Конан и слуги чародея - Поль Уинлоу

И предназначенный киммерийцу удар достался ей.

Клинок рассек ее левое плечо, дойдя до сердца. Белый газ окрасился багровым, кровь фонтаном брызнула из страшной раны; потолок зала отразил слабый предсмертный крик...

Как в страшном сне, Конан видел эту сцену; время словно остановилось, маг замер, вцепившись в эфес торчащего из груди девушки меча, почти до самой крестовины залитого кровью. Несколько мгновений в храме царила жуткая тишина; а потом мертвые губы девушки приоткрылись, упавшие было веки поднялись вновь. Взор ее, странный и невидящий, казалось, источал холодный безжизненный свет. Залитый кровью клинок внезапно осветился, а затем покрывавшая его кровь несчастной словно ожила. Десятки и сотни ярко-красных змеек ринулись вверх по мечу - к сжимавшей его руке Кивайдина. И взор красных зрачков Ханумана был направлен прямо в спину убитой...

Маг заревел. Дико, страшно, в голосе его не осталось ничего человеческого; родившиеся из крови змейки впились в его незащищенную плоть, рука окуталась красноватым дымком...

Спустя еще миг Кивайдин швырнул меч и, завывая, опрометью бросился прочь, к выходу из храма, на бегу срывая с себя терзавших его красных тварей.

Подхватив меч, на острие которого извивался еще целый клубок алых созданий, Конан бросился в погоню. Такой случай упускать было нельзя; он обязан был догнать!

И он догнал, чуть не влетев в смертельные объятия бушующего на пороге пламени. Клинок еще раз вонзился в спину Кивайдина; новый вопль, красные змейки вновь ринулись вперед, но... Конан знал, что рана неглубока. Меч остался в его руке, а змейки, точно по волшебству, мгновенно исчезли.

Обессиленный Конан едва дотащился до погибшей девушки. Она лежала с блаженной, умиротворенной улыбкой на сомкнутых устах, как сломанная злой судьбой прекрасная игрушка - наивное, невинное и истово верившее в него, Конана, создание...

И тут могучее тело никогда не плакавшего киммерийца сотрясло отрывистое глухое рыдание: "Она умерла за тебя, помни это; она отдала свою жизнь, чтобы жил ты; и, значит, твой долг теперь - преследовать этого мага до самых дальних земных пределов, пока он не ответит за все".

Конан стиснул зубы так, что они захрустели. Однако, хотелось бы знать, что все это время делал доблестный Терша?! Конан одним прыжком подскочил к бессмысленно скалящемуся каменному истукану; не сдержавшись, он со всего размаха треснул по статуе кулаком.

- Что же ты сидел, пока меня убивали, а? - рявкнул киммериец, не слишком задаваясь вопросом, слышит его божок или нет. - Или, быть может, мне расколотить это идолище, чтобы ты понял, что такое боль?!.

Очертания изваяния внезапно подернулись знакомой киммерийцу магической дымкой, задрожали, теряя четкость... спустя мгновение ниша полностью утонула в сером мареве, а когда туман рассеялся, на постаменте вместо массивного обезьянца сидел Терша в прежнем своем сусличьем обличье.

- Прости, прости меня, благочестивый Конан, - виновато зачастил божок. - Прости, я не мог распутать собственное заклятье... я был так испуган, что перезабыл все на свете."

- Трус, - с презрением бросил ему киммериец. - Девчонка погибла из-за тебя, а ты... испугался он, видите ли! - передразнил Тершу Конан, зло сверкая глазами. - Ты можешь ей помочь? Лекарь-человек, конечно, давно бы отступился; но, быть может, ты докажешь, что не зря именуешься Богом?!

- Сейчас, сейчас... - торопливо забормотал Терша, опрометью кидаясь к убитой. Несколько мгновений его лапки осторожно скользили по краям страшной раны... а затем божок виновато развел ими.

- Скорблю и проливаю потоки слез вместе с тобой, Конан... но тут уж ничего не поделаешь. Я бессилен! Нам и впрямь остается только оплакать ее, увы! Душа уже покинула тело...

- Вовсе еще не покинула, - вдруг раздался чей-то медленный, скрипучий голос - будто терлись друг о друга два шершавых камня. Конан и Терша обернулись разом, точно ужаленные - к ним обращалась изумрудная статуэтка Ханумана. Каменная пасть бога-обезьяны приоткрылась, глаза по-прежнему мерцали огнем. - Поднесите меня ближе к ней!

- П-повелитель... - жалко задрожал Терша. - Ты з-здесь? О, молю, не карай меня очень су...

- Я сказал - поднесите меня к ней! - обрывая бормотание Терши, зло проговорило изображение Ханумана.

Киммериец поспешно нагнулся, подхватив ожившую статуэтку. Она жгла руку, словно была только что вынута из печи; взор каменных светящихся глаз упал на разрубленное плечо, уже покрывшееся бурой коркой свернувшейся крови.

- Да... - тихо и чуть слышно выговорил Хануман (или его изображение? ). - Мы опоздали. Из-за тебя, Терша, трусливый и нерадивый раб!

Суслик повалился на пол, очевидно, он пытался встать на колени, забыв, что тело его несколько отличается от человеческого. Его била крупная дрожь, шерстка встала дыбом...

- Хватит корчиться! - сурово бросил Хануман. - Если хочешь заслужить мое прощение - то должен будешь сопровождать этих людей, что принесли сюда мое изображение, к известному тебе тайному храму. Ты понял меня? Они должны дойти!..

И тут у обитавшего в статуэтке духа как будто иссякли силы. Озарявший глазницы свет бесследно исчез, приугасло и внутреннее изумрудное сияние; перед Конаном и Тершей на полу вновь лежала мертвая каменная статуэтка.

Киммериец и глазом моргнуть не успел, как Терша опрометью метнулся к превращенным в изваяния спутникам Конана. Не прошло минуты, как Скарфен, Скольд, Эйджес и Фьюри уже стояли вокруг киммерийца, забрасывая его вопросами.

- Потом, все потом! - отмахнулся тот. - Идемте, надо отыскать хоть каких-то коней, иначе нам не унести отсюда ноги!.. Давайте, разбирайте тюки, я вас сейчас догоню...

Магический огонь в дверях тем временем угас; взорам открывалась пустая, залитая солнцем площадь. На ней не было ни одной живой души.

Возглавляемая Тершей процессия в открытую двинулась через открытое пространство; киммериец же чуть задержался. Он в последний раз взглянул в лицо девушки; даже сейчас, отмеченное Смертью, оно не потеряло своего очарования.

- Ради меня ты пролила свою кровь, - негромко произнес Конан, обращаясь к убитой. - И клянусь тебе Кромом, богом моих отцов, что твой убийца перед смертью узнает ее вкус. Я заставлю его!

С этими словами он вытащил кусок тряпицы из своего заплечного мешка и, сломав запекшуюся корку, смочил платок кровью девушки. Потом аккуратно сложил его, спрятал в кожаный мешочек, а его - в потайной карман заплечного мешка.

Спутники уже ждали его.

Глава 6

Лошадей они нашли без труда. В покинутой всеми конюшне спокойно стояли десять сильных, холеных коней. Ворота были распахнуты, конюшню никто не охранял.

- Это лошади городских стражников, - сообщил Терша, вновь обосновавшийся за пазухой Скарфена. - Ума не приложу, почему тут все настежь...