Реестр убийцы - Патрисия Корнуэлл

— Я не представляю, как это сделать. И не могу сказать, кто он такой. Только то, что он американец и служил в Ираке.

— Он объяснил, почему приехал к тебе именно сюда, в Рим? Для обычной консультации путь неблизкий.

— У него посттравматическое расстройство. В Италии, похоже, какие-то связи. Рассказал весьма обеспокоившую меня историю о женщине, с которой провел один день прошлым летом. Помнишь, возле Бари нашли тело?

— Канадская туристка? Черт!

— Она самая. Только ее не сразу опознали.

— Раздета. Тело сильно изуродовано.

— Но, судя по тому, что ты рассказал, не так, как Дрю Мартин. Глаза были на месте.

— Ее тоже сильно порезали.

— Верно. Поначалу предполагали, что она проститутка, что попала под машину или ее выбросили из машины, и раны объясняются этим обстоятельством. Вскрытие пришло к иным выводам. И проведено было весьма компетентно, хотя и в довольно убогих условиях. Ты не хуже меня знаешь, как это делается в провинции, где постоянно не хватает денег.

— Тем более никто не церемонится с проститутками, — кивает капитан. — Вскрытие делали на кладбище. Если бы не своевременное сообщение о пропавшей канадской туристке, ее бы просто похоронили как неустановленное лицо.

— Было установлено, что плоть вырезали ножом или пилой.

— И ты отказываешься рассказать о пациенте, который расплатился наличными да еще солгал насчет имени? — В голосе капитана протестующие нотки. — Мог бы по крайней мере показать свои записи.

— Невозможно. У тебя нет доказательств.

— А если он убийца?

— Будь у меня больше улик, я бы рассказал. Но сейчас есть только его не вполне ясные истории и некое тревожное чувство, появившееся после того, как со мной связались по поводу убитой проститутки, оказавшейся в результате пропавшей канадкой.

— С тобой связались? Это что-то новенькое. Почему? Хотели узнать твое мнение?

— Расследование вела государственная полиция. Не карабинеры. Я ведь многим даю бесплатные советы. В общем, тот пациент больше не пришел, и сказать, где он сейчас, я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу.

— Неужели ты не понимаешь, насколько велика вероятность того, что он и есть убийца Дрю Мартин? Доктор Селф упомянула тебе о нем, а потом она прячется вдруг в твоем госпитале из-за письма, присланного каким-то сумасшедшим.

— Ну вот, ты снова вынуждаешь меня повторить уже неоднократно сказанное. Я не говорил, что доктор Селф находится в моем заведении. Важно не столько выбранное в качестве убежища место, сколько мотивация этого поступка.

— Поковырять бы лопатой у тебя в башке. Даже не представляю, что там можно найти.

— Ризотто и вино.

— Если тебе известны детали, которые могут помочь в расследовании, то согласиться с твоей секретностью я не могу, — говорит капитан и умолкает, потому что к ним снова идет официант.

Доктор Марони просит еще раз показать меню, хотя уже перепробовал все, поскольку обедает здесь часто. Капитану меню не нужно, и он рекомендует средиземноморского лангуста, салат и итальянский сыр. Одна из чаек возвращается. Смотрит через окно, ерошит перья. За окном — огни города. Золотой купол собора Святого Петра похож на корону.

— Отто, если я, не имея на руках веских оснований, нарушу правила конфиденциальности и ошибусь, моей карьере конец, — говорит наконец доктор Марони. — У меня нет законной причины сообщать полиции сведения, касающиеся моего пациента. Такой поступок был бы проявлением крайней неосторожности.

— Получается, ты заводишь речь о предполагаемом убийце, а потом закрываешь дверь? — в отчаянии говорит капитан, подаваясь вперед.

— Не я открыл эту дверь, — отвечает доктор Марони. — Я всего лишь указал тебе на нее.

Сосредоточившись на работе, Скарпетта вздрагивает, когда будильник ее наручных часов отзванивает без четверти три.

Она заканчивает сшивать Y-образный разрез на разлагающемся теле старой дамы. В общем-то необходимости во вскрытии не было. Атеросклеротическая бляшка. Причиной смерти, как и предполагалось, стала атеросклеротическое коронарное сосудистое заболевание. Скарпетта стягивает перчатки, бросает их в ярко-красную корзину для биологически опасного мусора и звонит Розе.

— Через минуту буду. Если удастся связаться с Меддиксом, скажи, что могут забирать.

