Зловещий доктор Фу Манчи - Сакс Ромер

От нашего специального

корреспондента

Нью-Йорк

Агенты секретных служб правительства США ищут на островах Южно-Китайского моря уроженца Гавайских островов с острова Мауи, который, как считают, продает ядовитых скорпионов в Гонолулу китайцам, желающим избавиться от своих детей.

Детоубийство, в том числе с помощью скорпионов, стало таким частым у китайцев, что власти начали расследование, которое навело на след торговца скорпионами из Мауи.

Практически все таинственно погибающие дети — девочки, которых китайцы не хотят иметь, и почти в каждом случае родители приписывают смерть укусу скорпиона и готовы представить ядовитое насекомое в качестве доказательства.

Власти не сомневаются, что детоубийство посредством укуса скорпиона становится обычной практикой. Агентам отдан приказ любой ценой схватить торговца скорпионами.

Стоит ли удивляться, что такой народ породил Фу Манчи? Я наклеил газетную вырезку в альбом, решив, что, если доживу до опубликования моего рассказа о тех днях, я процитирую эту заметку, проливающую дополнительный свет на китайский характер.

Я вырезал также сообщение агентства Рейтер в газете «Глоб» и абзац из «Стар». Они свидетельствовали о глубоком недовольстве, тайном брожении, вдохновителем которого в пока мирной Англии был зловещий доктор Фу Манчи:

Гонконг, пятница

Ли Хон Хунг, китаец, стрелявший вчера в губернатора, предстал перед судом по обвинению в покушении на преднамеренное убийство. Обвиняемый, не имевший защитника, признал себя виновным. Помощник королевского прокурора попросил вернуть заключенного под стражу до понедельника. Суд удовлетворил просьбу прокурора. Снимки, сделанные очевидцами преступления, показывают присутствие сообщника, также вооруженного револьвером. Сообщается, что этот человек, арестованный вчера вечером, имел при себе документальные свидетельства, доказывающие его вину.

Затем последовали другие материалы:

Изучение документов, найденных при обыске сообщника Ли Хон Хунга, показало, что оба щедро финансировались Кантонским обществом Триад, руководители которого предписали им убить сэра Ф. М или мистера К. С., секретаря по делам колоний. В рапорте, подготовленном сообщником для отправки в Кантон, также обнаруженном при личном обыске, он выразил сожаление по поводу провала покушения.

В Санкт-Петербурге распространено официальное сообщение о том, что подразделение китайских солдат и толпа деревенских жителей окружили дом российского подданного Саида Эфенди в окрестностях Хотана в Китайском Туркестане.

Они открыли стрельбу по дому и подожгли его. В доме находилось около 100 российских подданных, многие из них погибли.

Русское правительство дало указание своему полномочному представителю в Пекине заявить решительный протест по этому поводу.

И наконец, в колонке частных сообщений я нашел следующее:

Хэнань. Отменил посещение. Элтем.

Только я вклеил это в мой альбом, вошел Найланд Смит и уселся в кресло за столом напротив меня. Я показал ему вырезку.

— Я рад за Элтема и за девушку, — сказал Смит. — Но это знаменует еще одну победу Фу Манчи. Боже праведный! Зачем Ты откладываешь возмездие!

Загорелое лицо Смита сильно похудело с тех пор, как он начал сражение с самым грозным врагом, когда-либо противостоявшим человеку. Он встал и начал беспокойно ходить по комнате, яростно набивая табаком свою вересковую трубку.

— Я видел сэра Лайонела Бартона, — сказал он вдруг. — Короче говоря, он надо мной смеялся! В течение месяцев я все не мог понять, куда он уехал. А он был в Египте. Он как заколдованный, его и смерть боится. В «Таймс» опубликовано его письмо. Он видел в Тибете такие вещи, которые Фу Манчи предпочел бы скрыть от глаз Запада; в сущности, он, по-моему, нашел новый ключ к воротам Индийской империи.

Мы уже давно внесли имя сэра Лайонела Бартона в список людей, через чьи трупы Фу Манчи нужно было перешагнуть, чтобы достичь своих целей. Ориенталист и исследователь, бесстрашный путешественник, первым проникший в Лхасу, трижды в одежде паломника входивший в закрытую для европейцев Мекку, Бартон теперь опять обратил свои взоры к Тибету и этим подписал свой смертный приговор.

— То, что он сумел живым добраться до Англии, — хороший признак? — вопросительно глядя на Смита, предположил я.

Смит покачал головой и зажег почерневшую трубку.

— Англия сейчас — это паутина, — ответил он. — Паук будет ждать своего часа, Петри. Иногда я впадаю в отчаяние. За сэром Лайонелом уследить невозможно. Видел бы ты его дом в Финчли. Низенький такой, со всех сторон деревья. Сыро — как в болоте, запах — как в джунглях. Все кверху дном. Он только сегодня приехал и работает и ест (и спит, по-моему) в кабинете, который выглядит, как аукцион Сотби после землетрясения. В остальных комнатах — наполовину зверинец, наполовину цирк. У него конюх — бедуин, китаец — камердинер и Бог знает какие еще чудные люди.

— Китаец!

— Да, я его видел. Косоглазый кантонец, которого он зовет Кви. Мне он не нравится. Кроме того, там есть некий секретарь, Строцца, с очень неприятным лицом. Насколько я понимаю, он хороший языковед и переводит испанские записи к новой книге Бартона о майапанских храмах, которая скоро выйдет. Кстати, весь багаж сэра Лайонела пропал на пристани, включая его тибетские записи.

— Важная деталь!

— Конечно. Но он возражает, говорит, что пересек Тибет от Куен Луна до Гималаев и остался цел, и поэтому вряд ли возможно, что ему суждено погибнуть в Лондоне. Я уходил от него, когда он диктовал свои записи по памяти со скоростью двести слов в минуту.

— Он не теряет времени.

— Еще бы! Кроме книги о Юкатане и о Тибете, ему еще нужно на следующей неделе прочесть в институте свой научный труд о гробнице, которую он раскопал в Египте. Когда я уходил, подъехал какой-то фургон с доков и двое грузчиков доставили в дом саркофаг размером с лодку. По словам сэра Лайонела, он уникален и отправится прямиком в Британский музей после того, как сэр Лайонел его исследует. Этот человек делает шестимесячную работу за шесть недель и потом уезжает опять.

— Что ты предлагаешь делать?

— Что я могу сделать? Я знаю, что Фу Манчи попытается убить его. Я не могу в этом сомневаться. Уф, как вспомню, так вздрогну! Что за дом! Клянусь тебе, Петри, в комнаты никогда не проникает солнечный свет, и, когда я сегодня приехал, тучи комаров роились, как пылинки, в редком луче, иногда проникавшем через частокол деревьев. В доме запах сырости, чуть ли не малярийные пары, а вся западная сторона дома увита то ли лианами, то ли еще какими-то ползучими растениями, которые он однажды привез, с едким экзотическим запахом, полностью соответствующим всей атмосфере дома. Попомни мои слова, нет более подходящего места для совершения убийства.