Простишь – не простишь - Валери Тонг Куонг

– Ты сам не знаешь, что говоришь! Ты не такой! Я уверена, ты не желаешь ей зла. Вспомни, она беременна. Беременную нельзя выгонять из дома, опомнись!

– Она не пропадет. Поживет у матери. Или в гостинице. У каких-нибудь друзей, где угодно, только не в моей квартире. И еще запомни и не перечь: ей нельзя посещать Мило ни в коем случае. Пусть держится подальше от больницы. Не приближается к моему сыну. Исчезнет, сгинет, растворится!

– Я не смогу ее приютить, – поспешно откликнулась Жанна на вопросительный взгляд Селесты. – Ты же знаешь, у меня тесно. Мне самой едва хватает места.

Жанна продала прежнюю квартиру и переселилась в крошечную однокомнатную, когда Маргерит уехала в кампус, чтоб изучать в университете историю искусств. Львиную долю денег теща вложила в наше жилье. И сама его приискала, как бы невзначай. По соседству с ней продавали просторную трехкомнатную с двухкомнатной на седьмом этаже. Селеста была счастлива: огромная светлая гостиная, детская, спальня, мой кабинет наверху. Мы давно мечтали об этом, однако нам не хватало средств. Жанна сама предложила помощь. Мы приняли ее с благодарностью. Откуда мне было знать, что я на всю жизнь окажусь в неоплатном долгу перед тещей?

– Если честно, – прибавила Жанна шепотом, – Лино тоже можно понять. Ни один человек не согласится терпеть в своем доме стерву, что искалечила его ребенка!

Вот мы и приехали. Я оставил чемоданы в прихожей, спустился, взял вещи Жанны и понес их к ней как примерный зять. Пользуйтесь. Больше вы меня в этой роли не увидите. Я выгнал Маргерит, я стал совсем другим. Меня не остановишь! Милый вежливый молчаливый Лино дал дуба. Одна его семья от него отказалась, другая третировала, использовала, презирала. Отныне и у меня с ним нет ничего общего. Он пожертвовал собой ради светлого идеала. Надорвался. Подох. Идеал лопнул, как мыльный пузырь. Добро пожаловать в реальность! Каждый знай свое место.

– Спасибо, Лино! До вечера! – улыбнулась теща. – Если что понадобится, звони.

Я вышел на улицу и полной грудью вдохнул свежий воздух. Впервые за долгое время.

Чтобы добраться до центра реабилитации, нужно сесть на автобус, потом на электричку, затем дождаться еще одного автобуса. Полтора часа в один конец. Ничего не поделаешь, я все равно поеду.

Лино запретил мне входить в палату, значит, стану гулять под окнами. Я люблю Мило – тут его запреты бессильны.

Задумал избавиться от меня. Обвинил в непростительной оплошности. Но ведь это был несчастный случай! Никакого преступления я не совершала. Все могло сложиться иначе. Я лежала бы на обочине без сознания, в крови, а Мило метался и звал бы на помощь. К сожалению, пострадал он. Я невиновна, хоть и причастна.

Зато Лино очутился в моей постели отнюдь не случайно. Злой умысел налицо. Случайность в другом. Вопреки всем его стараниям, у него не встал. Преднамеренное преступление не свершилось. Моральный ущерб, нанесенный мне, не зафиксирован. Поэтому Лино не призовут к ответу, ему не вынесут приговор. Хоть он не только причастен, но и виновен.

Мое предположение подтвердилось: он вовсе не мстит за Мило, он выгораживает, оправдывает себя.

Вопрос лишь в том, действует Лино сознательно или бессознательно.

Вчера ни свет ни заря ко мне ворвалась Селеста. Она задыхалась, будто поднималась пешком с первого на седьмой. Я спросила:

– А что, лифт не работает?

– Лифт в порядке, – помотала она головой. – Просто я очень спешу, мне пора возвращаться. Мило сегодня перевели в центр реабилитации. Я к тебе по делу. Ты должна срочно съехать отсюда. Чтобы вечером Лино тебя не застал. Не спрашивай, почему и зачем. Давай не будем выяснять отношения. Лино страшно на тебя зол. Я тоже еще не простила. Но я бы ни за что так не поступила. В смысле, так резко и жестко. В смысле, сейчас, когда ты… Кстати, я очень рада, что ты дома, а не в больнице. Значит, не станешь делать аборт? В любом случае в жилье тебе отказано и твой мобильный мы больше не оплачиваем. Перебирайся куда знаешь, а мне отдай ключи.

Выгнала меня из дома, ни с того ни с сего выбросила на улицу! Внезапно!

В голове у меня все перепуталось, в глазах потемнело. Я не находила слов. Лишь жалобно бормотала:

– Селеста, Селеста, пожалуйста, пощади!

Убивало не то, что я останусь без крыши над головой, а то, что сестра вдруг перешла на сторону врага, не желала меня прощать, отказалась защищать и поддерживать.

– Какой-нибудь друг приютит тебя без проблем, верно?

