Свет в океане - М. Стедман

Глава 12

— Привет, Ральф! Рад тебя видеть. А где Блюи?

— Здесь! — послышался голос матроса с кормы, заставленной ящиками с фруктами. — Как дела, Том? Рад, что мы приехали?

— Еще бы! У вас всегда найдется заначка, верно? — засмеялся Том, закрепляя швартовы. Старый движок натужно пыхтел, разворачивая судно вдоль пирса и наполняя воздух парами отработанного дизельного топлива. Наступила середина июня, и это был первый приход катера за время появления на острове ребенка семь недель назад.

— Я наладил канатный транспортер, и лебедка тоже в порядке.

— Не гони лошадей, Том! — воскликнул Ральф. — Мы же никуда не опаздываем! Сегодня знаменательный день! Моя Хильда собрала для малышки вагон и маленькую тележку, да плюс подарки от счастливых бабки и деда!

Спрыгнув на пирс, Ральф обнял Тома:

— Поздравляю, сынок! Просто здорово! Особенно после… после всего случившегося.

Блюи последовал его примеру.

— Ты молодец! Мать тоже просила поздравить.

Том отвел взгляд.

— Спасибо! Большое спасибо! Честно, я тронут!

Пока они поднимались по тропинке, наверху показалась Изабель: за ее спиной сушились пеленки, развевавшиеся на ветру, как морские вымпелы. Из-под заколки выбивались пряди только что собранных в пучок волос.

Ральф, здороваясь, протянул ей руки.

— Ну вот, сразу все видно! Ничто так не красит женщину, как появление на свет малютки! Румянец на щеках, волосы блестят — точь-в-точь как у моей Хильды после каждых родов.

Изабель покраснела от комплимента и чмокнула старика в щеку. Потом чмокнула и Блюи, который, смутившись, пробормотал:

— Поздравляю, миссис Шербурн.

— Пойдемте в дом! Чайник вскипел, и я испекла пирог! — пригласила она.

Пока они сидели за видавшим виды столом, Изабель то и дело поглядывала на малышку, мирно спавшую в плетеной колыбельке.

— В Партагезе ты стала настоящей знаменитостью! Все женщины только о тебе и говорят. Еще бы — родить вот так, без всяких врачей. Правда, для жен фермеров в этом нет ничего необычного. Мэри Линфорд рассказывает, что родила троих без всякой помощи. Но в городе — совсем другое дело! Надеюсь, что от Тома был хоть какой-то прок?

Пара обменялась взглядами. Том уже собирался ответить, но Изабель взяла его за руку и крепко сжала.

— Он был просто замечателен! У меня самый лучший на свете муж! — В ее глазах блеснули слезы.

— Насколько я могу судить, малышка просто красавица! — заметил Блюи. Но из пушистого одеяла выглядывало только крошечное личико в чепчике.

— А нос у нее точно как у Тома, верно? — вставил Ральф.

— Ну… — замялся Том. — Не уверен, что мой нос украсит девочку.

— Понимаю, о чем ты, — хмыкнул Ральф. — А теперь, мой друг мистер Шербурн, мне нужно получить вашу подпись на документах. Думаю, что откладывать на потом не имеет смысла.

Том был рад подняться из-за стола.

— И то верно. Прошу пройти в мой кабинет, капитан Эддикотт, — сказал он. Блюи склонился над малюткой. Она уже не спала, и молодой человек вытащил из колыбельки серебряную погремушку и тихонько ею потряс. Ребенок не сводил с погремушки глаз.

— Какая у тебя красивая игрушка! Прям как у настоящей принцессы — я никогда не видел такой красоты! На ручке ангелы и вообще! Ангелы для ангелочка! А какое чудесное одеяло…

— Они… — Изабель смешалась, — тут уже были.

Блюи покраснел.

— Ой, извините! Что-то я заболтался… Пойду-ка лучше займусь разгрузкой. Спасибо за пирог. — И он поспешно ретировался на улицу через заднюю дверь.

Янус Июнь 1926 года

Дорогие мама и папа!

Господь послал нам настоящего ангела, который изменил всю нашу жизнь. Малышка Люси не просто чудесная маленькая девочка, а само совершенство, в которое нельзя не влюбиться. Она спит и ест хорошо и никогда не создает проблем. Жаль, что вы не можете полюбоваться на нее и подержать на руках. С каждым новым днем она выглядит чуть иначе, и я понимаю, что, когда вы ее увидите, она уже перестанет быть младенцем и начнет делать первые шаги. А пока нет фотографий, посылаю вам отпечаток ее пяточки, которую для этого пришлось намазать кармином [7]. (На острове приходится быть изобретательным…) Так что любуйтесь этим шедевром на здоровье!

