День Шакала - Фредерик Форсайт

— Пожалуй, — кивнул англичанин. — А винтовку с патронами я заберу сейчас. Во вторник или в среду дам о себе знать.

Бельгиец раскрыл было рот, но заказчик опередил его.

— Помнится, я вам должен еще семьсот фунтов. Вот, — он обронил на стол несколько пачек, — вот пятьсот из них. Двести получите, когда я заберу остальное.

— Merci, monsieur,[33] — сказал оружейник и упрятал в карман пять стофунтовых пачек. Он разобрал винтовку, бережно укладывая части ее в обитые зеленым сукном отделения чемоданчика. Патрон с разрывной пулей он завернул в бумажную салфетку и подложил к ветоши и щеткам. Потом закрыл чемоданчик, с виду совершеннейший «дипломат», и подвинул его к заказчику. Тот взял чемодан и принял протянутую пачку патронов. Г-н Гоосенс с любезной улыбкой проводил его до дверей.

В бар на улице Нев Шакал явился после шести; его уже ожидали. Кивком указав на свободный столик в углу, он прошел туда, сел и закурил. Бельгиец подсел к нему через несколько секунд.

— Сделали? — спросил убийца.

— Да, все сделано. И смею сказать, сделано на славу.

Англичанин протянул руку.

— Покажите, — велел он. Тот встряхнул пачку «бастос», извлек и закурил сигарету, потом покачал головой.

— Вы меня извините, сударь, но здесь люди кругом. Да и освещение не то, а их надо рассмотреть толком, особенно французские. Они у меня в студии.

Шакал холодно поглядел на него и кивнул.

— Ладно, раз так, поедем к вам.

Они вылезли из такси на углу улочки, где находилась студия. Вечернее солнце еще светило и грело вовсю, и даже на узенькой, тенистой улочке Шакал остался в своих круговых защитных очках. Навстречу им попался лишь скрюченный ревматизмом старик: он брел опустив голову.

Бельгиец первым сошел по ступенькам, достал кольцо с ключами и отпер дверь. Внутри было почти по-ночному темно; тусклый свет едва пробивался между безобразными фотографиями, наклеенными на окно возле двери. Смутно виднелись стол и стул. Хозяин, а за ним и гость прошли за бархатные занавеси в студию. Фотограф зажег верхний свет, вынул из кармана коричневый конверт и разложил его содержимое на круглом столике красного дерева, служившем для портретных съемок. Столик он выдвинул на середину комнаты, ближе к свету, а дуговые лампы над помостом в дальнем углу включать не стал.

— Пожалуйста, сударь, — он широко улыбнулся, указывая на разложенные удостоверения. Англичанин взял одно из них — свои водительские права с новой вклейкой; насколько он мог судить, подделка была выполнена превосходно; да тут ничего особенного и не требовалось.

Затем Шакал поднял к глазам французское удостоверение личности на имя Андре Мартена, пятидесяти трех лет, уроженца Кольмара, проживающего в Париже. В уголке было его маленькое фото — фото Шакала, постаревшего лет на двадцать, седые волосы бобриком, вид глуповато-смущенный. Замызганное, захватанное удостоверение, документ рабочего человека.

Третье он рассматривал дольше и внимательнее. Фото на нем было другое, как и дата выдачи — на несколько месяцев позже: ведь будь документы настоящие, их бы не в один день обменяли. На фото снова был он самый, снятый две недели назад; но рубашка потемнее, лицо, поросшее щетиной. Фотография была искусно, тонко отретуширована, и казалось, что на двух документах два разных снимка, разного времени. А сделаны оба документа были мастерски. Шакал спрятал их в карман вместе с правами и поднял глаза.

— Отлично, — сказал он. — То что надо. Поздравляю с удачей. Кажется, я вам должен пятьдесят фунтов.

— Совершенно верно, сударь. Merci. — Фотограф выжидательно смотрел, как англичанин достает из кармана приготовленную пачку — десять пятифунтовых кредиток; но тот задержал их в руке и сказал:

— Помнится, было еще одно маленькое условие?

Бельгиец изобразил недоумение на лице.

— Какое, сударь?

— Что вы вернете мне прежнюю вклейку: она мне нужна.

Теперь не оставалось сомнений, что фотограф валяет дурака. Он изумленно поднял брови, будто наконец понял, о чем речь, отвернулся и прошелся по комнате, заложив руки за спину и склонив голову как бы в раздумье.

— Об этой бумажонке, сударь, хотелось бы поговорить отдельно.

— Вот как? — вопросительно проронил англичанин, не выказав ни малейшего волнения. Лицо его было неподвижно, лишь глаза затуманились, словно он углубился в свои мысли.

— Дело в том, сударь, что эта прежняя вклейка из водительских прав с вашим, должно быть, подлинным именем — она не здесь. Нет, нет, — он успокоительно вскинул руки, хотя англичанин и ухом не повел, — она очень надежно спрятана. Она в моем банковском сейфе, шифр знаю я один. Видите ли, сударь, человек моей профессии вынужден принимать предосторожности, так сказать, подстраховываться.

