История розги (Том 2-3) - Бертрам Глас

По жалобе соседей дело дошло до суда, но судья оправдал Брингтон, так как нашел, что Брингтон "наказывала за проступки и не вышла из пределов родительской власти"... По возвращении из суда госпожа Брингтон, с помощью того же Белля, жестоко выпорола розгами всех трех детей. Эта порка дошла до полиции, и та тут же привлекла Брингтон к суду, но судья снова ее оправдал, найдя, что "за показание, данное детьми на суде при разборе первого дела, госпожа Брингтон могла наказывать их гораздо строже, чем они были наказаны".

В вопросах о сечении детей, конечно, лучше всего было бы допросить их самих, но по многим причинам это неудобно.

У Ницше Заратустра говорит, что женщину необходимо сечь.

До Ницше к такому же выводу пришел поэт Юлий де Бове.

В наше время немногие поэты дадут совет пороть женщин за капризы.

По судебным приговорам женщин наказывали в сравнительно очень недавнее время.

Начиная с самых отдаленных времен женщину секли по обнаженному телу за незначительные даже поступки. С особенной жестокостью в старину наказывали их розгами или плетьми, публично, по обнаженному телу, за адюльтер. Обычай довольно нескромный наказывать женщин по обнаженному телу возник в те отдаленные времена, когда нагота тела женщины никого не шокировала, даже почтенный ареопаг судей.

С наступлением христианской эры по-прежнему продолжали сечь обнаженных женщин, но подобное наказание, не безнравственное в древние времена, стало теперь безнравственным.

В Греции ценилась физическая красота, и этот удивительный народ понял, что нет ничего странного в том, чтобы девушке с красивым крупом поднести статую, триста талантов золотом и лавровый венок. Мы же платим какому-нибудь тенору за его красивый голос по несколько тысяч франков в вечер!

Один и тот же поступок может быть нравственным и безнравственным, смотря по производимому им действию.

Когда наказывали публично розгами виновную весталку, народ и патриции говорили: "У нее хороший круп!". Когда в подземелье инквизиционного суда монахи секли хорошенькую молодую женщину, то у них глаза горели сладострастием. Монахи видели то же самое зрелище, что и римляне, но последствия от него были совершенно различные... Березовые розги покрывали атласную кожу красными прозрачными рубцами, слышались вопли от боли, а в голове монахов был настоящий ад...

Все читатели знают из истории, какую геену огненную представляли средневековые тюрьмы?

Я не собираюсь распространяться здесь по поводу тех ужасных пыток, которые воображение истязателей придумывало для злосчастных жертв, попавших в их лапы.

Когда секли женщину, мысль унизить ее была по меньшей мере так же сильна, как и желание заставить ее страдать физически.

Через всю историю проходит красной нитью стремление мужчин оскорбить стыдливость женщины перед тем, как причинить ей боль.

В средние века секли проституток, чтобы устыдить их; в наши дни случаи сечения молодых девушек с дисциплинарной целью вовсе не так редки, как думают некоторые. И всегда мужчина, подвергая наказанию розгами или плетью провинившуюся женщину, стремится прежде всего унизить ее, оголив ей зад на глазах присутствующих.

У натур возвышенных стыд от того, что будут подняты юбки, - спущены панталоны, значительно тяжелее или мучительнее самой сильной боли от розог или плети.

Это подтверждается многими историческими примерами.

Не раз уже занимались психологией преступниц, но среди судей, особенно старинных, были прежде всего мужчины, со всеми желаниями, свойственными мужчинам, и которым услужливое правосудие помогало осуществить эти желания.

В подземелье инквизиционного трибунала приводили молоденькую девушку, очень красивую, обвиняемую в колдовстве. Обнаженная вполне или отчасти, она должна была показать все самые сокровенные прелести своего тела...

Мужчина всегда остается мужчиной, и вот судья пользуется своим положением, чтобы видеть более того, что требуется по делу.

Понятно, что наказанием выбирается сечение, как соединяющее приятное с полезным... Пользуются самым пустяшным предлогом, чтобы вызвать громы флагелляции на несчастных женщин или девушек. Да и как было мужчинам устоять против возможности полюбоваться прелестями женщин!

Если в теологии были споры, есть ли у женщины душа, то вопрос, следует ли сечь женщин, не вызывал никаких тогда споров, так как все были согласны, что их нужно сечь, и если спорили, то только относительно способов применения телесного наказания.

