На съемках в Новом Орлеане - Джоу Росс

– Внимание, мальчики и девочки, – обратился к группе Эрик. – Начинаем снимать. Тишина на площадке.

– Тишина на площадке, – повторил ассистент режиссера. – Эпизод тридцать шестой. Дубль первый. Мотор!

Майкл читал сценарий, но и это не смогло подготовить его к реальной сцене.

За кулисами взревел мотоцикл. Все мужчины в комнате напряглись, напомнив Майклу его старого охотничьего пса Элвиса.

Рев мотоцикла приближался. Под взглядами собравшихся на полицейском мотоцикле на площадку въехала Лорелей, одетая в черную кожаную куртку, обтягивающие кожаные шорты и высокие, доходившие до бедер, сапоги. Актер, игравший роль распорядителя кабаре, объявил:

– Очаровательный Полицейский.

Едва увидев Лорелей, сидевшую с широко расставленными ногами на этом мотоцикле, Майкл испытал желание немедленно увести ее со съемочной площадки, подальше от всех любопытных глаз. К сожалению, он знал, что дальше будет еще хуже.

Сияя дьявольской улыбкой, она слезла с мотоцикла и начала вилять бедрами под тошнотворную сексуальную мелодию, которую очень громко играл джаз. Затем вытащила бутафорский пистолет из кобуры, которая, как у всех вооруженных бандитов, низко висела у нее на бедре. Ни один полицейский не станет так носить оружие, подумал Майкл. Но потом решил, что достоверность совсем не обязательна для этой сцены. Лорелей широко расставила ноги, которые казались еще длиннее, чем обычно, в блестящих высоких сапогах на таких высоченных тонких каблуках, что Майкл не представлял, как она умудряется в них стоять, не то что танцевать.

Она прицелилась в зрителей.

– Не двигаться, паразиты!

Послышалась барабанная дробь. Она нажала на курок, и из пистолета вырвались искры.

И тут она приступила к делу.

Сначала она освободилась от форменной фуражки, сорвав ее с головы. Волосы заструились серебряными волнами. Трижды покрутив фуражкой над головой, Лорелей швырнула ее в толпу. Один из посторонних, в котором Майкл узнал мальчика, доставлявшего накануне на съемочную площадку пиццу, с веселой улыбкой поймал фуражку и водрузил себе на голову.

Следующими были кожаные мотоциклетные полицейские перчатки с крагами. Каким-то образом, стаскивая их зубами с каждого пальца, Лорелей умудрилась придать своим действиям впечатление непристойности.

Зрители уже завелись и кричали, требуя, чтобы она раздевалась дальше. Подчинившись, она расстегнула молнию на кожаной куртке, под которой обнаружился черный кожаный лифчик на цепочках вместо бретелек, открывавший соблазнительную ложбинку между грудей. Черная кожаная одежда подчеркивала фарфоровую белизну кожи, усыпанной, по настоянию гримерши, блестками на плечах и груди.

Майкл не знал, что было труднее: наблюдать за сладострастными движениями Лорелей, которая с самодовольным видом расхаживала взад и вперед по небольшой сцене, волоча за собой куртку, или следить за мужчинами в комнате, не сводившими с нее глаз.

– Господи, – пробормотал Брайан, стоявший рядом с Майклом, – я сам написал эту чертову сцену, но я просто ошеломлен.

Ошеломлен был не только он.

– У нее хорошо получается, – согласился Майкл.

– Хорошо? Да это мировой уровень, черт побери! К тому времени, как она дойдет до конца, не останется ни одного человека, который сможет уйти отсюда на собственных ногах.

Борясь с желанием заехать кулаком в красивую писательскую рожу, Майкл засунул руки поглубже в карманы джинсов. От греха подальше.

– Стоп! – неожиданно воскликнул Эрик.

– Стоп! – повторил ассистент режиссера.

Джаз стих на середине мелодии. Стоя одна на сцене, Лорелей поднесла руку к глазам, защищая их от слепящего света прожектора.

– Что случилось? Только не говорите, что мне придется начать все сначала. – Ее неудовольствие было очевидным.

Метаморфоза была потрясающей. Даже для Майкла. Только что Лорелей была Очаровательным Полицейским, самой обольстительной стриптизершей на Бурбон-стрит. А в следующую минуту это была уже та самая Лорелей, которую он знал почти всю свою жизнь. Девушка, которую он когда-то любил.

– Ты делала все прекрасно, дорогая, – успокоил ее Эрик. – Но ты же не потеешь.

– Но здесь холодно, – пожаловалась она.

– Я дал указание электрику поддерживать низкую температуру, чтобы твой грим не таял при свете юпитеров, – объяснил Эрик. – Но я хочу, чтобы ты выглядела разгоряченной и потной.

– Я могу делать многие вещи по команде, Эрик, – сухо сказала Лорелей. – Кричать, плакать, даже падать в обморок. Но потеть по заказу – выше моих творческих возможностей.

– Нет проблем. – Эрик призвал гримершу, и та подошла, держа в руке пластиковую бутылку.

Вздохнув, Лорелей рассталась с халатом, протянула руки и стала медленно поворачиваться, пока гримерша брызгала на ее кожу смесью воды с детским маслом.

– Вот теперь лучше. – Эрик кивнул, удовлетворенный результатом. – Отлично! – скомандовал он джазу и Лорелей. – Начнем с того места, на котором мы остановились.

– Эпизод тридцать шестой, – произнес ассистент режиссера. – Дубль второй. Мотор!

Как это было ни противно Майклу, но он был вынужден признать, что режиссер оказался прав. Прежде Лорелей казалась инопланетянкой, какой-то неземной богиней. Но капельки, заблестевшие над ее пунцовыми губами, на груди, на животе, делали ее гораздо более земной еще более чувственной.

Она повернулась спиной к зрителям и улыбнулась им через плечо. Тут Майкл впервые заметил, что, несмотря на ослепительную улыбку, глаза ее оставались серьезными.

Лорелей расстегнула лифчик и повернулась к камерам, жеманно прижимая лифчик к груди. Тонкие цепочки бретелек сверкнули серебром в голубом свете прожектора, направленного на нее. Хотя было невозможно расслышать что-то из-за громкой музыки, Майклу показалось, что он уловил единый вздох: каждый мужчина здесь ждал, когда упадет этот кусочек черной кожи.

И тут что-то проникло в сознание Майкла. Слабый треск сверху, над сценой. Повинуясь импульсу, Майкл закричал. Преодолел шесть ступенек, которые вели на сцену, перепрыгивая сразу через две, и, бросившись на Лорелей, свалил ее с ног. Спустя секунду огромный прожектор рухнул на пол всего в нескольких сантиметрах от того места, где только что стояла актриса.

Глава десятая

Все произошло молниеносно, и присутствующие не сразу осознали случившееся. Джаз еще продолжал играть, но музыканты замолкали один за другим, по мере того, как до них доходил ужасный факт. Волна недоумения, прокатившаяся по толпе, сменилась волнением, когда люди поняли, что произошло и что могло произойти.

– Проклятие! – крикнул Эрик, пробираясь к сцене. – В чем дело, черт возьми?