Ведьма - Симона Вилар

Удивительно, но костер еще слабо горел. Свенельд, словно у него разом истощились все силы, опустился на колени подле догоравшего огня. Малфутка тихонько всхлипывала рядом.

— Даже старики о таком не рассказывали, даже она…

О ком говорила девушка, Свенельд плохо понимал. Он застонал, невольно схватившись за бок и только теперь ощутив, как сильно задел его Смок наростом рогов, когда он недостаточно проворно отскочил.

— У тебя кровь, — сказала Малфутка.

Он поглядел и увидел висящую клочьями кольчугу. Сквозь нее медленно текла кровь.

Малфутка опустилась рядом с посадником на колени.

— Дай заговорю кровь. Я умею.

Она протянула руки, стала нашептывать, но что-то у нее не получалось. Девушка даже повысила голос, в котором звучало злое упрямство:

Мое слово верное — стой, замри. Слово мое крепкое, как древо Перуна-Громовержца — Стой, замри, назад уйди.

— Малфутка, да у тебя у самой щека кровоточит.

Он хотел коснуться ее пореза, из которого тоненькой струйкой стекали темные капли, но древлянка раздраженно тряхнула головой. И вдруг заплакала.

— Нет у меня силы. Всегда была, а сейчас нет.

Теперь она плакала уже навзрыд, а варяг, все еще устало дыша, обнял ее, притянул к себе, дал выплакаться на плече, пока она не затихла, замерла.

— Что же все-таки произошло? — прошептал Свенельд в ее растрепавшиеся, рассыпавшиеся волосы. — Отчего они ушли?

Малфутка отстранилась, вытерла запястьем глаза.

— Наверное, это петухи где-то пропели зарю. Мы о том ве-Дзть не можем, а нежить сразу уловила, что власть тьмы отступает. А с приходом зари их силы исчезают. Однако…

Она подняла к Свенельду встревоженное лицо.

— Смок разумен, он смотрел на тебя, и он тебя запомнил.

— Ну, пусть и тешится этим воспоминанием, одноглазая тварь. Пусть ему это будет уроком, как тягаться с варяжским витязем!

Он пытался шутить, но Малфутка оставалась серьезной. Поднялась, оправила одежду, подняла упавшую сулицу. Свенельд отметил только, что там, где недавно лежали поверженные ими нелюди, тел не было. Только кучи рыхлой сырой земли, будто кроты поработали.

— Уходим, — сказала древлянка. — Сможешь идти? Обопрись на меня.

— А куда пойдем?

— К другу. Вернее, к подруге моей. Там с нами уже ничего страшного приключиться не сможет.

Глава 5

Предутренняя осенняя хмарь расходилась серым полумраком. Светлело словно с трудом. И все же постепенно очертания стали четче, бледные заводи Нечистого Болота встречались реже, а впереди замаячил высокими бурыми кронами лес.

— Ну, и где мы? — спросил Свенельд, оторвавшись от фляги с водой, которой поила его девушка.

— Не все ли тебе равно? Говорила же, к подруге моей идем. Там и схоронимся на несколько дней, раны подлечим.

В ее голосе чувствовалось усталое раздражение. Свенельд смолчал. К чему расспросы? Ему самому не сладко, что же говорить о юной древлянке. Последние версты она почти тащила его на себе, он ослабел от потери крови, хотя Малфутка и перевязала его, как могла, куском ткани от своей рубахи.

— Скоро придем, — сказала проводница, вновь увлекая посадника в чащу подступившего леса.

Свенельд, поднимая голову, устало поглядывал по сторонам. Деревья тут росли огромные, сросшиеся стволами, нависая корявыми голыми ветвями над тропой. Сама же тропа оказалась хорошо проторенной, и это при том, что нигде вокруг не было заметно следов обитания людей.

И вдруг он увидел перед собой добротную избу. Свенельд даже опешил от неожиданности.

— Что это, клянусь самим Громовержцем!

— Считай, пришли, — улыбнулась в ответ Малфутка. — Здесь мы в безопасности.

Лес расступился, открыв взору путников большую расчищенную поляну, окруженную кривыми деревьями. Вдоль кромки леса, откуда они вышли, протекал ручей, через который был переброшен мосток со странными перилами: на каждый их высокий шест был надет человеческий череп. Но еще необычнее выглядела сама изба. Она стояла у края уходящего в лес возвышения — огромная, сложенная из мощных бревен, с крытой дерном и поросшей мхами крышей, украшенной резным коньком. Сама же изба была на мощных сваях, поразительно напомнивших варягу гигантские куриные ноги. Они были в коре и наростах, но уж больно похожи… Свенельд не мог оторвать от них глаз, даже мотнул головой, прогоняя наваждение. Но это и впрямь были куриные лапы… Или, в крайнем случае, огромные корни деревьев в виде лап — варягу больше хотелось верить именно в это.

Однако его проводница вскоре рассеяла все сомнения. Оставив на миг своего раненого подопечного, девушка шагнула вперед и громко произнесла:

— Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом. Свенельд потрясенно наблюдал, как огромная изба, скрипя и накрениваясь, начала поворачиваться, послушная приказанию Малфутки, как шевелятся ее огромные куриные ноги, вороша мох и опавшую листву на земле, как все строение, неуклюже разворачивается и при движении с ее кровли с карканьем вспархивают вороны и галки.

— Я не сплю? — спросил варяг улыбающуюся Малфутку.

— Мы пришли, — только и сказала она.

Свенельд был все же очень слаб, чтобы расспрашивать. Он позволил девушке увлечь его к избе на куриных ногах, послушно поднялся с ней по лесенке, которую Малфутка, легко взбежав на высокое крыльцо, спустила для него и помогла взобраться.

Дверь в непонятной избе была добротная, из оструганных досок, так отполированная до блеска временем и непогодой, что походила на старую кость. Да и вообще от всего здесь веяло глухой стариной, так что Свенельду стало казаться, будто он попал в иной мир, более древний и забытый. Однако когда они вошли в темные сени, их встретили привычные запахи: пахло сухой травой, кислой капустой, затхлостью и пылью. Потом в полутьме скрипнула еще одна дверь, и, двигаясь за древлянкой, Свенельд оказался в главном помещении избы.

— Я пришла, — сказала в темноту девушка, но никто ей не ответил.

Варяг прислонился к стене, пытаясь хоть что-то разглядеть. А вот Малфутка или хорошо знала дом, или, как уже заметил Свенельд, отлично видела в темноте. Она быстро скользнула куда-то вглубь, послышалась возня, а потом раздался звук кремня, ударившего о кресало. Когда трут разгорелся, Свенельд увидел девушку, зажигавшую свечи на стоявшем посреди избы столе. Он отметил, что свечи были из прекрасного белого воска, а главное, они были установлены в шандалы под стать теремным — из литого серебра, по пять подсвечников в каждом.

Малфутка ловко зажгла их все и с улыбкой осмотрелась.

— Нравится тут?

Свенельд оглядел внутреннее убранство обширной избы: крытые волчьим мехом скамьи вдоль стен, полки, на которых чего только не стояло — горшочки, бадейки, узконосые сосуды, причудливые кувшины. Больше всего интерес варяга привлекли выстроенные на одной из полок черепа — людские, конские, козьи. И особое внимание он обратил на печь. Это была не какая-нибудь каменка или глиняная жаровня, а огромная печка с вытяжной трубой. Такие строили только в домах самых нарочитых бояр, здесь же она занимала добрую треть избы — большая, беленная известкой, с уложенной на лежанке вверху мохнатой медвежьей шкурой.