Тайна Муромской чащи - Михаил Каришнев-Лубоцкий

– Так-то, ребятки, будет лучше, – сказал, нагибаясь над корзиной, счастливый обладатель единственного билета, – ночку подремлете в заячьем облике, а утром я вас расколдую.

Говоря эти слова, Калина Калиныч на всякий случай перевязал верх корзины своим веревочным пояском: крест-накрест, несколько раз. После чего прислушался, уловил дружное похрумкивание и сопение двух дружков, улыбнулся, и, взяв корзину в руку, стал терпеливо дожидаться страшного чудовища по имени «Поезд».

Глава сороковая

Чудовище прибыло без опоздания: минута в минуту. Словно чувствуя присутствие на платформе станции Ворожейкино родственную нечистую силу, чудовище еще издали приветственно загудело и стало сбавлять ход, пока не остановилось возле Калины Калиныча.

Проводник Чайников, выглянув в окно и увидев одинокого пассажира с корзинкой в руках, выскочил в тамбур и открыл дверь.

– Поскорее, гражданин, сейчас отправляемся!

Чайников протянул руку, желая взять у старичка-пассажира корзинку и тем самым облегчить ему посадку в вагон, но упрямый дед в старомодных лаптях и рубахе-косоворотке еще крепче вцепился в свою корзину и стал карабкаться по неудобным и высоким ступенькам вверх самостоятельно.

Вышла из вокзальчика поглядеть в последний раз на любопытного старичка с двумя мальчишками ворожейкинская кассирша.

– А где мальчики? – протянула она удивленно, увидев, что старик садится в вагон один.

– Нет мальчиков, – ответил сердито Калина Калиныч, достигнув с трудом заветного тамбура.

Проводник Чайников заглянул в корзинку и засмеялся:

– Нет мальчиков, зато зайчики есть!

И, любезно открыв перед старым лешаком дверь в вагон, пригласил:

– Прошу! Есть свободная нижняя полка. Берегу специально для престарелых и пассажиров с детьми.

– Для нас, выходит? – переспросил странный старичок проводника и почему-то при этом кивнул на корзинку, – ну, спасибо.

Чайников закрыл наружную дверь, затем входную в салон и провел Калину Калиныча к свободной полке.

– Вот, пожалуйста! – сказал он и, дождавшись когда старичок усядется, бережно поставив рядом с собой корзину, спросил: – Вам куда?

– В Светлогорск, – ответил Калина Калиныч услужливому проводнику и протянул билет.

Услышав, что странный пассажир едет в Светлогорск, Чайников очень обрадовался:

– В Светлогорск?! Ну, тогда можете спать спокойно! Светлогорск – станция конечная, ее не проспите.

И он, кивнув на прощанье Калине Калинычу головой, ушел в свое служебное купе.

На противоположной от деда Калины лавке сидел большой грузный мужчина лет сорока пяти. Казалось, что мужчина спал, однако старый леший чувствовал на себе его цепкий взгляд из-под полуприкрытых век.

«Нехороший мне сосед достался, ох, нехороший… – подумал о нем Калина Калиныч, – притворяться любит…»

Состав дернулся, и мимо окна поплыли редкие станционные огоньки. Калина Калиныч нагнулся над корзиной и прошептал:

– Ну, ребята, кажется, поехали… Спите пока, и я вздремну.

Но Митя и Шустрик, не дожидаясь его приглашения, уже давным-давно спали. Калина Калиныч придвинулся поближе в угол, прислонился к стенке, и вскоре непритворный храп раздался в их купе. Мужчина, сидевший напротив, раздраженно выпрямился, посмотрел по сторонам и, увидев, что все вокруг спят, быстро пересел на лавку к Калине Калинычу. В купе было темно, однако мужчина разглядел на дне корзинки двух рыжеватых зайцев.

«Мне на следующей станции сходить, а такое жаркое дальше поедет…» – подумал он горько и еще раз воровски осмотрелся по сторонам. Все спали… Рука сама собой потянулась к корзине, вцепилась в плетеную ручку. «Лишь бы успеть сойти, – думал жулик, приподнимаясь медленно с лавки, – сойду, а там поминай как звали! Не один леший этих зайцев не отыщет».

Мужчина встал и, крепко держа обеими руками корзину, на цыпочках двинулся в соседний вагон. Дверь в тамбур скрипнула, и вор исчез. Калина Калиныч сонно почмокал губами, поуютней прижался щекой к вагонной стенке и принялся рассматривать второй увлекательный сон. В вагоне было темно, пахло сырой древесиной и плесенью, и все это напоминало старому лешаку родной и любимый трухлявый пень. Калина Калиныч спал и даже не чувствовал мерного покачивания вагона на стыках рельс и судорожного подергивания состава во время частых и коротких остановок. А поезд мчался сквозь тьму, унося его все ближе и ближе к Светлогорску и все дальше и дальше от несчастных и заколдованных Мити и Шустрика.

