Как я был телевизионным камикадзе - Леонид Кравченко

Жизнь показала, что в условиях последовательного развития демократии и небывалого роста общественной активности роль ТАСС в системе средств массовой информации не падала, как предсказывали некоторые эксперты, а, наоборот, повышалась. В условиях перестройки важно было исключить какую-либо монополизацию информационной службы той или иной партией, политическим движением или группировкой, обеспечить осуществление функций по сбору и распространению информации независимо от политических и общественных организаций в целях объективного и всестороннего освещения процессов, происходящих в СССР и за рубежом.

Свою главную задачу журналисты информационного агентства видели в том, чтобы сделать лицо ТАСС подлинно демократичным, а это значит, что ТАСС должен стать не только голосом правительства, но и голосом народа. Принципиально важно было в этой связи, чтобы журналисты информационного агентства имели возможность высказать свою личную точку зрения. Труднее всего было преодолеть сложившийся в прежние годы стереотип восприятия любого тассовского материала как сугубо официального голоса властей. Пожалуй, главная проблема состояла в том, чтобы снять психологические барьеры и освободиться от автоцензуры, что в равной мере относится и к пишущему, и к редактору. Строгая объективность, точное изложение фактов, а не тенденциозная политизация оценочных суждений – вот безусловное профессиональное требование к любой публикации агентства.

Случалось, однако, и так, что материалы агентства вызывали возражение в других средствах массовой информации. Приведу один из характерных примеров. В начале февраля 1991 года в Москве, у стен Кремля, состоялся массовый митинг, вызвавший в советской прессе разноречивые, более того – полярно противоречивые оценки. Спустя несколько дней после митинга у здания ТАСС состоялась даже небольшая демонстрация, участники которой протестовали против тассовского сообщения, в котором отмечалось, что на массовом митинге у стен Кремля прозвучали речи экстремистского характера. Строго говоря, для такой оценки были основания, ибо на митинге прозвучали призывы к насильственному свержению существующего строя и грубые оскорбления в адрес М.С. Горбачева и других руководителей государства. Однако нельзя не признать, что тассовская оценка грешила прямолинейной упрощенностью в духе привычных, застойных стереотипов. Ведь в массе своей манифестация была все же движением в поддержку перестройки, ее инициаторов и лидеров.

Мы тщательно проанализировали уроки этой публикации и ее резонанса и пришли к выводу: впредь следует широко и разносторонне, избегая упрощенных политизированных оценок, освещать такого рода массовые манифестации, в которых участвуют самые различные общественные силы и течения. Это должны быть не безликие официальные сообщения, а журналистские выступления с личной точкой зрения, которая, естественно, предполагает предельную объективность и умение выслушать и правильно оценить доводы и аргументы представителей всех сил, групп и течений. Уже следующая манифестация такого же рода у стен Кремля предоставила журналистам ТАСС возможность по-новому, уважая плюрализм мнений, осветить это диалектически сложное и неоднозначное событие в печати.

Лично я был убежден, что дискуссии, разный подход к оценкам тех или иных явлений и событий – это не контргласность, а, напротив, ее наиболее полное проявление.

Глава 14

Тайная информация ТАСС

Работа в ТАСС имела некоторые специфические особенности. Издавна повелось, что именно на каналах ТАСС собирается особо ценная информация, связанная с оценками в мировой прессе, в высказываниях видных зарубежных политиков о деятельности политического руководства нашей страны.

Два раза в день на основе сообщений корреспондентов агентства составлялись сводки информации, которые оперативно направлялись ведущим политическим деятелям страны. Существовал даже список лиц, которым по правительственным каналам связи посылали пакеты с этими сводками. К ним особый интерес проявлял и Горбачев. Иногда он звонил мне и требовал дополнительных уточнений по сообщениям, вызывавшим у него вопросы.

Многие годы это были, как правило, зарубежные источники информации. Однако с обострением противоречий внутри страны, особенно на фоне межнациональных конфликтов, Горбачев стал просить оперативную информацию о внутреннем положении в стране. Он надеялся, что наши оценки будут более независимыми и объективными, чем официальные, которые для него и других высших государственных и партийных деятелей давались по каналам правоохранительных органов.

