Страж империи - Андрей Посняков

– Проходите, проходите, любезнейший господин Исфаган… Вот, в эту дверь…

Алексей вошел первым, за ним – молодой человек. Прикрыв дверь, зачем-то задвинул засов. А каюта роскошная – шелковые портьеры, мягкая софа, бронзовые, начищенные до золотого блеска, светильники.

– Алексий!!!

Протопроедр обернулся.

– Алексий, это и впрямь ты!

Что такое?

Скинув тюрбан, молодой щеголь бросился беглецу на шею… и крепко поцеловал в губы…

Господи!

Большие карие глаза, нежно-золотистая кожа… и талант, недюжинный талант бродячей актрисы…

– Мелезия!

– Ну наконец-то узнал. Господи… ты жив, жив!!! Хоть кто-то…

Девушка целовала его с такой страстью, что Алексей и сам не заметил, как полетел на палубу сброшенный кафтан, как нежные девичьи руки оплели шею… и вот он уже гладил, целовал небольшую упругую грудь, крепко прижимая к себе гибкое молодое тело…

– О, Алексий… – плача, шептала девушка. – Как здорово, что ты жив!

Поскрипывая, качалась на гнутых ножках, софа, а снаружи ласково били в борт теплые бирюзовые…

Глава 6

Лето 1454 г. Черное море

Неумолимых пучин морских не боюсь я, ни молний,

Смело пойду я на все…

…волны.

Волны бились. Мерно поскрипывало ложе…

Вот только в Крым «Слезы пророка» не собирались никак! Вообще никуда не собирались, потому как вот уже третью неделю латали днище. И начавшемуся ремонту пока что не было видно ни конца ни краю.

– Ничего, – тихонько смеялась Мелезия. – Если тебе нужно в Крым, мы найдем попутное судно.

Попутное судно сыскалось тут же, рядом, буквально вот только что встало борт к борту. Объемистая крутобокая скафа с высокой надстройкою на корме и тремя мачтами, она смотрелась вполне надежно, да и шкипер – осанистый важный толстяк в ослепительно белом тюрбане – внушал невольное уважение.

О том, что «Путь Кормильца» – так именовалось судно – уже завтра с утра отправляется в Крым (в Чембало или в Кафу), стало известно буквально сразу же, едва команда «Кормильца» успела пришвартоваться к причалу. Возьмет ли уважаемый капитан пассажира? Почему бы и нет? Места на судне много… от него и цена зависит: если путешественник рассчитывает на кормовую каюту – это одно, предпочитает ночевать на палубе – другое, ну, а если в трюме… Это уж совсем будет дешево.

Алексей задумчиво пересчитал оставшуюся наличность – вообще-то хватало и на отдельную каюту, но… Но как там еще сложится в Крыму? Удастся ли отыскать попутный караван или придется добираться с татарскими разъездами по Муравскому шляху? А это мало того, что опасно, так и расходов требует соответствующих – ну, какой мурза или даже десятник станет зазря охранять какого-то там гяура? Вообще-то лучше было бы прикинуться мусульманином, да уж теперь – после знакомства с капитаном «Кормильца» – поздно.

Хотя… почему бы не прикинуться ренегатом, желающим перейти в ислам?

Тепло простившись с Мелезией (жаль, так и не пришлось увидеться со всеми прочими друзьями, из тех, кто жив, конечно), протопроедр, прихватив наплечную сумку и небольшой сундучок – обычный багаж тех времен – по узким сходням поднялся на борт турецкого судна. Ну да, шкипер был турок, а вся команда представляла собой разноплеменной сброд, впрочем, исполнявший указания начальства быстро и со всевозможным рвением. Еще бы! У верзилы боцмана весьма значительно поигрывала в руках плеть. По всему чувствовалось, пользоваться ею он умеет в совершенстве, и пустит в ход без особых раздумий.

Поразмыслив, Алексей выкупил место в четырехместной каюте – ошиваться на палубе в компании каких-то грязных дервишей и прочего подозрительного вида народца что-то не очень хотелось, а брать каюту на одного было бы в данных условиях непозволительной роскошью, барством, коего молодой человек по возможности старался избегать – слишком уж привлекает внимание.

С соседями повезло – трое угрюмых парней, ехавших в Монкастро, особой разговорчивостью не отличались, что и понятно – судно-то было турецким, а они – явные латиняне, генуэзцы или, может, из каких других земель.

– А что, корабль заходит в Монкастро? – вежливо спросил Алексей одного из попутчиков.

– Заходит, – не очень-то приветливо пробурчал тот, на том, собственно, беседа и закончилась.

Что и говорить – угрюмые оказались парни, но, с другой стороны, оно и хорошо – не лезут с разговорами в душу.