Том — просто замечательный отец. С появлением Люси даже остров и тот преобразился. Сейчас присматривать за ней очень просто: если мне нужно забрать яйца или подоить коз, я кладу ее в корзину и несу с собой. Наверное, когда она начнет ползать, следить, конечно, станет труднее, но это в будущем.

Мне так хочется рассказать о ней побольше — какие красивые у нее волосы и как чудесно она пахнет после ванны. Глаза, как и волосы, у нее темные. Но я не могу быть объективной — она слишком красива, чтобы выразить это словами. Малютка появилась всего несколько недель назад, а уже сейчас я не представляю без нее своей жизни.

Что ж, «бабушка» и «дедушка» (!), мне пора заканчивать, а то судно скоро уедет, и тогда вам придется ждать целых три месяца!

С горячей любовью,

P.S. Я прочитала ваше письмо только сегодня утром. Спасибо за чудесное детское одеялко. А кукла просто прелесть! И книги замечательные! Я постоянно читаю Люси детские стишки, и ей наверняка понравятся новые.

P.P.S. Том просит передать благодарность за свитер. Зимой воздух здесь очень колючий!

Тонкий месяц на темном покрывале неба казался вышитым. Том и Изабель сидели на веранде, а высоко над ними вспыхивал луч маяка. Люси спала на руках у Тома.

— Трудно дышать не так, как она, правда? — спросил он, глядя на малышку.

— Ты о чем?

— Как будто действуют какие-то чары. Когда она засыпает, я невольно начинаю дышать в том же ритме. Точно так же, как бросаю все дела, чтобы вовремя зажечь маяк. — И добавил, будто рассуждая вслух: — Меня это даже пугает.

Изабель улыбнулась:

— Это просто любовь, Том. А любви бояться не нужно.

Том поежился. Он уже не представлял себе жизни без Изабель, а теперь и Люси становилась такой же неотъемлемой ее частью. И ему это очень нравилось!

Все, кто работал на маяках в открытом море, знали не понаслышке всю силу его чар и что такое уединение. Эти мерцающие сигнальные огни походили на искры, отлетевшие от жаровни под названием Австралия, и зачастую их свет видело лишь несколько человек. Но именно они спасали материк от изолированности, соединяли с остальным миром, делали морской путь безопасным и позволяли судам преодолевать тысячи миль, чтобы доставить оборудование, книги и ткани в обмен на шерсть, зерно, уголь и золото — обменять плоды цивилизации на дары природы.

Обособленность от внешнего мира обусловливала подчиненность всего и вся — мыслей, времени, ритма жизни — одному-единственному: работе маяка. На острове не раздавалось чужих голосов и не было чужих следов. В своем воображении житель такого острова мог представить себя кем угодно и прожить любую жизнь, а указать ему на реальность просто некому: этого не могут сделать ни чайки, ни свет маяка, ни ветер.

Так и Изабель все больше и больше погружалась в мир божественного благоволения, где Господь отвечал на молитвы, а дети приносились течениями по воле Божьей. Она спрашивала себя и Тома, как можно быть такими счастливыми. Она с трепетом наблюдала, как растет и радуется жизни ее обожаемая дочь. Она млела от восторга, видя, как с каждым новым днем это крошечное создание чему-то училось: вот малышка начала переворачиваться, вот начинала ползать, вот неумело пыталась повторить слова. Постепенно вслед за зимой штормы перемещались на другую половину планеты и уступали место лету с его голубым небом и золотым солнечным диском.

— Пошли-ка с нами! — смеялась Изабель, сажала Люси на бедро и направлялась вслед за Томом по тропинке к пляжу, где они устраивали пикник. Том срывал разные травинки, и Люси их нюхала, жевала кончики и корчила рожицы от незнакомого вкуса. Он собирал маленькие букетики из розового кустарника или показывал блестящую чешую хищного каранкса [8] или голубой макрели, которую поймал на другой стороне острова, где под скалами лежала бездонная пучина океана. В тихие вечера воркующий голос Изабель разносился далеко вокруг: она читала малютке сказку на ночь, а Том в это время что-то чинил в мастерской.

Вышло так, что Люси осталась на острове, а Изабель оказалась для нее чудесной матерью. Каждый вечер она молилась и благодарила Господа за свою семью, здоровье и ниспосланное ей счастье. Ей так хотелось оказаться достойной Его щедрых даров!

Дни сменяли один другой, как набегавшие на берег волны, и в этом крошечном мире время, заполненное трудом, сном и едой, текло незаметно. Убирая уже ставшие ненужными пеленки, Изабель не смогла сдержать слез.