Искушение Кассандры - Александр Андрюхин

— И вы с досады решили снять проститутку?

— Поверьте, первый раз в жизни! — прохрипел Смирнов, поднимая свои мутные глаза на следователя. — Никогда раньше я близко не подходил к проституткам. Да у меня и денег на них не было. А тут снял и понял, что люблю только свою жену. Так мне стало вдруг больно. Зашли мы с этой Эллочкой в номер, а перед глазами жена, как живая. Ну я и ушел… Понимаю, что звучит глупо и неправдоподобно, но, клянусь Богом, я не убивал.

— Все факты против вас, — покачал головой Карасев. — И мотив у вас есть. И то, что пальцы Берии оказались вымазаны в крови, и магнит оказался у него в кармане, и ваши слова, что душа Берии поблизости и она найдет способ отомстить, — все это работает на раскрутку вашей выставки. Скажите, кому еще нужны эти слухи, кроме вас?

Смирнов ничего не ответил. Он обреченно покачал головой и прошептал:

— Я всегда знал, что кончится именно этим…

— Мы вас задерживаем до выяснения обстоятельств дела, — произнес сурово Карасев и поднял телефонную трубку.

19

— Не поторопился со Смирновым? — спросил на второй день Леонид Григорьевич, зайдя в кабинет к Карасеву.

— По закону имею право.

— Как бы тебе с этим правом не сесть в лужу. У тебя еще какие-нибудь факты имеются, кроме собственных догадок: отпечатки пальцев, например, кровь на одежде, наконец, свидетель, который видел Смирнова, входящим в музей за десять минут до убийства?

— Есть свидетельница в гостинице, которая может подтвердить, как за час до убийства он вышел из ее номера.

— И все?

— Пока да!

Шеф покачал головой.

— Рисковый ты парень, Карасев. Ну давай допрашивай, а я послушаю. Не забудь спросить, куда он отправился, когда покинул свидетельницу!

Леонид Григорьевич примостился в углу на стуле, и в ту же минуту раздался телефонный звонок. Звонил дежурный:

— Тарас Александрович, к вам пришли с телевидения. Пропустить?

— По какому вопросу?

— По убийству сторожа в музее.

— Никаких интервью до полного прояснения обстоятельств.

— Тарас Александрович, журналист настаивает. Просит передать, что это ваш друг — Евгений Городецкий.

— Передай ему, что сейчас у меня допрос. Если время есть, пусть подождет, — ответил Тарас.

В кабинет ввели Смирнова. Он был сильно помят и взлохмачен. Выглядел весьма уныло. Видимо, первая ночь в КПЗ не пошла ему на пользу.

— Садитесь, Олег Константинович, — кивнул Карасев на стул.

Смирнов покорно сел и вопросительно уставился на следователя.

— Давайте сразу и начнем. — Карасев достал из стола протокол допроса. — Итак, где вы были третьего октября с десяти вечера до половины двенадцатого?

— Я же вам сказал, — устало ответил Смирнов. — Я был в гостинце, у себя в номере.

— А до этого в комнате у проститутки?

— Ну я же вам рассказывал. Мы с ней поднялись, вошли в ее номер, и я сразу же ушел.

— Почему ушли?

Смирнов поднял красные глаза на следователя и с раздражением ответил:

— Раздумал. Устраивает вас такой ответ?

Карасев немного помолчал и решил больше не углубляться в переживания подозреваемого.

— Итак, в десять вы от нее ушли. И куда направились?

— Боже мой, в свой номер я направился.

— Сразу в номер?

— Сразу.

— И больше решили не возвращаться к проститутке?

— Больше решил не возвращаться.

Следователь откинулся на стуле и сощурил глаза:

— Тогда зачем вы ей сказали, чтобы она подождала?

Глаза Смирнова забегали.

— Я знаю, зачем я это сказал? Может быть, для того, чтобы не разочаровывать…

Карасев бросил взгляд на сидевшего в углу шефа. На лице того была улыбка.

— Так-так, — произнес Карасев, сверля Смирнова глазами. — Допустим, все так, как вы сказали. Вы покинули девушку и спустились в номер… Это может кто-нибудь подтвердить?

— Да кто же это подтвердит? Я в номере один. Дежурная по этажу спала. Она не видела ни как я заходил в номер, ни как из него вышел.

— И что же вы с десяти до половины двенадцатого делали в своем номере? Смотрели телевизор?

— Читал книгу.

— Читали все полтора часа?

— Это что же, запрещено?

— Минуточку! — неожиданно вмешался шеф, поднимаясь со стула. — Вы сказали, что дежурная по этажу спала и не видела, как вы входили и выходили.

— Ну да.

— Так, значит, вы выходили?

— А что, из номера запрещено выходить? — обиженно поджал губы Смирнов, поднимая глаза на Леонида Григорьевича.

