ухажер?

— Издеваешься? — криво усмехнулась Юля. — Ладно, ложись спать. Завтра опять будешь сомнамбулой.

Полковника Райского в прихожей уже не было. Он сидел на кухне и держал незажженную сигарету.

— Я вас слушаю, Михаил Евгеньевич, — произнесла Юля, усаживаясь напротив.

— Надо же, вы запомнили мое имя-отчество, — обрадовался Райский, — будет совсем хорошо, если вы угостите меня кофейком и разрешите закурить.

— Курить можно, а что касается кофе, то я должна сначала просто посидеть и передохнуть. Не возражаете?

— Конечно, отдыхайте, Юлия Николаевна, — его очки сверкнули, — у вас сегодня была сложная операция. Кстати, она прошла удачно?

— Михаил Евгеньевич, вы, вероятно, хотите поговорить об Анжеле? — Юля откинулась на спинку стула и устало прикрыла глаза.

— Почему вы так решили?

— Потому что она была жестоко избита, изуродована, преступники пока не найдены. В прессе мелькали слухи, будто певица дружит с каким-то известным чеченским террористом. Есть вероятность, что это он ее избил. Поскольку мне предстоит долго и тесно общаться с Анжелой, вы хотите, чтобы я сообщала вам все, что узнаю нового от нее или о ней. — Юля проговорила это быстро, на одном дыхании, и так тихо, что полковнику пришлось податься вперед, перегнуться через стол.

— Лихо, — кивнул он, — молодец, доктор Тихорецкая. Я, кажется, в вас не ошибся.

Юлю слегка задел его снисходительный тон. Она хотела сказать в ответ что-нибудь саркастическое, но поленилась. Молча встала, включила чайник, достала сахарницу и банку с молотым кофе.

— Я пью сладкий. А вы?

— Я тоже, — кивнул Райский, — и если можно, покрепче. Юлия Николаевна, уж коли вы все так быстро и легко вычислили, то, наверное, готовы сразу ответить: да или нет.

Юля застыла с туркой в руке и вдруг рассмеялась.

— Чем же я вас так развеселил? — спросил Райский.

— Профессионализмом, Михаил Евгеньевич, — ласково ответила Юля, исключительным знанием психологии. Вы меня сначала похвалили, расслабили, а потом сразу раз — и нажали.

— Что поделать, Юлия Николаевна, такая у меня работа. Ну вы готовы ответить? Да или нет?

— Конечно, нет, — Юля поставила турку на огонь и принялась легонько помешивать кофе длинной ложкой.

— Почему?

— Потому что вы обратились не по адресу. Я не священник. Мои больные мне не исповедуются. А если это иногда случается, то я храню тайну исповеди.

— Юлия Николаевна, вам было неприятно, когда вам позвонили домой в половине четвертого ночи? — вкрадчиво спросил Райский.

— Да, конечно. Но еще более неприятно, что вам об этом успели рассказать мои коллеги, не знаю кто именно, Вика или Петр Аркадьевич. — Юля резко сдернула турку с огня и пролила немного гущи на плиту.

На этот раз рассмеялся Райский. Смех у него был странный и больше походил на жалобный, отрывистый стон. Юля разлила кофе по чашкам, выложила в вазочку остатки печенья и вафель, уселась за стол и не стала спрашивать, почему он смеется.

— Теперь вы меня поставили перед выбором, — Райский осторожно отхлебнул кофе, лицо его стало серьезным, — я могу соврать вам, могу сказать правду. Поскольку вы сразу отказались нам помочь, логичней соврать. Но с другой стороны, вы мне очень симпатичны и хочется сказать правду. Как быть?

— Как хотите.

— Ну ладно, — вздохнул полковник, — ваш телефон прослушивается.

— Уже? — Юля тихо присвистнула. — Когда же вы успели?

— Ну, дурное дело не хитрое. Разговор с человеком, который представился продюсером Анжелы, записан на пленку и сняты отпечатки голоса. Поздравляю вас, Юлия Николаевна. Вам звонил чеченский террорист Шамиль Исмаилов.

Очки Райского бликовали, глаз не было видно, но Юля почувствовала, как он впился взглядом в ее лицо.

— Чеченец? — спросила она спокойно. — Но у него никакого акцента. Чистая речь. К тому же для террориста он слишком вежлив.

— Исмаилов учился в Москве, и не где-нибудь, а в Высшей школе КГБ.

— Коллега, значит? — ехидно ухмыльнулась Юля.

— Ну в определенном смысле да. Что делать? Отец его был крупной партийной шишкой в Чеченской республике. Так что Исмаилов, можно сказать, принц крови. Отличные манеры, никакого акцента. Мать была русской. Впрочем, не важно. Когда ему надо, он говорит с сильным акцентом, хамит, матерится, использует словечки «короче», «в натуре», «чисто-конкретно».