А насчет Монкастро молодой человек тут же – сразу после того, как миновали Босфор – навел справки у шкипера.

– О да, мы идем через Монкастро, – на хорошем греческом языке с улыбкой отвечал тот. – Меня там ждет торговый партнер – Керим-сули, литовский татарин. Везу ему сукно, хорошее сукно из Фландрии, крепкое, одежку из такого сто лет носить будешь, не сносишь, клянусь Аллахом, милосерднейшим и всемилостивейшим.

– Так-так-так… – Алексей обрадованно потер руки. – А потом он куда с этим сукном, ваш партнер? Не в Литву, часом?

– В Литву, – покивал шкипер – вообще, он был сама любезность, не смотри, что мусульманин! – К Глинским потом – в Еголдаеву тьму.

Протопроедр уже не скрывал радости – ну, надо же, так повезло! Небольшой генуэзский городок-крепость Монкастро находился на северном берегу Черного моря, в устье Днестра, таким образом, чтобы добраться до нужного места – Верховских княжеств – не надо было бы делать значительный крюк через Крым. А Еголдаева тьма – татарские владения в Великом княжестве Литовском – была уже прямо по пути, там уж совсем чуть-чуть оставалось по Муравскому шляху.

Славно! Здорово! Лишь бы теперь все срослось, лишь бы!

И вообще, Алексей заметил, что в последнее время ему что-то стало сильно везти. Вот бы и дальше так! Не спугнуть бы удачу, помоги, Господи!

А расплывавшийся в улыбке шкипер уже уверял, что его друг и партнер Керим-сули уж не откажет взять с собою попутчика до Еголдаевой тьмы, да и за охрану возьмет недорого…

– Если ты хочешь, господин, я сам поговорю с ним.

– О, это было бы просто прекрасно!

В пухлую ладонь турка перекочевал сверкающий золотой дукат – цехин по-местному.

Здорово! Славно!

Раскланявшись со шкипером, Алексей остался на корме – благо погода стояла погожая и возвращаться в душную каюту уж никак не хотелось. Ладно – ночью, но днем… Оно конечно, можно было бы сэкономить покруче, и вовсе не пользоваться каютой, заплатив лишь за циновку и место на палубе. Так-то оно так, однако, с другой стороны, был во всем этом некий ненужный риск – на палубе-то вполне могли обворовать, ограбить – иди потом, ищи, доказывай! Украдут денежки – поди, поймай воров, народец здесь, на палубе подобрался ушлый.

Опершись на резной фальшборт, молодой человек от нечего делать принялся разглядывать посланных Богом попутчиков, стараясь не бросать ни на кого уж слишком открытых взглядом – незачем раздражать людей.

По левому борту расположилась компания итальянцев – впрочем, может, и французов или жителей Дубровника – нет, язык, похоже, итальянский… какой-нибудь из его диалектов…

– О, мама мия!!! – бросив шапку о палубу, громко вскричал молодой парень в бедной, заштопанной на локтях тунике. Все его сотоварищи, насколько мог судить протопроедр, тоже были бедны… и молоды. Зачем плыли? За счастьем? Вероятно, какие-нибудь артельщики – плотники, а, скорее, каменщики – нанялись чего-нибудь строить. Ну, точно – каменщики. Эти вот, на палубе – простые рабочие-подмастерья, а в каюте – те трое угрюмцев – бригадиры-десятники.

Рядом, напротив, почти под самой мачтою, азартно играли в нарды. Эти – в чалмах и тюрбанах – по всему видать, были мусульмане, однако с итальянцами не задирались, общались вполне мирно… как и с православными паломниками – монахами, возвращающимися с Афона.

Еще несколько лет назад Алексей удивился бы такому соседству, да и вообще – всей этой ситуации: турецкий – исламский! – корабль везет католиков и православных – однако сейчас воспринимал это как должное. И дело даже не в деньгах, которые, как известно, никакой религии не имеют. Нет. Султан Мехмед Фатих после захвата Константинополя объявил себя повелителем не только турок, но и христиан, явно желая показать – имперская линия будет продолжена, пусть даже и под иным флагом. Да и сам Великий город – кого только в нем не было. Так что национальная и религиозная пестрота здесь никого особенно не смущала. По утрам православные собирались на носовой палубе – молились, то же самое делали католики по левому борту, армяне – или кто там это был? – по правому, мусульмане же творили намаз на корме. И никто друг дружке не мешал – вот бы и в обычной жизни так, а?

Море сияло искрящейся бирюзой, перекатывалось малахитово-изумрудными волнами, сверкало лучами радостно палящего солнца. Тучи белых брызг приятно холодили лицо, дул легкий ветер, над мачтами, крича, летали белокрылые чайки.