— Я вас слушаю.

— А почему бы нам, досточтимый сэр, не договориться с вами по-деловому: я вам так и быть уступлю эту бумажку, а вы мне заплатите сумму, несколько превышающую вышеупомянутые пятьдесят фунтов?

Англичанин слегка вздохнул, как бы сетуя на то, что люди так склонны усложнять жизнь себе и другим. Никакого интереса к деловому предложению он не проявил.

— Вас разве не устраивает? — обиженным голосом спросил фотограф. Он разыгрывал свою партию как по нотам: вокруг да около, тонкие намеки… скверный детективный фильм, да и только.

— Обыкновенный шантаж, — заметил англичанин без тени укора, безразлично констатируя факт. Но бельгиец возмутился.

— Помилуйте, сударь! Шантаж? Это вы мне? Да ничего подобного: шантаж — это когда от вас не отстают, а я предлагаю вам однократную сделку. Вы мне — деньги, а я вам — целый пакет со всякой всячиной. У меня ведь там в сейфе не только вклейка из ваших прав, а вдобавок фотографии остальных документов и все негативы ваших снимков, в том числе, увы, — он развел руками в знак раскаяния, — увы, один, где вы сняты без грима, я успел и такой сделать. И я убежден, что если все это попадет в руки английской и французской полиции, то у вас будут неприятности. Вы же явно из людей, которые привыкли откупаться от неприятностей…

— Сколько?

— Тысячу фунтов, сударь.

Англичанин поразмыслил над предложением очень спокойно и как бы вчуже.

— Да, пожалуй, ваш пакет этих денег стоит, — признал он.

Бельгиец расплылся в улыбке.

— Счастлив это слышать, сударь.

— Но дело не выгорит, — заметил англичанин, точно продолжая обдумывать ситуацию. Зрачки его собеседника сузились.

— Почему же? Не понимаю. Раз вы согласны, что лишнего я не запрашиваю, то в чем же препятствие? Я — вам, вы — мне, что тут такого особенного?

— По двум причинам, — мягко отвечал заказчик. — Во-первых, где гарантия, что вы не скопировали негативы, чтобы потом продолжать вымогательство? Во-вторых, почем я знаю — может, вы отдали пакет на хранение другу, а тот возьмет да решит, что ему тоже не помешает тысяча фунтов?

Бельгиец облегченно вздохнул.

— Всего-то навсего? Зря опасаетесь. Зачем бы я стал доверять кому-нибудь пакет — вдруг да он и правда заартачится? А вас на один испуг не возьмешь, вам за ваши денежки подавай документы и снимки. Так что они у меня под рукой, в моем, повторяю, банковском сейфе. И насчет дальнейшего вымогательства вы напрасно. Фотокопия вашего именного листка из водительских прав английским властям без надобности — да если вас и поймают с поддельными правами, так оштрафуют и все, какой вам смысл мне дальше платить? Или взять французские документы: ну, узнают тамошние власти, что какой-то англичанин разъезжает по Франции с фальшивыми документами на имя Андре Мартена, — ну, может быть, арестуют вас.

Сейчас-то это вам ни к чему, но если я снова начну к вам приставать, то вы эти документы выбросите и закажете другие, оно дешевле. И тогда ищи-свищи Андре Мартена: его уже и в помине нет, как не бывало.

— А почему бы мне и сейчас так не поступить? — по-прежнему задумчиво спросил англичанин. — Ведь новые документы и правда обойдутся дешевле — те же сто пятьдесят фунтов, не больше.

Фотограф поднял палец.

— Я делаю ставку на то, что для вас время — деньги. Документы Андре Мартена и мой молчок потребуются вам в ближайшее время и ненадолго. А пока еще вам изготовят новые документы — да они ведь наверняка будут хуже этих, эти-то превосходные, и они уже у вас в руках. А мой молчок обойдется вам в тысячу фунтов.

— Ну что же, изложено внятно. А почему вы думаете, что у меня с собой есть тысяча фунтов?

Фотограф терпеливо улыбнулся: он, мол, знает все ответы на все вопросы, но если любезный друг в этом сомневается, то пожалуйста.

— Сударь, вы — английский джентльмен, это сразу видно. А хотите выдать себя за пожилого французского рабочего. По-французски вы говорите почти без акцента, но чуть-чуть похоже на эльзасцев — я потому и поставил Андре Мартену место рождения Кольмар. Итак, вы проезжаете по Франции под видом Андре Мартена — великолепно, гениально! Кому придет в голову такого Мартена обыскивать? Значит, при себе у вас будет что-то очень ценное. Может быть, наркотики? Очень нынче модное увлечение среди английской богемы. А Марсель — один из торговых центров наркобизнеса. Или бриллианты? Не знаю уж, но заняты вы, конечно, прибыльным делом. Английские милорды не обчищают карманы на скачках. Давайте мы, сударь, не будем в жмурки играть, а? Позвоните вашим друзьям в Лондон, попросите их перевести вам тысячу фунтов, мы завтра вечером обменяемся пакетиками, и вы — прыг-скок — отправитесь по своим делам, hein?[34]