Одна ночь в Венеции - Валерия Вербинина

– Но ведь кто-то же похитил ключ от черного хода! Что, если некто навестил вашего хозяина, украл ключ, а потом ночью забрался в особняк? Или граф сам пригласил кого-нибудь… ненадолго… допустим, какую-нибудь особу, не внушающую особого доверия…

Мысль Амалии следует признать вполне логичной. Неподалеку развеселая площадь Пигаль, где можно найти развлечения на любой вкус. Может, оставшись один, граф решил использовать свою свободу?

– Я понял, что вы имеете в виду, сударыня, – медленно заговорил Савельев. – Но в доме не было женщины, я точно знаю.

– Откуда? – с любопытством спросила баронесса.

– Потому что я бы заметил, будь дело иначе. И сказал бы комиссару. Видите ли, любая женщина оставляет следы. Запах духов, след помады на бокале, какая-нибудь тряпочка…

– Вы совершенно уверены в том, что в ваше отсутствие у графа никого не было? Что он ни с кем не встречался, никого не приглашал…

– О да, сударыня. Я же видел посуду, которой хозяин пользовался, а вся остальная на местах. И в ванной тоже все в порядке. Ну полотенца и все такое… Нет, он был в доме один, и никто его не навещал.

«Любопытно…» – усмехнулась про себя Амалия.

– Вы не возражаете, если я осмотрю дом? Я бы хотела начать с черного хода.

Где-то в одной из комнат зазвонил телефон.

– Газетчики, – пояснил Савельев. – И вчера, и сегодня… Покоя не дают. Сюда, сударыня…

Черный ход выходил в коридор, который вел мимо кухни. «Я иду тем же путем, что и убийца, – подумала баронесса. – Надо попытаться понять ход его мысли. Раз у него был ключ, логично предположить, что он явился отсюда. Ну и что это нам дает? Да ровным счетом ничего! Тоже мне, реконструкция преступления…»

– Где преступник взял орудие убийства?

– В гостиной на первом этаже.

Амалия вошла в гостиную. Моя героиня придерживалась мнения, что обстановка может многое сказать о человеке, но пока ничего особенного о графе Ковалевском она, находясь в его доме, не узнала. Вокруг – красивые вещи: часы, картины, мебель. Но это умеренная, прохладная красота, то, чем принято восхищаться, и только. Никакого модерна, никаких ярких тонов, все выдержанно, воспитанно и благопристойно. Очаровательная картина Больдини, очаровательные консоли, очаровательные часы на камине – подобное можно увидеть в десятках, если не сотнях парижских особняков.

Значит, убийца вошел в эту комнату, взял кочергу и…

Или он вернулся за ней позже?

– Проводите меня в спальню, – попросила баронесса.

Чтобы добраться до спальни, надо было подняться по широкой лестнице на второй этаж и миновать несколько комнат. Слуга с любопытством поглядывал на гостью. Та молчала и хмурилась.

У двери спальни Савельев остановился.

– Вы непременно хотите войти, сударыня?

– А вы считаете, мне предстоит нелегкое зрелище?

– Полагаю, нет. Когда полиция меня отпустила, я вызвал людей, и они за плату все там убрали и вычистили.

– Тогда тем более мне нечего опасаться, – ответила Амалия без улыбки.

Однако в глубине души баронесса была недовольна тем, что не успела застать место преступления в его изначальном виде. «Если бы не Миша, я бы попросила у Папийона полицейские фотографии… А впрочем…»

Огромная кровать с высокой спинкой, до сих пор лежит старый выпуск «Фигаро» на столе у изголовья, на окнах – тяжелые занавеси синего бархата, в углу – ширмы в восточном стиле. Зеркало занавешено.

– Граф лежал в постели? – на всякий случай спросила Амалия.

Кивок.

– Может быть, проснулся, услышав шум?

– Нет, – твердо ответил Савельев. – Я слышал разговоры полицейских. Руки хозяина лежали спокойно, как сказал врач. Он умер во сне, даже не успев понять, что происходит. – В голосе слуги зазвенели слезы, мужчина отвернулся и пробормотал: – Простите…

Итак, некто вошел, взял на первом этаже кочергу и поднялся наверх. «Безусловно тут предумышленное убийство, – сказала себе баронесса. – Преступник с самого начала намеревался убить графа».

– Куда ведет эта дверь? – спросила Амалия, указывая на маленькую створку в глубине комнаты.

– Там ванная комната Павла Сергеевича, сударыня.

– Можно взглянуть?

– Да, если вам угодно. Но ничего особенного в ней нет.

Верная своей привычке осматривать все, Амалия проследовала в ванную. И подумала, машинально отмечая образцовый порядок, в котором были разложены на полках различные предметы: «А покойный граф был педантом. И имел педантичный, недобрый, насмешливый ум».

