Геносказка - Константин Соловьев

Если сегодня он не найдет еды, завтра Гретель просто не сможет подняться на ноги. Осознавая эту простую мысль, Гензель грыз губы от бессилия. Раздобыть в Железном лесу что-то съедобное не проще, чем найти порченые гены у высокородного графа. Все, что здесь живет, изувечено генетическими болезнями, порчей и мутациями. Все жители этого леса отравлены, несъедобны и отвратительны. Но ему придется что-то раздобыть — или завтра продолжать путь в одиночку.

— Посиди немного здесь, — сказал Гензель Гретель, помогая ей сесть на поросшую мхом кочку. — А я пройдусь немного.

— Угу, — кивнула Гретель.

Ему надо найти пропитание. И сделать это как можно скорее.

Гензель усмехнулся, уже не опасаясь испугать кого-то своими обнаженными зубами. Мальчишка с ножом идет на охоту в Железный лес? У муравьев было бы больше шансов вернуться с охоты с коровой. Вспомнилось старое отцовское ружьишко. Било оно слабо и не очень-то метко, но с ним было бы спокойнее.

«Ничего, — успокоил он себя. — Похожу часок по окрестностям — вдруг попадется что-то похожее на обычного зверя. Хоть бы и белка какая-то…»

Но в лесу, не схожем с лесом, не водились звери, похожие на зверей. Гензелю приходилось отмечать это на каждом шагу. По коре ближайшего дерева ползла вверх бурая скользкая клякса — то ли разумное существо, то ли бездумная амеба. «Если она и похожа на зверя, то только на такого, по которому проехал автотранспортер, — безрадостно подумал Гензель, бессмысленно вертя в руках нож. — Нет, из него, пожалуй, завтрака не получится…»

Тихонько пощелкивая, по земле пробиралось существо, состоящее, казалось, из одних только щупалец, зато на любой вкус. Тут были и тонкие, беспокойно вертящиеся щупальца, и коренастые отростки цвета артериальной крови, и липкие волочащиеся хвосты. Эту штуку Гензель обошел подальше. Наверняка ядовита, иначе и быть не может. Ох, были бы у него глаза Гретель, способные все подмечать… Но именно Гретель сейчас нужна помощь. Его помощь.

Следующий встреченный им зверь оказался столь большим, что Гензель мгновенно оцепенел, прижавшись к стволу дерева. Кряхтя и ворча, зверь пробирался сквозь чащу, и деревья, казавшиеся цельнолитыми, взрывались щепками на его пути. Огромные лапы, одновременно неуклюжие и странно грациозные, словно вывернутые в суставах, прорубали себе дорогу. Лапы эти были покрыты то ли чешуей, то ли мехом — Гензель не хотел оказаться к чудовищу настолько близко, чтобы это выяснить. Он даже не догадывался, где у того голова: на торсе неведомого уродца было несколько огромных опухолей, из которых свисали жесткие жгутовидные усы, и каждая из них могла оказаться головой. Слепо или руководствуясь каким-то инстинктом, зверь двигался не в ту сторону, где ждала Гретель, и Гензель возблагодарил за это Человечество. Верно говорят — только дураки охотятся в Железном лесу… Он отошел, стараясь шагать как можно тише, и зверь вскоре удалился по своим делам, так его и не приметив.

Нужно искать что-то поменьше, решил Гензель. Кроме того, нехудо бы двигаться подальше от подобных просек и держать уши открытыми. В здешнем смешении цветов и красок зачастую только слух может подсказать тебе, в какую сторону драпать.

С мелкими животными дело тоже не задалось. Гензель выслеживал их у корней деревьев, в ямах и оврагах, иногда даже в зарослях, но все они выглядели настолько неестественно, что брезгливость побеждала голод.

Что-то похожее на бескрылую муху, с жадно чавкающим хоботком и беспокойно вертящимися глазами-стебельками, попалось ему на огромном листе. Гензель уже собирался было ткнуть ее ножом, но та, мгновенно ощутив опасность, вдруг прыснула во все стороны капельками ярко-голубой жижи, от которой поверхность листа испустила сотни извивающихся дымных струек. Кислота!.. Гензель вовремя отскочил и связываться с подобными существами больше не рисковал. Себе дороже.

Затем ему попалось не очень большое существо, поросшее жестким оранжево-серым волосом, с длинными и многосуставчатыми, как у паука, конечностями, которыми оно впилось в дерево. Существо равнодушно рассматривало все происходящее внизу жутковатыми глазами, которые выглядели словно надувшиеся белые пузыри. Морда была бы похожа на обезьянью, если бы не жвалы, торчащие из пасти. Гензель уже собирался было подобрать осколок камня и метнуть в него, но тут обезьянопаук зашевелился и, подтянувшись, легко переломил своими тонкими лапками, которых было не менее десятка, ветку дерева толщиной с ногу Гензеля. С существом, наделенным подобной силой, связываться, имея при себе лишь нож, Гензель счел безрассудным.

Спустя несколько часов безуспешной охоты ему пришлось сделать неутешительный вывод: охотиться на дичь в Железном лесу было сродни попытке засунуть наугад голову в глубокую и темную нору, не зная, кто там обитает. Существа Ярнвида, безобразно изуродованные и искаженные, были той формой жизни, о которой он не знал ровным счетом ничего. Их внешний вид и поведение ничего ему не говорили, и только врожденная осторожность позволила ему сохранить жизнь и не получить увечий, потому что в здешних гибельных краях даже самая мельчайшая тварь могла оказаться смертоносной ловушкой.

На его глазах мотылек размером с чашку, оказавшись в пасти мелкой чешуйчатой твари с тремя несимметричными черными глазами, одним незаметным взмахом тончайших усиков рассек ее на несколько дергающихся частей. Подобие птицы, которое можно было бы даже принять за птицу, не будь у него двух деформированных голов, слитых воедино и глядящих в разные стороны, увлеченно порхало над распространяющими гнилостный запах цветами, но ровно до тех пор, пока под ним не оказался какой-то ползучий извивающийся гад. «Птица» с быстротой падающей капли спикировала вниз, перья ее еще в падении стали разворачиваться, обнажая торчащие между ними полупрозрачные изломанные шипы. Добыча мгновенно оказалась пригвожденной к земле — и извивалась еще некоторое время, пока «птица», покачивая своими сросшимися головами, деловито пировала ее потрохами.

Здесь все было не таким, как казалось. Пороки плоти и генов смешали все сущее здесь в безобразный коктейль, в котором человеческий глаз не мог найти ни одной понятной или знакомой детали. Здесь все было чужим, опасным и отвратительным.

Гензель не собирался сдаваться. Упрямо стиснув зубы, он продолжал свою охоту, понимая, что шансов быть разорванным какими-нибудь щупальцами, лапами или когтями у него гораздо больше, чем шансов раздобыть что-то, совместимое с человеческим метаболизмом. Из обломанной ветки при помощи ножа он выточил копьецо, не очень прочное, но, по крайней мере, достаточное для того, чтобы поразить добычу с нескольких шагов.