— Как раз собиралась спуститься, — говорит Роза. — Проверить, не закрыла ли ты себя в холодильнике. — Старая шутка. — Звонил Бентон. Хочет, чтобы ты проверила электронную почту, когда, цитирую, будешь одна и в спокойном настроении.

— Голос у тебя еще хуже, чем вчера. Глуше.

— Наверное, немножко простудилась.

— Я, кажется, слышала мотоцикл Марино. Внизу кто-то курил. В холодильнике. Даже от моего халата воняет.

— Странно.

— Где он? Было бы неплохо, если б нашел время помочь мне внизу.

— В кухне.

Натянув свежие перчатки, Скарпетта перекладывает тело старухи с секционного стола в прочный, прошитый виниловый мешок, лежащий на каталке. Потом закатывает каталку в кулер. Убирает рабочее место, окатывает из шланга стол, ставит в холодильник пробирки с мочой, желчью, кровью и стекловидным телом — для последующих токсикологических тестов и гистологии. Карточки с пятнами крови отправляются под вытяжку для просушки — образцы для тестов ДНК, прилагаемые к каждому архивному файлу. Протерев пол, почистив хирургические инструменты и раковины и собрав бумаги, Кей готова наконец заняться собственной гигиеной.

В задней части секционного отделения находятся сушильные камеры с высокоэффективной системой воздушной очистки и угольными фильтрами, через которые проходит окровавленная и грязная одежда перед тем, как ее упакуют и отправят в лабораторию. Дальше расположены складской отдел, прачечная и, наконец, раздевалка, перегороженная стенкой из стеклянных блоков. Одна половина для мужчин, другая — для женщин. В самом начале в морге ей помогал только Марино, так что раздевалку делили на двоих, и Скарпетта всегда чувствовала себя неловко, когда они одновременно принимали душ и она слышала его и видела неясную, расплывчатую тень по ту сторону толстого зеленоватого стекла.

Скарпетта входит, закрывает и запирает двери. Снимает бахилы, фартук, маску и бросает их в корзину для биологически опасного мусора. Скомканный халат летит в другую. Она встает под душ, натирается антибактериальным мылом, потом сушит волосы и снова надевает костюм и «лодочки». Выйдя из раздевалки, идет по коридору к двери. Справа — крутой лестничный пролет с потертыми дубовыми ступеньками, который ведет в кухню, где Марино как раз открывает банку диетической «пепси».

Он оглядывает ее с головы до ног.

— Как мы приоделись. Забыла, что сегодня воскресенье, и собралась в суд? А мы, вишь, прокатились в «Миртл-Бич». — Следы долгой разгульной ночи проступают на раскрасневшемся лице колючей щетиной.

— Считай, подарок. Еще один день среди живых. — Скарпетта ненавидит мотоциклы. — Да и погода неподходящая.

— Вот посажу тебя когда-нибудь на своего зверя да прокачу с ветерком — так зацепит, что умолять будешь.

Кей становится худо от одной мысли, что она будет сидеть на его громадном мотоцикле, прижиматься к его спине, держаться за него. Марино это знает. Она — его босс и была боссом большую часть последних двадцати лет, и теперь ему это не нравится. Конечно, они оба изменились. Конечно, у них были как хорошие времена, так и плохие. Но в последние, самые последние, годы его отношение к ней и своей работе перешло в какую-то новую стадию. И вот… Скарпетта думает о письмах доктора Селф. Скорее всего Марино предполагает, что она уже видела их. В какую бы игру ни вовлекла его доктор Селф, он никогда не поймет ее и неизбежно проиграет.

— Слышала, как ты приехал. Опять поставил мотоцикл у двери. Имей в виду: если его заденет катафалк или фургон, виноват будешь сам и я тебя жалеть не стану.

— Пусть только кто попробует задеть, одним мертвецом станет больше. Так что этим мудакам-похоронщикам лучше смотреть куда едут.

Мотоцикл Марино — судя по реву, способный сломать звуковой барьер, — стал еще одним пунктом разногласий. Он ездит на нем к месту преступлений, в суд, в полицию, в службу «Скорой помощи», к свидетелям, а возвращаясь, оставляет не на стоянке, но у служебной двери, к которой привозят тела.

— Мистер Грант еще не прибыл? — спрашивает Скарпетта.

— Прикатил на каком-то дерьмовом пикапчике со своей дерьмовой лодчонкой, сетями, ведрами и прочей ерундой. Здоровенный сукин сын и черный, как деготь. Нигде таких черных не видел, как здесь. Как говорится, кофе без капли сливок. Не то что в нашей старой доброй Виргинии, где Томас Джефферсон спал вместе с прислугой.

У нее нет настроения отвлекаться на провокации.