Судя по всему, ванная была лет тридцать-сорок назад переделана, очевидно, обычная комната – наружу выходило небольшое окно, закрытое ставнями.

– Тут под лоханью вода, – заметила баронесса, указывая на небольшую лужицу, почти незаметную от входа.

– Прошу прощения, недосмотрел, сударыня. Наверное, натекло, когда мыли место преступления. Нанятые мной люди долго тут все убирали…

Амалия вернулась в спальню, думая уже совсем о другом.

– Драгоценности были в спальне?

– Да, вот здесь. – Слуга показал. – Еще пропала фарфоровая фигурка из библиотеки.

– А библиотека…

– Дальше по коридору.

– Ближе к лестнице?

– Точно. А откуда вы знаете?

Ограбление было для отвода глаз, теперь Амалия окончательно убедилась в этом. Некто убил графа, забрал первое, что попалось ему на глаза, прихватил на прощание фигурку и ушел… Скорее даже убежал, забыв запереть за собой дверь.

– Пройдемте в библиотеку, – попросила Амалия.

Ее подозрения оправдались: фигурка ранее стояла на консоли недалеко от входа.

– Дверь библиотеки была открыта, когда вы вернулись, верно? – спросила Амалия.

Савельев приоткрыл рот, но удержался от удивленного возгласа, только кивнул.

«То есть столик был виден из коридора… Все сходится», – мелькнуло в голове баронессы.

На всякий случай она осмотрела остальные комнаты на втором этаже, но не обнаружила в них ничего особенного. Где-то снова затрещал телефон. Кроме того, снизу донесся нетерпеливый звонок в дверь.

– Вы можете идти, – сказала Амалия, – я сейчас спущусь.

Савельев поклонился и поспешил к выходу. Баронесса медленно последовала за ним.

Красивый и холодный дом, сказала она себе. Каков дом – таков и хозяин. В сущности, все сходится. Убийца – импульсивный и не слишком умный человек. Кроме того, раньше он не убивал. Не о чем и волноваться: раз это непрофессионал, Папийон отыщет его в два счета…

Тут ее внимание привлек громкий женский голос:

– Пустите меня! Вы не имеете права меня задерживать!

– Но сударыня… – лепетал слуга. – Сударыня…

– Он мой муж! Я имею право его видеть!

Женщина, стоявшая в дверях, не то что оттолкнула Савельева как досадную помеху, ненужное препятствие – у Амалии создалось впечатление, что она просто прошла сквозь него, как нож проходит сквозь воду. Незнакомка сделала несколько шагов, но увидела на верху лестницы баронессу и застыла на месте.

– Кто вы такая? – хрипло вскричала женщина. – Что вам здесь надо?

Савельев почтительно кашлянул.

– Это госпожа баронесса Корф… Ее сын был знаком с Павлом Сергеевичем.

Миг – и лицо женщины разгладилось. Она явно сделала над собой усилие, пытаясь казаться дружелюбной.

– Прошу простить меня, сударыня… Мне… я… мне столько довелось пережить в эти дни… Я Екатерина Петровна Ковалевская, – поспешно представилась дама. – А этот… – она смерила Николая гневным взглядом, – лакей не хотел впускать меня в дом!

– Я лишь выполняю распоряжение покойного графа, – почтительно, но тем не менее твердо откликнулся слуга.

Екатерина Петровна повернулась к нему, хотела сказать что-то резкое, однако, очевидно, передумала. Графиня Ковалевская была явно моложе Амалии, но казалась старше – в ее темных волосах сверкали седые нити, на лице пролегли ранние морщины. Траурное платье довершало картину, превращая даму почти в старуху.

– Где он? Я хочу его видеть… Вы не имеете права не пускать меня к нему!

– Павел Сергеевич в столовой, – невозмутимо сообщил Савельев, словно речь шла о живом человеке.

– В столовой? – вскипела графиня, смерив его взглядом. – Вы положили тело в столовой? Ну, знаете ли, любезнейший! Мне всегда казалось, что вы преданы графу до… до не знаю чего… и вы распорядились перенести тело в столовую? Стыдитесь!

– Сударыня, – сухо промолвил Савельев, которого, очевидно, уже начал утомлять разговор с бывшей хозяйкой, – тройной гроб весит немало, а стол в столовой вполне подходит по ширине и прочности. Поэтому я…

– Он уже в гробу? – прошептала графиня. – Заколоченном? Боже, я так спешила… И опоздала! Если бы мой брат не спрятал от меня газеты… Если бы…

Плечи женщины задрожали от сдерживаемых слез.

– Хозяин всегда хотел, чтобы его похоронили рядом с родителями. Поэтому мне пришлось всем заняться, по просьбе Анатолия Сергеевича. За гробом должны прийти сегодня вечером, его погрузят на петербургский поезд. – Слуга машинально бросил взгляд на часы.