Как в сказке - Хелен Бьянчин

– Не успела, – откликнулась Ханна. Неужели Мигель послал Рене в ней на выручку?

– Давай-ка вернемся назад…

– К столу? – Она покачала головой. – Мне надо немного освежиться. Скажи Мигелю, что я приду прямо в зал.

– Я останусь с тобой, – твердо заявила Рене.

– Тогда наши мужчины вышлют поисковую партию. Да не волнуйся, со мной все хорошо.

– Ладно, – с сомнением согласилась мать.

Освободилась кабинка, Ханна вошла туда. Несколько минут понадобилось, чтобы подкрасить губы, после этого можно идти в фойе.

Не успела она сделать и двух шагов, как ее подхватил под руку Мигель.

– Сначала Рене, теперь ты тоже?

– Еще минута – и я бы отправился выуживать тебя оттуда.

– Забраться на законную женскую территорию? Потрясающая храбрость.

– Не испытывай мое терпение, Ханна, – предупредил он с закипающей злобой. – Все! Хватит! Мы едем домой!

– Нет! – Она остановилась как вкопанная. – Мне очень нравится пьеса, и я собираюсь ее досмотреть. У тебя только один способ увести меня – взвалив на плечо наподобие куля с картошкой!

Мигель не знал, смеяться ему или сердиться. Ханна вырвала руку из его цепких пальцев и уверенно зашагала в направлении зала.

Мигелю оставалось только присоединиться к ней. Они вошли в полутемный театр, нашли свои места и сели. Почти сразу поднялся занавес, и начался следующий акт.

Ханна сосредоточилась на событиях, временно забыв о Камилле, Люке и даже собственном сверхзаботливом муже.

Пока они вышли из зала, пока собрались, было уже почти одиннадцать. Мигель вывел «ягуар» на улицы города и поехал в сторону дома. После недавно прошедшего ливня асфальт был темный. Дождь продолжал накрапывать, Ханна бездумно следила за монотонно двигающимися по стеклу дворниками.

Пустячная вначале головная боль за последние часы неуклонно нарастала. Теперь виски ломило, голову стянул железный обруч. Едва дождавшись, когда машина заедет в гараж, Ханна выскользнула со своего места и бросилась в дом.

В ярко освещенном холле Мигель недовольно поморщился, заметив ее мертвенную бледность.

– Прими что-нибудь от головы и быстро в постель.

– Не указывай, что мне делать.

– Ханна, ты напрашиваешься на драку, что ли? – Мигель повысил голос.

– Да! Ты меня терроризируешь своей заботой!

– В гимнастическом зале висит прекрасная боксерская груша – это лучшее лекарство для тебя. Ты выплеснешь лишние эмоции.

Он еще иронизирует!

– Я подумаю над твоим предложением!

– Но позволь еще один совет, – порекомендовал он, – сначала переоденься. Вечерний туалет не совсем практичен.

Она не стала долго раздумывать, схватила туфлю с одной ноги и швырнула в него.

Мигель ловко схватил летящую туфлю, аккуратно поставил ее на стоящий поблизости столик и обернулся к женщине.

– Что дальше?

На этот раз в воздухе просвистела вечерняя сумочка, но он уклонился и, кинувшись к Ханне, схватил ее в объятия и потащил наверх.

Она била его по плечам, рукам и стонала от собственного бессилия, потому что ее усилия, казалось, разбивались о каменную стену его невозмутимости. С таким же успехом можно бить пресловутую боксерскую грушу.

Мигель вошел в спальню, пинком распахнув дверь, и опустил ее на пол.

– Все! – выдохнул он хрипло. – Древние бойцовские инстинкты одолели в тебе привычки цивилизованного человека. – Он поймал ее за плечо, страхуя себя от ее неожиданных ударов. – Прекрати!

– Ненавижу тебя!

– За то, что стал мишенью для женщины с извращенными понятиями?

– Я хочу спать. Одна.

Мигель медленно разжал руки.

– Валяй. – Развернулся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Ханна тупо глядела на дверь, почти желая, чтобы он хлопнул ею изо всех сил. Такое лучше вписалось бы в только что разыгранную сцену.

Она медленно пересекла спальню, подошла к окну, глядя в темнеющий сад. Луна поднялась высоко, большой белесый шар проливал молочный свет на землю. Деревья, кусты отбрасывали длинные дрожащие тени, в лунных лучах стены дома стали расплывчатыми, нереальными. Где-то вдали залаяла собака, к ней присоединилась другая.

Ханна задернула шторы, медленно разделась, сняла макияж, натянула шелковую ночную рубашку и, погасив лампу, легла, глядя перед собой невидящими глазами. Образы, яркие, неотвязные, теснились в мозгу. Глаза ее постепенно наполнялись слезами.

Когда много позже Мигель вошел в комнату, разделся и лег, Ханна решительно зажмурила глаза. Но, прислушиваясь к его дыханию, она мучительно хотела только одного – дотронуться до него, протянуть руку и ощутить тепло его тела.

Но поступить так она не могла. Признайся честно, мысленно потребовала она от себя, ты боишься? Боишься, что он останется равнодушен к твоему порыву, хуже того – отвергнет его? Каково тогда тебе будет?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ханна проснулась от звука льющейся воды в душевой. Перекатившись на бок, она поглядела на часы. Семь.

Как легко присоединиться сейчас к Мигелю – открыть стеклянную дверь и шагнуть в его объятия – так она делала каждое утро. Но сегодня – ни за что!

Когда она вернулась в спальню, Мигель одевался. Он пристально посмотрел на нее, явно оценивая ее настроение. Ханна с вызовом встретила его взгляд и стала одеваться.

– Долго ты собираешься дуться? – миролюбиво поинтересовался Мигель. Ханна демонстративно отвернулась и, не отвечая, продолжала туалет. Закончив одеваться, обернулась и обнаружила, что он все еще стоит на пороге.

– Ханна? – Его голос приобрел металлические нотки.

– Я и не дуюсь! Мог бы уже знать, что это не в моем характере. Да и что я должна говорить? Конечно, я несколько переборщила, и, если тебя это обижает, прости меня.

– Хорошо. Но дело не во мне, неужели ты этого не понимаешь? Я безумно волнуюсь за тебя!

Ханна хмуро мотнула головой.

– Ты слишком меня опекаешь – я не младенец!

– Но ведешь себя по-детски: капризно и упрямо, полагая, что тебя притесняют.

– Извини, но мне пора, – сварливо сказала Ханна, прошла мимо него в туалет и стала расчесывать волосы. За спиной неожиданно возникло отражение Мигеля. Ее глаза расширились, пальцы задрожали – она чуть не уронила тюбик губной помады.

– Вот что тебе сейчас нужно. – И Мигель стал жадно целовать ее. – Это приведет тебя в чувство.

Ханна ухватилась за подзеркальник, пытаясь прийти в себя. Потом взяла сумку и спустилась в гараж.

По дороге на работу она заехала в придорожное кафе и через полчаса была в бутике.

День тянулся нескончаемо. Образ Мигеля неотступно преследовал ее. Интересно, как он ухитрялся контролировать свои эмоции? Было бы лучше, если б он отругал ее, что-нибудь разбил, накричал, а он просто представил ее выходки как ребяческие. Это раздражало и злило ее больше, чем все остальное.