— Вы так много знаете о нем, — покачала головой Юля, — а поймать не можете.

— В принципе можем. Конечно, если вы, Юлия Николаевна, согласитесь нам помочь.

— Не смешно, Михаил Евгеньевич.

— Я вовсе не шучу, Юлия Николаевна. Так сложилось, что мы вынуждены обращаться за помощью именно к вам. Дело в том, что вы… — он осекся. В коридоре послышалось шлепанье босых ног, и в дверном проеме появилась Шура. Она догадалась умыть лицо и натянуть старые истертые джинсы.

— Мам, я есть хочу, — сообщила она, откровенно разглядывая Райского, здрас-сти. Меня Шура зовут.

— Очень приятно, — полковник встал, протянул руку и представился: — Михаил Евгеньевич.

Шура, хмыкнув, ответила на рукопожатие, открыла холодильник, присела перед ним на корточки и застыла в глубокой задумчивости. — Возьми банан или сделай себе бутерброд с сыром.

— Бананы я еще днем все съела. А сыр какой-то сухой, — печально сообщила Шура.

— Ну тогда иди спать. — Юля встала, подняла Шуру за плечи и повела в комнату.

— Мам, он скоро уйдет? — проворчала Шура довольно громко.

— Спокойной ночи. — Она поцеловала дочь, вернулась на кухню, закурила и жестко произнесла: — Знаете, Михаил Евгеньевич, каждый должен заниматься своим делом. Давайте я буду оперировать, а вы ловить террористов.

Райский снял очки, потер переносицу. Как у многих очкариков, взгляд его стал мягким и беззащитным.

— Юлия Николаевна, мы с вами занимаемся ерундой, толчем воду в ступе. Вы уже отказали мне, хотя до сих пор не знаете, в чем состоит моя просьба.

— Просьба ваша проста и понятна, — улыбнулась Юля, — а позвольте-ка, доктор Тихорецкая, вас вербануть. Можно как угодно это формулировать, но суть остается неизменной.

Райский достал из кармана чистейший носовой платок и принялся протирать стекла очков. Юля молча убрала кофейные чашки со стола и застыла в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Она устала разговаривать с этим человеком. Ей хотелось, чтобы полковник Райский ушел и больше никогда не появлялся.

— Вербануть? Хороший глагол. А с чего вы взяли, доктор Тихорецкая, что я именно этого добиваюсь?

— Ну вы же сами сказали, вам необходима информация об Анжеле, — пожала плечами Юля, — вы хотите, чтобы я стучала на свою пациентку. Допустим, она тесно дружит с чеченцем. Он бандит, террорист, вам нужна информация о нем. Но если вы прослушиваете мой телефон, то наверняка имеете возможность утыкать палату Анжелы, мой кабинет, ординаторскую, процедурную и все, что хотите, «жучками» или как теперь это называется? Зачем вам мое согласие?

— Действительно, зачем? Но кто же вам сказал, Юлия Николаевна, что я хочу получать от вас информацию?

— Вы, Михаил Евгеньевич.

— Нет, Юлия Николаевна. Пожалуйста, вспомните наш разговор с самого начала. Ничего подобного я не говорил. Вы сами все произнесли за меня. Вы почему-то решили, что лучше знаете.

Юле стало неловко. Он был прав. Она отказала, даже не выслушав его просьбы.

— Ну хорошо, Михаил Евгеньевич. Извините меня. Я вас внимательно слушаю. Она села на стул и закурила.

— Юлия Николаевна, я так же, как и вы, считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Я ловлю террористов, вы оперируете. Просьба моя состоит в том, чтобы вы посмотрели одного больного. Это вы можете сделать?

— Разумеется, могу, — Юля нервно усмехнулась, — привозите его ко мне на прием хотя бы завтра, в первой половине дня.

— Невозможно, — он помотал головой, — нам придется отвезти вас к нему. Это довольно далеко, на границе Московской области. Ехать надо прямо завтра, с утра. В восемь за вами приедет машина.

— Да вы что?! — Юля повысила голос и опять встала. — У меня завтра прием.

— Не волнуйтесь. Я уже договорился с вашим руководством. Вас отпускают на некоторое время, не в счет отпуска, эти дни будут засчитаны вам как полноценные рабочие. Кроме того, от нас вы получите гонорар в зависимости от объема работы.

— Что значит — на некоторое время?! А с ребенком моим вы тоже договорились?

— Нет, — невозмутимо улыбнулся Райский, — с Шурой мы пока не договаривались, но об этой проблеме подумали заранее. С вашей дочерью может остаться наша сотрудница, абсолютно надежный человек. Ручаюсь головой. Ребенок будет вовремя доставлен на машине в школу и из школы, накормлен, уложен спать.