Глава сорок первая

Они проснулись от яркого электрического света и громких незнакомых голосов. Разговаривали двое: мужчина и женщина.

– Насть, а Насть! – звал мужской голос, – гляди, что я достал!

По полу зашлепали чьи-то босые ноги, и вскоре над Митей и Шустриком показалась женская голова, вся утыканная металлическими трубками.

– Аркашенька! – радостно пропищала голова. – Золотце ты мое! И как только ты догадался их купить?!

Митя и Шустрик навострили уши: не может такого быть, чтобы Калина Калиныч их продал!

Но мужчина честно признался и тем самым развеял все сомнения:

– А я не покупал их. Дед какой-то в вагоне корзину оставил. А я и того… взял.

«Врет, – подумал Шустрик, – не мог дедушка нас оставить.»

Не поверил мужчине и Митя. Он привстал на задние лапы и высунул нос из корзины, желая получше рассмотреть обманщика и вора, а заодно и место, где он находился теперь вместе с Шустриком.

– Гляди, какой любопытный! – показала жена мужу на торчащий из корзины заячий нос. И вдруг предложила: – Давай зажарим его! У Коленьки как раз именины.

Услышав эти слова, Митя без сил плюхнулся на дно корзины, а Шустрик подумал: «Надо расколдовываться, а то поздно будет…»

Но как ни старался Шустрик, какие только волшебные слова не произносил, у него ничего не получалось. Слишком хорошо умел колдовать Калина Калиныч! Снять его заклятье мог только такой же чародей, как он сам, а Шустрик… Шустрик был бессилен!

Меж тем хозяин дома, обдумав предложение жены приготовить жаркое, произнес не совсем уверенно:

– Ну что ж, зажарить можно… Только ведь у нас кабанчик в чуланчике лежит?

– А шкурки на шапку! – Хозяйка упорно добивалась своего, и Митя с Шустриком чувствовали, что уже не жар, а ледяной холод обдает их от лап до хвоста. – У Коленьки как раз нет новой шапки!

Хозяин, казалось, не спорил с женой, а соглашался, однако вывод у него получался совсем другой.

– Да, шапку Николаю надо, растет парень. И шкурки хороши, не мешало бы сшить… Только я этих зайцев лучше Вырубалкину, завскладом нашему, отнесу. В подарок.

– В подарок?! – Хозяйка ахнула и подавилась. Несколько секунд было тихо, но вот голос ее снова прорезался: – В подарок?! Этому ироду!?

– Нужному человеку. Он мне лесу за них на дачу отпустит. – Хозяин помолчал немного, потом добавил: – А дача – это покрупнее зайца зверь!

Хозяйка обдумала слова мужа и облегченно вздохнула:

– Ну что ж, делай, как знаешь. И то правда: кабанчик еще весь целехонький лежит, а Колька и без заячьей шапки побегает. Еще заячью не трепал обормот!

И она, выключив свет, снова легла спать. Улегся вскоре и хозяин.

Только Митя и Шустрик не смогли уже сомкнуть глаз. Тщетно пытались они прогрызть дыру в корзине или хотя бы сорвать переплетенные крест-накрест ремешки и веревки. Жулик для надежности обмотал всю корзину медной проволкой, и бедный Шустрик ничего не мог с ней поделать. Когда старый Калина Калиныч объяснял лешакам-внучатам свойства меди, Шустрик прогулял с буйным ветром в обнимку весь урок. И вот теперь ему и его товарищу по несчастью Мите приходилось расплачиваться за тот прогул такой страшной ценой! Шустрик понял, какую непоправимую ошибку он совершил, и, ткнувшись розовым носом в пушистый Митин бок, зарыдал беззвучно и горько.

Глава сорок вторая

Утром первым к Мите и Шустрику подошел сынок жулика Колька. Он заглянул в корзинку и радостно завопил на весь дом:

– Ура-а!.. Зайчики!.. – разбудив своим воплем отца и мать.

– Ну, зайцы, ну и что? – сердито проворчала хозяйка и, встав с постели, пошла во двор выгонять корову в стадо.

Когда мать вышла, Колька боязливо спросил у отца:

– А можно я их за уши потрогаю?

– Потрогай, – милостиво разрешил папаша.

Мальчишка сунул руку в корзину и ухватил первого попавшегося зайца за уши. Им оказался Митя. Он судорожно задрыгал всеми четырьмя лапами, но Колька крепко держал его за удобные для такого дела лопушки. В другое время Шустрик расхохотался бы, увидев такую картину, но сейчас ему было не до смеха. Да и видел ли кто-нибудь хохочущего зайца?

«Цап!» – цапнул Шустрик мальчишку за руку. Не столько от боли, сколько от страха и неожиданности, мальчишка оглушительно заревел и, разжав пальцы, выпустил Митины уши на свободу.

– Кусается? – спросил отец сына. И сам же ответил себе: – Кусается. Не любит, когда за уши дерут.