Плач кукушонка - Вольдемар Грилелави

Попытки лицезреть лик своей любимой жены среди толпы встречающих у Влада не увенчались успехом. Такая яркая неординарная личность способна затмить всех присутствующих в районе ворот вертодрома. И поэтому только ее отсутствие могло стать причиной ее не обнаружения. Легкая тоска и тревога немного процарапала по сердцу, нанося слабенькие уколы, но твердая мысль о взаимной тоске и тяжелой грусти ожидания встречи вымели в мыслях глупости и пакости. Зная ее умение везде и всюду опаздывать, Влад списал отсутствие жены на массовой встрече усиленную подготовку к встрече индивидуальной.

И только появление Марселя Зайнуловича, то есть друга Сафина больно ущипнуло в желудке.

— Можешь не спешить, — угрюмо предупредил он после рукопожатия с командиром и борттехником. — Дома тебя никто не ждет.

— Неужели все-таки уехала к маме? — не то обрадовался, не то огорчился Влад. — Вроде и не должна. У нас перед командировкой все было просто в шоколаде.

— В дерьме, а не в шоколаде. Об никакой идиллии и речи не может быть. Прошлый раз хотелось рассказать, да тебе некогда было, а мне и не хотелось ломать твою счастливую идиллию. Ладно, иди, отчитывайся за командировку и приходи к нам. Жена плов сварганила, курник. Там со всеми подробности и доложу.

Как в тумане Влад поплелся к штабу, мимоходом здороваясь со всеми, козыряя начальникам, которые, уже зная о подробностях, обещанных поведать Сафиным, отнеслись к нему с пониманием. Без задержки приняли все бумаги, оружие и разрешили для разрешения личных проблем погулять до понедельника, предупредив, что такие мелкие неприятности не могут служить поводом для потери ориентировки, как в пространстве, так и во времени. В понедельник явиться в часть в боевом и здравом виде без существенных выхлопов алкогольных паров.

— Есть, держать себя в руках и мозгах! — бодро ответил Влад, хотя ситуацию и обстановку от таких намеков и сочувственных взглядов он так и не разрулил.

Все его жалели, пространственно выражались о непонимании некоторых сложной политической ситуации, как в стране, так и конкретно на охраняемом ими участке границы. Возмущались неэтичной выходкой, мерзопакостным поведением, а так же вообще и всюду, и везде, как бы ни потому, что это ни совсем, но так оно конечно, если не тогда и вероятнее всего.

Туману в голове прибавилось от таких успокоений, и Влад просто летел домой срочно, пока не свихнулся, прояснить ситуацию. Еще теплилась какая-то сумрачная надежда, когда он вставлял ключ в замочную скважину и толкал входную дверь от себя. Квартира встретила пустотой и тишиной с отсутствием женских вещей. Наверное, к маме. Ну, и, слава богу. А то только угрожала и обещала, а тут выполнила, сам себя успокаивал, но ни грамма не верил. Поведение товарищей говорило о более серьезном, трагичном исходе. Только зачем это рисование в последнюю короткую встречу? Он бы даже чемодан помог собрать.

На скорую руку принял душ из ковшика с подогретой водой на газе, переоделся и поднялся к другу уже успокоившийся и свыкшийся с потерей, о которой мечтал не так давно и с нетерпением ожидал.

Кроме семьи Сафиных в гостях у них были соседи Золоторевичи, Валера с женой Ларисой. Встретили они его со скорбью и глубоким сочувствием. Но Влад бодро улыбнулся всем, шумно поприветствовал и попросил поменьше хмури.

— Спокойствие, только спокойствие. Еще ни один мужчина от холостой жизни не умирал. Прошу всех снять с лица похоронные маски, прицепить радость и не снимать ее до конца вечеринки. Главное в моей жизни — чтобы она не передумала и не вернулась. Вот эту трагедию я могу точно не пережить.

— Так ты все знаешь? — спросила удивленно Лариса. — А мы маемся, как бы деликатней поднести, а он еще веселится.

— Таня еще до Нового Года грозилась уехать. Поэтому ее исчезновение для меня не стало сюрпризом. Вот в отпуск уеду, там разведусь, вернусь к вам уже полноправным холостяком. Ох, тогда, бабы, поберегись! Гульну по полной программе.

— Она не уехала, Влад, — притормозил его задор Марсель. — Еще на новогоднем вечере она с ним спуталась, а когда ты улетел, вообще переселилась к нему. Вот такие дела.

— Это к кому же она сбежала?

— Чухов Равиль. Ну, капитан из погранотряда, вещевик. Мы иногда спецодежду через него получаем. Может, встречал когда-нибудь?

— Все-таки променяла лейтенанта на много звездное существо. Об этом в последнее время и мечтала. Говорила, что успеет состариться, пока дождется моего приличного повышения. — Влад сразу как-то сник, присел у края стола и без спроса налил себе полстакана водки.

— Ладно, умерла, так умерла, за упокой рабы божьей, — и залпом влил внутрь, ощущая тепло и слезливую грусть. Хотелось всплакнуть, захохотать, погрустить, веселиться и рыдать. Сам организм еще не определился, как реагировать на свалившуюся информацию.

— Если можно, Марсель, немного подробней.

— Да вроде и так понятно. За те два дня между твоими командировками я не хотел тебе говорить. И она просила дать ей время и шанс самой с собой разобраться. Но и ты, как угорелый, проносился, ни поговорить, ни объяснить.

Влад отчетливо вспомнил те два дня. Оказывается, они оба были на распутье. Его душа и сердце страдали по Наталке. Таня мучилась с Равилем — кусать, не кусать. Видно, Марсель подтолкнул, и, боясь неотвратимого разоблачения, решилась укусить и проглотить.

— Они спланировали вообще с его холостяцкой комнатки в твою квартиру перебраться, но я культурно и без мата объяснил, что сие жилье является принадлежностью эскадрильи, — пояснил Золоторевич, который имел прямое отношение к регулированию перемещений семей по квартирам офицерского городка. И только по его личному ходатайству и с разрешения командира эскадрильи можно вселяться и выселяться с жилплощади. — Так что я забрал у неё ключи. Вот мы с Марселем проконтролировали, чтобы она не вынесла ничего лишнего. Сам решай, чем с ней поделиться, но мы рекомендуем тем чемоданом, что она загрузила, ограничиться. Даже и это лишнее. К новому мужу пусть идет в одном нижнем. В чем взял, в том и отпустил. Пусть сам одевает и обувает.

16

Света обняла алабая и беззвучно плакала от боли и бессилия перед злым роком, беспощадными родителями, безразличием окружающих ее. Алабай развернулся мордой к ней и сочувственно лизнул большим влажным языком. Света благодарственно улыбнулась и шепотом попросила:

— Очень кушать хочу.

Пес словно понял ее, вылез из будки и зубами затащил почти пустую бадью, служившей ему обеденной миской, ко дну которой прилипли остатки каши и хлеба. Света с жадностью набросилась на еду, вылизывая и выгрызая до блеска дно и бока емкости. Холодные несоленые остатки алабаевской пищи казались безумно вкусными и сытными, от чего сразу склонило ко сну. Алабай выставил чистую посуду на улицу и развалился в будке, позволяя воспользоваться его теплой шкурой, как периной и одеялом.