Если что и может несколько смягчить ужасную сторону унизительного наказания розгами или плетью женщин, то только мысль, что не все виды флагелляции были слишком суровы, и иногда красота взволнованной и плачущей женщины или девушки заставляла невольно мужчину смягчить удары...

В отношении флагелляции маркиз де Сад является просто мальчишкой по сравнению с той флагелляцией, которая была произведена народом во время сентябрьской бойни в Париже в дни Французской революции.

Начиная с великого избиения гугенотов, драгонад и бойни после Нантского эдикта ничего подобного в истории мы не знаем.

Все подонки народа набросились на аристократические тела, которые были выданы им богиней Свободы.

Мария-Антуанетта должна была считать себя счастливой, что ей удалось умереть на эшафоте без предварительных унизительных истязаний.

Что может сравниться по трагичности со смертью маленькой де Ламбаль, обнаженное тело которой было в течение целого дня выставлено на посмешище глупой, пошлой, злой и невежественной толпы.

Что можно сказать о тех молоденьких девушках из аристократии, укрывавшихся в монастырях, которых беспощадно секли розгами, прежде чем убить и таскать на пиках целый день по улицам Парижа их отрубленные головы.

Мы не знаем ни в Жюстине*, ни в Юлии {Сочинения маркиза де Сада.} сцен такой садической жестокости, которая была в это время проявлена парижскими ремесленниками, считавшимися до сих пор вовсе не злыми.

Кто мог предполагать, что какой-нибудь бондарь или сапожник проявит в этом деле столько утонченного искусства.

Маркиза де Ламбаль! Перед нами рисуется ее белоснежное тело с младенческим ротиком, все израненное!

Гнусное изуродование тела той, которая слыла за друга королевы, возмущает даже самый спокойный ум!

Поведение храброй черни из окрестностей Парижа в сентябрьские дни, когда она таскала по улицам на пике голову Ламбаль, причесанную парикмахером из толпы, намного убавит восхищение всеми настоящими и будущими революциями.

Нужно полагать, что в наше время не будет лучше, и мы от души желаем нашим знакомым дамам не быть современницами подобных ужасов.

Террор! Это настоящая оргия флагелляции! Ежедневно газеты "Отец Дюшен" и "Газета" посвящают целые столбцы описанию флагелляции девушек на улице.

Вот молоденькая портниха гуляет по улице.* Хорошенькое личико, трехцветная кокарда - это честная гражданка, в твердости республиканских убеждений которой нельзя сомневаться. Проходя мимо казармы национальных гвардейцев, она видит себя окруженной несколькими солдатами, требующими, чтобы она сделала глубокий поклон перед кокардой их головного убора. Молодая девушка думает, что с нею шутят, отказывается и при этом слегка улыбается. Тотчас солдаты ее хватают, поднимают платье с юбками, спускают панталоны и жестоко порют шомполами. Этот факт сообщает историк Мишле.

И подобные сцены повторяются ежедневно.

Невольно является вопрос, как эти солдаты могли безобразничать в Париже в то время, как их собратья в рядах армии республики удивляли весь мир своим геройским поведением?

В ту пору здоровые мужчины разделились на два класса.

Один спасал отечество от опасности, он остается чист, как античный мрамор, начиная с последнего капрала и кончая фигурой двадцатидвухлетнего генерала. Другой класс порол женщин на улицах, в монастырях и тюрьмах.

Особенно в монастырях проявили свою страсть к флагелляции жирные торговки и их почтенные мужья. Почти все аристократические крупы угодили под плети и розги; молодые и старухи, все подвергались унизительному телесному наказанию.

В одном из монастырей, куда скрылись дамы и девушки высшей аристократии, жены национальных гвардейцев в течение целых пяти часов занимались тем, что пороли женщин розгами или шлепали по их обнаженным ягодицам руками, так как не хватало розог.

На другой день "Отец Дюшен" напечатал в хронике, что аристократки были счастливы подвергнуться наказанию розгами, ибо смотрели на подобное наказание как на испытание, посланное им самим Богом, и по прибытии торговок или жен гвардейцев сами раздевались, и последним не приходилось возиться с раздеванием их, чтобы пороть розгами или шлепать руками.

Потребовалось бы написать целые тома, если бы мы пожелали передать со всеми подробностями произведенные экзекуции.