Мастер Гримуаров - Валерий Александрович Гуров

— Отдай ему кукурузу, — нехотя выдавил полицейский.

Торговец протянул кочаны мне, но я медленно покачал головой.

— Дружочек, эта кукуруза остыла, да и ты ей по земле повозюкал. Это, кстати, ты ко всем покупателям так относишься или только ко мне? — спросил я.

— Дай ему другую кукурузу, — зашептал старший полицейский, которому явно хотелось побыстрее от меня избавиться.

Миша тяжело поднялся, ящик кукурузы у него остался стоять неподалёку, и он, открыв его трясущейся от злости рукой, вытащил два початка кукурузы. Это уже другое дело: от кочанов шёл пар. Торговец протянул их мне.

— Моральная компенсация, — я вытащил ещё две кукурузины из ящика. Вернув взгляд на торговца, очаровательно улыбнулся и добавил. — Мишаня, ещё раз откроешь свой грязный рот и вякнешь о каком-то там долге, я тебя найду и вымою рот с мылом. А если попытаешься к его матери клинья подбивать, сломаю тебе нос ещё раз.

— Ты кто такой? — поёжился торговец при упоминании носа.

— Друг семьи, — ответил я.

Естественно, последний диалог я вёл так, чтобы полицейские наши разговоры не услышали. Пусть это между нами с Мишей будет. Торговец отрывисто затряс головой, уверяя, что всё понял. Я, впрочем, и не сомневался, что он мужик понятливый, просто зависит от того, кто и как ему объясняет.

— Можете его забирать, доблестные стражи правопорядка, — сказал я, поворачиваясь к полицейским.

Те аж подорвались, взяли кукурузника под локти и куда-то повели. Сомневаюсь, что кто-то что-то будет возбуждать, максимум проведут профилактическую беседу и отпустят. Зато Михаилу наша встреча запомнится надолго. Ящик с кукурузой остался лежать на земле, так что выручки сегодня ему не видать как своих ушей.

Мы остались с пацанёнком вдвоём, и я протянул ему все четыре кочана кукурузы.

— Держи, бандит.

— Спасибо вам большое, дяденька! Моя мама будет очень вам благодарна! — воскликнул он.

— На здоровье! Расти большой, своим надо помогать, — я подмигнул пацану. — Тебя хоть как звать?

— Гоша, — представился мальчик и протянул мне руку для рукопожатия. — А вас, сударь?

— Константин Фёдорович, — я сунул ему свою визитку. — На, Гоша, мамке привет передавай и скажи, что если этот «холодец», тьфу, Михаил объявится, то пусть мне звонит. Из Ростова до Новороссийска несколько часов пути. Дирижабли вовсе за два часа ходят.

— Если мама не будет спать, — Гоша взял визитку и спрятал за пазуху. — Она всё время спит, потому что болеет, а я сейчас за старшего и кормлю всю семью, помогаю маме.

Мальчишка гордо вскинул подбородок, его аж распирало от гордости. За нашими спинами раздался ропот толпы.

— Начинается!

Все стали доставать свои листки. Настало время выбрать троих счастливчиков, в ком император своим прикосновением откроет дар. Я видел, как мальчишка захлопал себе по карманам, и по мере того как он не находил, что искал, на его глазах всё отчётливее проступали слёзы.

— Чего стряслось, Гош? — поинтересовался я.

— Я… Я, кажется, потерял свой билет, — дрожащим голосом выдал мальчишка. — Э-это был мой шанс всё исправить!

Я внимательно посмотрел на пацана, подмечая его искреннее желание как-то изменить ту непростую жизнь, которой он жил.

— Как звали твоего папу? — спросил я.

— Егор Дмитриевич, он погиб на войне, исполняя свой долг перед родиной! — выпалил Гоша.

Я присел на корточки перед пацаном.

— Знаешь, Егор Дмитриевич гордился бы своим сыном, — я достал свой билет из кармана и отдал его пацану. — Держи, он твой.

— Я не могу принять, — сказал он, утирая слёзы, изо всех сил сдерживаясь и шмыгая носом.

— У меня есть дар, бандит, а вот тебе он точно не помешает — если выиграешь. А удача, как известно, любит сильнейших, — я сжал его плечо. — Дерзай.

— Спасибо…

Мы подошли ближе к толпе, и в этот момент к императору уже поднесли чашу. Государь поднялся с трона и направил руку в сторону чаши. Даже находясь на отшибе в последних рядах толпы, я отчётливо почувствовал вибрацию в воздухе. Магия императора была действительно сильной.

Листки из чаши поднялись в воздух и один за другим начали воспламеняться. Одновременно я увидел, как рассыпались пеплом такие же листки в руках людей из толпы. На набережной прокатывались вздохи разочарования, чьи-то заветные желания так и не сбылись.

Неплохо, черт возьми, совсем неплохо! Я наблюдал за творимой волшбой. А потом увидел, как мальчишка вытянул свой листок, закрыл глаза и что-то зашептал. Свитки продолжали сгорать, но листок в руках Гоши не исчезал.

Наконец, в воздухе над чашей остались висеть всего три листа. Император разжал кулак, и листки медленно спикировали обратно в чашу — тройка счастливчиков была выбрана.

— Эй, это мой лист!

— Отвали!

В толпе вспыхнула драка, но стражи правопорядка подоспели и разняли дерущихся. К нам тоже подошли, я заметил несколько зыркающих в нашу сторону мужиков. Их настрой быстро улетучился, когда я показал пистолет.

Мальчик смотрел на свой лист и хлопал глазами, не веря в происходящее. На листке нарисовались его имя и фамилия. Теперь уже слёзы радости безудержно потекли по щекам Гоши, он начал прыгать от счастья, тряся своим счастливым билетом в новую жизнь. Пацанёнок даже не замечал, что на его билет положили глаз. Но только поздно уже что-то класть, имя на листе теперь читалось отчётливо.

— Что ты шептал? — мне правда было интересно.

— Я просил императора меня выбрать, чтобы продолжить службу, которую нёс мой отец! — признался он. — Я хочу…

Что он хочет, Гоша сказать не успел, над площадью разнёсся голос государя:

— Иннокентий Евгеньевич Белов!

— Кажется, тебя вызывают, бандит! — сказал я обомлевшему пареньку. — Иди, тебя зовёт император.

Из толпы вышел один из охранников государя — из тех самых, на кого я сразу обратил внимание. Хм, быстро он сориентировался: пробрался сквозь гущу толпы и нашёл пацана. Хотя… Мысль оборвалась, когда я увидел, что парочка охранников по-прежнему стоит возле императорского трона.

Чёрт подери, да это же иллюзия!

— Вас желает лицезреть император, — прошелестело из-под капюшона охранника.

Он протянул руку, видимо, предлагая Гоше за неё взяться. Логичное предложение, на самом деле — через толпу вот так просто не протиснуться.

— Да… да… — заблеял Гоша, а потом повернулся ко