В высокой цене были аналитические письма наших корреспондентов, напоминавшие порой научные исследования о ситуации в той или иной стране или каком-то регионе нашего государства. Независимый анализ тассовских журналистов нередко оказывался более глубоким, чем сообщения зарубежных дипломатических представительств Советского Союза, которые не были свободны от ведомственных влияний.

И еще один очень деликатный способ информирования использовался по каналам ТАСС. Речь шла о переводных материалах, появлявшихся на Западе, с персональными оценками деятельности Горбачева, его супруги Раисы Максимовны, о противоречиях среди ведущих лидеров страны. Порой затрагивались интимные стороны жизни наших вождей, их семейных взаимоотношений. Такие публикации в переводе на русский язык я отправлял в одном или нескольких экземплярах лишь тем лицам, интересы которых, их честь и достоинство так или иначе затрагивались в этих материалах. При этом всегда на них ставился гриф «Секретно». Даже если это было на уровне политических слухов или анекдотов, такая информация ценилась в руководящих кругах.

Так что для человека нечистоплотного, склонного к разного рода политическим играм, этот пост открывал возможности оказывать определенное влияние на тех или иных деятелей в том или ином направлении. Знаю, что в так называемые «застойные» годы вся информация попадала на стол наших руководителей. А если что и поступало в Кремль или на Старую площадь, то в весьма препарированном виде.

Одно из приятных воспоминаний о моей работе в ТАСС связано с осенью 1989 года. В октябре в Мюнхене проходили Дни средств массовой информации. Собрался весь европейский журналистский бомонд, асы пера и электронной прессы. Предполагалось чтение докладов по определенным темам, дискуссии, обсуждения. Была приглашена и делегация ТАСС. От меня требовалось представить тезисы выступления, которые еще до приезда делегаций должны быть распечатаны и распространены. Текст своего выступления представил заранее. Однако, к удивлению своему, прибыв в Мюнхен, не обнаружил его в распечатке. Потом мне сказали: побоялись, что меня не выпустят за рубеж. Честно говоря, выступление было смелым, но не из числа тех, где смелость выдается в экспортном варианте. Просто организаторы психологически не были готовы к такому уровню гласности.

В самом начале своего выступления я сказал, что рад участвовать в обсуждении проблем, которые затрагивают и пути расширения сотрудничества между Востоком и Западом в сфере свободного, беспрепятственного обмена информацией. В связи с этим внимание участников привлек феномен бурных перемен в последние годы в средствах массовой информации в СССР. Коллеги спрашивают меня: почему стали возможны эти столь динамичные перемены?

Главная причина достаточно очевидна. Не случайно русские слова «перестройка» и «гласность» понятны сегодня и без перевода едва ли не во всех странах. Перестройка означает комплекс глубоких, революционных реформ в экономической, политической, социальной и духовной сферах жизни. Перестройка – это свежий ветер динамичных перемен, и естественно, что они не могли не затронуть средства массовой информации, не могли не внести радикальных изменений в стиль, методы работы информационных агентств, печати, радио и телевидения. Можно даже сказать, что благодаря перестройке мы, работники средств массовой информации, смогли в известном смысле родиться заново.

Но гласность – это не просто дитя перестройки. Она еще и, это мне представляется важным подчеркнуть, ее весьма эффективный, действенный инструмент. Сегодня мы чутко прислушиваемся к так называемым больным проблемам общества, и это прежде всего заметно в социальной проблематике, которая ранее практически игнорировалась. Труд и заработная плата, жилье, медицинское обслуживание, торговля, сфера услуг… – все это требует глубокого журналистского исследования и умения говорить о недостатках и трудностях честно, открыто, во весь голос. Сегодня уже стало традицией, например, что телевизионная камера установлена в зале заседаний Верховного Совета СССР. Центральное телевидение вело прямой репортаж обо всех днях работы Первого съезда народных депутатов. И передачи вызывали небывалый прежде, колоссальный интерес – поистине внимание всей страны в эти дни было приковано к телеэкранам. Телевидение вместе с другими средствами массовой информации стало мощным катализатором активизации политической, общественной жизни.