О да! Какой-нибудь друг всегда найдется. Да у меня и выбора нет, если честно.

– Ты еще ничего не решила? Я правильно поняла? Или все-таки оставишь ребенка?

Тут мне захотелось усадить ее рядом и поговорить по душам. Снять с плеч тяжкий груз многолетней лжи. Рассказать все как есть. Не отделываться полуправдой, которая устроит ее и меня. А вывалить всю подноготную. Однако я справилась с минутным искушением. Нельзя быть такой эгоисткой. Нельзя обрушить на единственного друга, на ту, что растила и утешала меня вместо матери, такой удар, когда Мило только-только начинает выздоравливать, когда она сама едва опомнилась после недавних потрясений.

Уж лучше в который раз промолчать, решила я.

Насколько я помню, Жанна ни разу меня не приласкала. Ни разу не сказала «любимая моя доченька». Я себя убеждала, что мне и не нужно ее любви. Что я и без нее прекрасно проживу. Не убедила…

– Маргерит, пожалуйста, поторопись!

– Ладно.

С вещами на выход? Пустяк! У меня и вещей-то никаких нет. Ничего лишнего, ни одной безделушки. Содержимое шкафа запросто помещается в чемодан. Секрет прост: нужно скручивать, скручивать майки, джинсы и свитера в аккуратные плотные валики, носки запихивать в кроссовки, а куртки и пальто уминать и сплющивать.

– Вот что значит бывалая путешественница! – смущенно похвалила меня Селеста. – Ловко, нечего сказать. Куда быстрее, чем я ожидала. Но это и к лучшему: мне пора возвращаться к сыну.

– Можно мне с тобой?

– Нет, ни в коем случае! Лино запретил тебе приближаться к Мило. Запретил бывать у нас, приезжать в больницу. Он больше не желает тебя видеть, уяснила? Хотя для Мило это будет… Он сейчас в таком состоянии… Нам всем нелегко, пойми!

Сестра умолкла, тяжело дыша, закусила губу, чтобы не разрыдаться. Ей было больно. Мне тоже.

– Дай нам прийти в себя, Маргерит. Я буду держать тебя в курсе.

– Но мы с ним даже не попрощались. Я хочу лишь одного: пусть он знает, что я постоянно думаю о нем, что мысленно я всегда рядом, что я за него горой. Позволь мне увидеть его всего один разок! Пусти меня к нему на минуточку!

– Даже не проси! Не настаивай, будь добра. У меня нет сил с тобой спорить и ссориться.

Как будто мне нужны ссоры…

Я сгребла со стола в сумку последние мелочи. Направилась к двери. Селеста меня окликнула:

– Марго! Загляни как-нибудь к маме. Вам нужно поговорить. Обязательно загляни.

– Ну и что я ей скажу? – удивилась я.

– Ты ее выслушаешь. Это очень важно.

– Едва ли, Селеста. Я знаю наизусть все мамины претензии и упреки. Мне на них наплевать. Единственный человек, который для меня сейчас важен, – это Мило.

Жаль, что ты, сестра, совсем меня не понимаешь… Я-то думала, тебе известно, какая пропасть разделяет нас с матерью… И какая нерушимая крепкая искренняя дружба связывает с Мило.

Вместо «веришь – не веришь», мы играли в «простишь – не простишь». Сами придумали.

Я вытащил деньги у тебя из кошелька. Простишь? – Прощу.

Я ограбил банк. Простишь? – Прощу.

Я совершил непреднамеренное убийство. Простишь? – Прощу.

Я нарочно убил человека. Простишь? – Прощу.

Я стал серийным убийцей. Простишь? – Прощу и буду навещать тебя в тюрьме.

Мы пытались понять, какой проступок, какое преступление поссорит нас навсегда, сделает врагами. И пришли к выводу: нашу дружбу ничто не разрушит. Что бы ни совершил он, что бы ни натворила я, всему найдется оправдание или хотя бы объяснение.

– Как славно, что хоть один человек на свете не отвернется, будет тебе верить вопреки всему, – бормотал Мило, уткнувшись мне в плечо.

– Как славно, что один-единственный человек на свете любит тебя, просто потому что ты есть. И будет любить всегда, что бы ни случилось, – вторила я ему.

Тебе знакомо это чувство, Селеста?

Боюсь, незнакомо. Тебя любили все и повсюду.

Оставшись без крова, я отправилась на вокзал и сдала вещи в камеру хранения. Затем принялась прочесывать рабочие кварталы в поисках гостиницы подешевле. Денег у меня кот наплакал, а нужно продержаться хоть двое суток, пока не найду себе друга. Зря купила нарядное платье в красно-белую клетку перед отпуском. Я не любительница шататься по магазинам, это Мило меня затащил.

– Смотри, какое веселое забавное платье! Висит, тебя дожидается. Купи его обязательно, Марго!

– Веселое? Разве платья бывают веселыми и забавными? Ну, раз ты настаиваешь, хорошо, куплю. Вот только дорогое оно страсть!