— Нет, выходить из номера не запрещено, — улыбнулся шеф. — Только потрудитесь вспомнить, для чего и в котором часу вы выходили из номера?

Администратор задумчиво пожал плечами.

— На часы я не поглядел, но… время, кажется, было около одиннадцати. Да я и выбежал-то всего на минуту — в вестибюль на первый этаж, за пивом. Знаете, сушняк начал мучить…

— Понятно, — оборвал шеф. — Вас видел кто-нибудь в тот момент, когда вы спускались в вестибюль за пивом?

— Нет! Меня никто не видел! Кому смотреть? — развел руками Смирнов. После десяти в гостинице все вымирает. Дежурная по этажу спала. По пути мне никто не встретился…

— А продавщица киоска, у которой вы покупали пиво, может вас вспомнить?

— Да дело в том, — замялся Смирнов, — что пива я и не купил. Киоск уже был закрыт. Я вернулся в номер и лег спать.

Карасев с Леонидом Григорьевичем переглянулись.

— Значит, вас так никто и не увидел?

— Ну почему же? — шмыгнул носом Смирнов. — В вестибюле были какие-то люди. Два каких-то парня сидели на диване. И швейцар был… около двери в кресле.

— Значит, швейцар может подтвердить, что вас видел?

— Не знаю. Он, кажется, спал.

— А что за парни, вы их знаете?

— Нет.

— Значит, практически никто не может подтвердить, что вы были в это время в гостинице, — сделал вывод Карасев.

Смирнов молча развел руками и вздохнул. После некоторого молчания Леонид Григорьевич спросил:

— Но почему вы не вышли из гостиницы и не купили пива в киоске? Через дорогу же работал круглосуточный ларек.

— А я был в шлепанцах, — ответил Смирнов и грустно повесил голову, после чего поднял усталые глаза на Леонида Григорьевича. — Неужели можно обвинить человека в убийстве только потому, что он не может доказать, что его не было на месте преступления? Я понимаю, что вам больше не на кого повесить это убийство. Я оказался самой удобной кандидатурой.

— Не то говорите, Олег Константинович. Мы делаем все возможное, чтобы доказать вашу непричастность к этому делу, но вы не можете предоставить нам даже элементарного алиби. Более того, умышленно вводите следствие в заблуждение. Почему вы нам сказали, что с десяти до половины двенадцатого провели время с девицей?

— Все потому же, — махнул рукой Смирнов, — что некому подтвердить мое алиби.

— Минуточку! — опять вмешался шеф. — А откуда вы знаете, в какое время было совершено убийство?

Смирнов удивленно пожал плечами.

— Так об этом весь музей знает. Как врач осмотрел труп, так и объявил во всеуслышание, что сторожа убили в одиннадцать. При осмотре присутствовал весь персонал, в том числе и я.

Леонид Григорьевич метнул укоризненный взгляд на Карасева и молча покачал головой. Карасев сделал вид, что не заметил безмолвного упрека.

— Ну что ж, — произнес Леонид Григорьевич ледяным тоном, — прервемся минут на двадцать.

«Сейчас будет вправлять мозги», — подумал Карасев.

Однако на Карасева набросился совсем не тот, кого он ожидал. Дверь отворилась, и в кабинет влетел сильно возбужденный Городецкий, едва не сбив с ног топтавшегося на пороге Смирнова.

— Тарас, привет! Извини, что врываюсь вот так без приглашения! Времени уже нет.

Он протянул руку Смирнову, затем Леониду Григорьевичу, наконец тряхнул кисть Тарасу.

— Понимаю, что ты занят. Больше чем на минуту не задержу! Буквально один вопрос по убийству сторожа. По городу ходят слухи, что его убила восковая фигура Берии.

Тарас растерянно покосился на шефа, которому это явно не понравилось, и сказал:

— Следствие еще не завершено, поэтому комментировать не имею права.

— Тарас, пойми, мне нужен не комментарий! Мне нужен новостной факт из уст должностного лица! — взбудораженно воскликнул Городецкий. — В таком-то музее такого-то числа убит такой-то сторож, имя, фамилия; отоварен тем-то и тем, во столько-то и во столько. Обнаружена кровь на пальцах восковой фигуры. Ведется следствие. Вот и все! Это же не военная тайна.

Тарас кивнул на шефа:

— Вот мой начальник. Если разрешит дать интервью — дам.

— Разрешаю, — махнул рукою шеф и направился к двери. — Но только факт происшествия, не более.

Городецкий обрадовался и крикнул:

— Серега, заходи!

Зашел оператор с камерой на плече и треножником под мышкой. У двери образовался затор. Смирнов почему-то застрял на пороге, не давая выйти начальнику. А тут еще и оператор стал раскладывать треножник почти у самой двери. «Как все нелепо и не вовремя», — мелькнуло в голове у Тараса.