Это всё ты - Елена Тодорова

что я в ахуе… У меня вытек мозг… Я тебя… Я тебя сейчас…

А потом… Происходит крайне дикая вещь… Лизнув мои губы, Ян меня кусает.

Истерично завизжав, яростно толкаю его в грудь. Отскакиваю в сторону и застываю. Сил нет ни выдерживать тот сумасшедший взгляд, которым он меня преследует, ни разорвать этот контакт.

Мои губы мокрые. Мокрые. От его слюны. Это шокирует. Тотально.

Но…

Более ужасающим является возникающее желание облизаться, чтобы снять языком его вкус. Ощутить. Распробовать.

Что?!

Боже…

Откуда это?!

Из глаз выливаются слезы. Я плачу. Захлебываюсь рыданиями от того, что чувствую.

Это чудовищно!

Отрывисто всхлипывая, сердито убираю влагу с губ рукавом ветровки.

Ян ничего не говорит. Поиграв желваками, дергает подбородком вверх. Не думаю, что его что-то задевает. Просто… Он, как обычно, делает вид, что ничего из ряда вон не произошло.

И я… Я решаю поступить так же.

Ничего не было. Ничего не было. Ничего не было!

Я об этом забуду. Уже забываю!

– Какого черта тебе от меня надо, Ю?

Стук. Скрип. Шаги. Из душевых показывается Самсонов.

Я спешно вытираю рукавами лицо. Перевожу дыхание и затравленно смотрю на веселье, с которым Макс реагирует на мое нахождение в мужской раздевалке.

Плевать… Реально плевать.

За последние минуты у меня столько нервных клеток погибло, что не особо смущает даже его нагота. По крайней мере, пока Самсонов не берется за края полотенца, намереваясь снять то с бедер.

– Я подожду тебя в коридоре, – бросаю Яну.

И вылетаю из раздевалки.

Не притормаживая, несусь на женскую половину. Принимаю душ, одеваюсь, привожу в порядок волосы. И все это время говорю себе, что лучше мне забыть о разговоре с Нечаевым.

«Оставь эту идею…» – молю.

Но почему-то не могу… Не могу.

Он ведь не успокоится. Продолжит ввязываться в драки. Вылетит из университета.

А тебе что??? Радуйся!

Не получается… Не получается!

Даже тот факт, что мне приходится очень долго ждать Яна в коридоре, не лишает меня решимости снова увидеться с ним.

Боже… Он, вероятно, только на то и надеется, что я сбегу.

А я стою тут… Поджидаю его, как одна из этих… А я ведь не такая! Я приличная девушка. Я хорошая!

Но…

Язвительный голос в голове подсказывает, что хорошим девочкам не хочется рассматривать полуголых мальчиков… Хорошим девочкам не хочется знать, какие они на вкус… Хорошим девочкам не хочется проверять, насколько глубоко они целуются… Хорошим девочкам не хочется ощутить, какими могут быть их прикосновения… Хорошие девочки слушаются родителей и помнят, что у них есть парень!

Боже…

Наконец, я соображаю, что должна уносить ноги.

Но…

Едва я отлепляюсь от стены, из раздевалки выходит Ян. Мазнув по мне каким-то неприятным, абсолютно равнодушным взглядом, он стискивает челюсти и показывает, чтобы я шла за ним на улицу.

В этот момент глас разума буквально кричит, чтобы я прекращала эти опасные игры.

Но…

Я иду за Яном.

На воздухе становится чуточку легче. Продышавшись, прихожу в себя. Однако не настолько, чтобы собрать волю в кулак и попрощаться.

– Ну, – подгоняет Нечаев, когда замираем рядом с его машиной. – Чего тебе?

Он не приглашает меня сесть внутрь. Да я бы и не посмела. Читаю похабную надпись на заднем стекле и едва не проваливаюсь сквозь землю. В груди снова начинаются эти адские процессы: колотится, пульсирует и закручивается спиралями.

Почему с ним так сложно?! Невыносимо!

В сумке вибрирует телефон.

Это, наверное, мама… Или Свят… Не хочу проверять при Нечаеве. Но вспомнив о них, пытаюсь понять, что должна сказать, чтобы никого не расстроить, и вместе с тем удовлетворить то, что бушует в душе из-за Яна.

Смотрю на него, и у меня все с такой силой сжимается, что соображать возможности нет.

– Я скучаю по нас, – выталкиваю то, что саму ошеломляет.

Но и Ян не может скрыть потрясения. В какой-то момент, после шумного вздоха, и вовсе выглядит нехарактерно уязвимо.

А потом… Потом смеется, конечно же.

Сердцу резко становится больно. С опозданием понимаю, что две секунды назад его распирало беспрецедентное счастье. И даже с этой жгучей мукой в груди я не могу перестать смотреть на Яна… На мерцающие в темноте глаза, на растянутые в ухмылке губы, на ссадины, которые он так и не удосужился залепить пластырем… На него!

Такого настоящего. Такого далекого. И такого родного.

Я не хочу подводить маму с папой. Не хочу тревожить Свята. Не хочу никого разочаровывать! Но и свои чувства игнорировать мне отныне сложно.

Должен быть компромисс. Всегда есть!

Ян выманил меня на поле. Он напомнил, как хорошо нам с ним было. Несмотря на страх, меня влекут некоторые ощущения. Потому что ни с кем другим я ничего и близко подобного не испытываю.

А может, и не должна? Кажется, это выбивается за рамки приличия.

Но…

Я ведь могу быть осторожной. Не переступать красную черту. Не делать того, что слишком плохо.

– Было очень больно, когда ты отдалился, перестал приходить на площадку, игнорировал в школе… – задыхаясь, ломлюсь дальше. Напролом, как всегда делает сам Ян. Боже, я в дичайшем шоке от себя! И все же… – Скажи, пожалуйста, это из-за меня? Я сделала что-то не то… – шепчу едва слышно, ощущая себя так, словно умираю. Кожа на щеках однозначно сгорит и никогда не восстановится. Но мне нужно знать! Я устала мучиться. – Скажи, Ян! Честно скажи! Ведь со Святом ты продолжал общаться… Все это время!

И снова он смотрит на меня ошарашенно. Во все глаза! А потом… Выдает какой-то свистящий выдох и просто отворачивается.

Не знаю, откуда у меня столько смелости. Только я понимаю, что уже не могу остановиться.

Сорвалась… Лечу.

Беру Яна за руку. Игнорируя то, как он вздрагивает, и как меня саму прошивает молниями, переплетаю наши пальцы.

Раскаленное тепло, внушительная сила и крайне волнующая мужская жесткость – первое, что я отмечаю при этом контакте. Какая-то безумная волна проносится по моему телу и закручивает все нервные окончания в трескучие узлы.

– Скажи, Ян… Я должна понять…

14

Ее распускают, а мне похрен.

© Ян Нечаев

Мать вашу…

Я уже признавался, что являюсь конченым мазохистом? Я себя буквально убиваю. Без какого-либо смысла. Мне, блядь, мучительно больно даже смотреть на Ю. А я позволил ей еще и коснуться себя.

Ее ладонь в моей руке. Мог