Золотой вулкан - Жюль Верн

Билл Стелл не обманывал, когда говорил, что деревенские постоялые дворы были лишены удобств и едва дотягивали до <таких>, где обыкновенно ночует бедный люд. Но и здесь свободных мест не было. Скаут распорядился установить палатки под деревьями, подальше от общего лагеря, где царило вавилонское столпотворение[53].

Разбив палатки, перенесли в них одеяла и меха из саней. Растопили печки. Если и пришлось удовлетвориться холодной говядиной, то напитки были горячими: чая и кофе было вдоволь. Оставшись наконец одни, сестра Марта и сестра Мадлена помолились за своих заботливых соотечественников и, завернувшись в одеяла, уснули, прижавшись друг к другу.

Население второй палатки продолжало бодрствовать в клубах табачного дыма. Печурки раскалились докрасна, и это было хорошо, поскольку ночью ударил мороз градусов в семнадцать.

Нетрудно представить себе, как настрадались все эти сотни мужчин, женщин и детей, не сумевшие найти в деревне пристанище и измотанные первыми же километрами странствия, которое показалось им теперь бесконечным.

На другой день рано утром Билл Стелл приказал собрать палатки. Надо было выступать, пока не рассвело окончательно, чтобы оказаться на Чилкутском перевале раньше остальной толпы.

Стояла все та же морозная и сухая погода, и если учесть продолжавшееся похолодание, это было намного лучше, нежели налетавшие вдруг заряды снега и вьюги, столь опасные в высоких широтах Северной Америки.

Сестра Марта и сестра Мадлена покинули палатку первыми и перенесли свой скромный багаж на сани. Позавтракав, а точнее выпив по паре чашек горячего чая или кофе, люди расселись по саням, и мулы зашагали вперед, усердно поощряемые бичами погонщиков.

Скорость движения не могла быть большей, нежели накануне. Чем ближе к вершине массива, тем круче становился подъем. Скаут совсем не напрасно заменил мулами собак и оставил их для спуска к озерам. Для мулов возложенная на них работа не была слишком тяжелой; им оказалось вполне под силу тащить нарты по этой ухабистой, каменистой дороге, которая, если бы вдруг ударила оттепель, оказалась бы еще труднее.

Так же, как накануне, Бен Реддл и его кузен сочли полезным пройти часть дороги пешком; чтобы разогреться, монашки время от времени слезали с саней и присоединялись к братьям.

Дорога, по обыкновению, была запружена толпой. Не исчезли и вчерашние колдобины и камни, делавшие ее столь тяжелой и заставлявшие то и дело останавливаться, порой надолго, чтобы распутать упряжки и растолкать чужие нарты. Скауту и его людям не раз приходилось пускать в ход кулаки.

У подножия склонов виднелись трупы — и не только животных. Под деревьями и на дне теснин валялись мертвые тела убитых холодом и усталостью переселенцев, брошенные под открытым небом, без креста и без могилы. Мужчины, женщины, дети, не способные двигаться дальше, валились на промерзшую землю, и поднять их не пытался никто. Сестра Марта и сестра Мадлена при поддержке спутников пробовали помочь некоторым, согревая их водкой, запас которой хранился у Скаута. Но что они могли сделать? Положение идущих осложнялось тем, что мало у кого имелось достаточно корма для лошадей, мулов и оленей: в районе, по которому пролегала дорога, связывавшая Скагуэй с озерами, фураж стоил страшно дорого; тонну сена продавали за четыре сотни долларов, а тонну овса — за триста. На счастье братьев, упряжки Скаута были обеспечены всем, и им не грозила опасность остаться на голодном пайке на северном склоне массива.

Добрая половина тягловых животных состояла из собак; с их кормежкой больших трудностей не возникало, ибо они способны были утолять голод падалью, из-за которой постоянно грызлись.

Подъем на Чилкут давался с большим трудом. Каждые четверть часа приходилось делать по две-три остановки, расчищая себе путь в густой толпе. В некоторых местах проход оказывался таким узким, что разборные лодки, которые люди везли с собой, надо было снимать с саней, а лошадей и мулов — проводить поодиночке. Все это отнимало много времени и вызывало постоянную путаницу упряжек.

Порою угол наклона дороги доходил до 45°, и тогда животные отказывались идти. Их подковы оставляли на окропленном кровью снегу глубокие рытвины.

В пять часов пополудни Скаут приказал каравану остановиться. Измученные животные больше не могли сделать и шагу, хотя нагружены были гораздо меньше остальных. Справа от дороги находился овраг, где росло множество хвойных деревьев. Они представляли собой надежное укрытие для палаток от сильных порывов ветра, которые могли принести потепление.

Билл Стелл хорошо знал это место, где ему не раз доводилось ночевать, и потому устройство бивуака совершалось своим обычным порядком.

— Существует ли опасность шквального ветра? — задал вопрос Бен Реддл.

— Да. Ночь предстоит беспокойная. И никакая мера предосторожности не будет лишней. Сюда вьюги затягиваются, словно в воронку.

— Но, — заметил Самми Ским, — как мне кажется, нас может выручить само направление оврага.

— Именно потому я и выбрал это место, — ответил Билл Стелл.

И он снова оказался прав. Пурга, начавшаяся в семь часов и прекратившаяся только в пять утра, была ужасной: из-за густо валившего снега в пяти шагах уже ничего не было видно. Поддерживать огонь в печках удавалось с большим трудом, ибо ветер загонял дым обратно; к тому же пополнять запас дров в такую вьюгу было делом небезопасным. Палатки, однако, устояли, хотя братьям пришлось бодрствовать немалую часть ночи, боясь, как бы не сорвало шатер, в котором спасались монашки.

Эта беда случилась с большинством палаток, установленных не в овраге, а у подножия склонов. Когда рассвело, стало очевидным, сколь велико было бедствие, обрушившееся на лагерь ночью: многие животные, порвав поводья и путы, разбежались; сани оказались перевернутыми, часть их упала в ущелье, на дне которого гремела река, а находившееся в них оборудование пришло в негодность. Потерпевшие весь этот урон переселенцы рыдали, моля о помощи, оказать которую им никто не мог.

— Бедные люди… бедные люди! — шептали монахини. — Что с ними теперь будет?

Скаут спешил. Предстояло восхождение на вершину Чилкута. Последовала команда выступать, и караван медленно двинулся в гору.

На рассвете вьюга внезапно прекратилась, что на северных широтах явление заурядное. Однако из-за принесенной с северо-востока массы воздуха столбик термометра вновь опустился до отметки —12°.

Снег покрыл землю толстым слоем, и она сделалась твердой как камень, что неизменно способствует лучшему скольжению нарт — правда, при условии, что склон не слишком крут… и Билл Стелл сказал об этом своим спутникам.