Его БЕСсердечная - Риша Вольная

на тарелке стейк, грибы и овощи с гриля. Бокалы с напитками накрыты крышками, так что вы не обольетесь.

— А пить как? — продолжил опрос Герман.

Он непременно должен всё понять и проконтролировать.

— Через соломинку, Герман Андреевич. Приятного вам ужина. Если я буду нужен, то нажмёте вот на эту большую кнопку.

Он удалился, а мой паникер оживился.

— Вика, может быть попросить еду с собой? Ну, что мы как дети.

— Герман, ешь тебе говорю.

Взяла в руку какой-то овощ и положила в рот. Ооо, грибочки!

Феерия вкусовых сосочков мне сегодня обеспеченна. Я ничего не видела, от чего все вкусовые ощущения обострились в разы.

— Знаешь, а это вкусно. И в принципе руками тоже удобно, — спустя пару минут сознался Герман.

Выдохнула, радуясь что смогла угодить своему взыскательному мужчине.

Мы поели, решив ограничиться одним блюдом, поэтому перешла ко второй части своего плана.

Достала из сумочки заранее приготовленный конверт.

— Герман, я сейчас дам тебе конверт, но открой его, пожалуйста, только когда я уйду.

— Что там, Вика? Что за страсти страшные? Ты специально меня привела в такое место, чтобы не смотреть друг другу в глаза.

Что я могла сказать? Он прав, мне действительно страшно смотреть ему в глаза. Только я хочу, чтобы он сам принял решение, не боясь увидеть моей реакции.

— Герман, ты там только лишнее не выдумывай. Просто прочитай и реши, насколько тебе это нужно. Для себя я сразу всё решила, когда узнала. От тебя приму любое решение. У меня новый сезон жизни, у тебя…

И быстро встала с диванчика. Пора уходить.

Эпилог 2

Герман

Что делать? Идти сейчас или выждать время? Что, твою мать, надо делать?

Я задавался этими вопросами в тысячный раз, пока бесцельно шатался по маленьким улочкам городка, а ещё в такси по дороге на квартиру к другу.

Жить с нами в доме Вики Шахов отказался в пользу удобного для него варианта слежки за нами и нашими врагами — мол, на расстоянии лучше видно. Ни хрена не понял, но принял его решение.

— Бог мой, Аверин! — взревел Денис, когда я совершил третий круг по гостиной, где на диване под звуки фильма он и дрых. — Что случилось? Ты ворвался глубоким вечером и бродишь по квартире, как тень отца Гамлета.

— Слушай, Дэн, иди спать. Вот бесишь сил нет, как сильно. Мне надо подумать. Осознать.

— Вообще-то именно это я пытался делать до твоего появления. И прекрати вздыхать так громко, спать мешаешь.

Шахов выключил телек и улегся поудобнее.

— Слушай, Дэн, а ты... — вдруг почувствовал острую необходимость поделиться новостью с другом.

— Да это я, Герман! — недовольно фыркнул, не открывая глаз. — Говори, что хотел сказать и не парь мне мозг. Как там говорилось, говори сейчас или замолчи на вечно.

Бля, придурок. Всё смешно ему, а у меня от напряга крышу сломало, что дельных мыслей так и не прошло. Не могу всё по полочкам раскидать.

— Вика беременна.

— Так, и?

— Что и Дэн?

Шахов спокойно повернулся набок лицом ко мне. И что-то никакого удивления на его довольной морде я не наблюдал.

— Какого хера ты не с ней?

— Я?

— Ну, а кто я? Я могу, если тебе не надо.

Вот же…

— Дэн, давай без этих твоих разводов.

— Ну хорошо, нервный ты наш. Побуду твоим проводником в мир познания, — принялся снова паясничать Шахов, буквально зарабатывая себе по морде. — Вика не хочет рожать?

Я мысленно споткнулся.

— Наверное, хочет… я не знаю.

— Как не знаешь, Герман? Совсем что ли?

Дэн от возмущения даже спящего перестал изображать, усаживаясь на диван.

— Я совсем. Совсем, что пришёл к тебе за советом. А Вика просто отдала мне письмо с новостью про беременность после ужина в ресторане и ушла.

— Почему ты её не остановил?

— Я её даже толком не видел?

— Герман, ты вообще понял какую херь ты несешь? В смысле не видел?

— Блять, Дэн, это то тут причём? — заорал я, падая без сил рядом с другом. — Вика устроила ужин в ресторане темноты, и там же она отдала мне этот конверт.

— Так и?

— Что ты заладил?

— Я спрашиваю какого хера ты не с ней? И почему ты до сих пор не в ювелирке?

А действительно, какого я здесь? Зажал пальцами переносицу, пытаясь собраться.

— Я не уверен в том, чего хочет она.

— Так, я всё понял. Ты просто в шоке. От радости. А иначе я просто не знаю, как объяснить твою тормознутость.

— Дэн!

— Герман, ты её любишь?

Я кивнул.

— Ребёнок твой?

— Естественно.

— Ты хочешь быть рядом с ними, пока смерть не разлучит вас?

— Да.

— Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту. Аминь.

Вот почему после слов Шахова всё стало просто и я почувствовал себя придурком.

— Герман, вали уже за кольцом. Хотя, нет. Поздно. Утром вали.

— У меня есть кольцо.

— Тогда вперёд. Спроси её и тебе ответят.

— Дэн, я тебе сейчас всеку.

— Рискни, Аверин. Кто же ещё тебя наставлять на путь истинный будет. Всё. Лимит исчерпан. Вали к Вике, пока она сама не свалила куда-нибудь от такого тормоза как ты. Больше искать не стану.

— Ладно, ладно.

Поднялся с дивана и направился на выход. Ко мне вернулась прежняя уверенность. Бес только моя, а остальное мелочи.

— Гер, поздравляю вас! — уже в дверях тормознул меня Денис. — Она всегда была только твоя. Ты просто, дебил, этого не видел.

Всегда?!

Пока ехал домой в голове созрел план.

Свет горел во всём доме. Да и охрана на месте, значит Вика тоже дома. Она любила отдыхать в комнате с выходом в сад, поэтому первым делом отправился туда.

Она лежала на диване, читая книгу, которую убрала, едва я зашёл.

Сел рядом с ней, а пакет поставил на пол около ног. Она внимательно следила за мной, тревожно сжимая пальцами книгу.

— Вика, а расскажи мне про Ольхон.

Бессердечная нахмурилась, но глаз не отвела.

— Герман, ты пришёл только за этим? Спросить про песок?

— Хочу расставить все точки над.

— Хорошо, что ты хочешь услышать?

— Почему именно эта минзурка с песком твоя любимая?

— Она не совсем любимая. Она просто значимая. Ты меня тогда оттолкнул.

Вика выдохнула и отвернулась ко мне спиной.

— Вика, скажи, пожалуйста.

Я примостился рядом и обнял со спины, вдыхая запах волос и растворяясь в ней.

— Помнишь, как мы тогда напились, согреваясь после посещения стройки. Шесть часов на промозглом ветре под дождём. Брр.

— Да, помню. Утром так болела голова.