Штамм 3. Вечная ночь - Гильермо Торо

Черные Утесы Негрила. Горная цепь Блэк-Хилс в Южной Дакоте. Месторождения нефти в Пуэнт-Нуаре, на западном побережье республики Конго.

В то же время Владыка почти достиг полного ядерного разоружения во всем мире. Взяв непосредственный контроль над вооруженными силами мира через направленное распространение вампиризма среди пехоты и офицеров командования, он теперь имел доступ к большей части мировых запасов. Окружение и устранение вооружения государств-изгоев, а также так называемого свободного ядерного оружия, заняли бы еще некоторое время, но конец был близок.

Владыка смотрел в каждый уголок своей Земной фермы и был доволен.

Владыка потянулся за посохом Сетракяна с головой волка, тем который нес вампир охотник. Трость когда-то принадлежала Сарду и была переделана, для вставки серебряного лезвия, когда трость открывалась. Сейчас это было не что иное как трофей, символ победы Владыки. Символическое количество серебра в серебряной ручке не беспокоило Владыку, хотя он проявлял большое внимание, чтобы не коснуться головы декоративного волка.

Владыка принес его в башню замка, самую высокую точку в парке, и вышел наружу в маслянистый дождь. За тонкими верхними ветвями оголенных крон деревьев, сквозь густую дымку тумана и тяжелого загрязнения воздуха, стояли грязные серые здания, Ист-Сайда и Вест-Сайда. В его тепло-чувствительных глазах ярко запечатлелись, тысячи и тысячи пустых окон смущенно смотревшие, как холодные, мертвые глаза павших свидетелей. Темное небо волновалось на верху, низвергая грязь на поверженный город.

Ниже Владыки, образуя дугу вокруг пьедестала стоявшего на скальном основании, стояли двадцать сильных хранителей замка. За ними, в ответ на мысленный вызова Владыки, на пятидесяти пяти акрах Большой лужайки собралось море вампиров, каждый с устремленными вверх черно-лунными глазами.

Нет веселья. Нет салюта. Нет ликования.Тихое и спокойное собрание; молчаливая армия, ждущая своих приказов.

Келли Гудуэдер появилась на стороне Владыки, и, рядом с ней, мальчик Гудуэдер. Келли Гудуэдер была вызвана; мальчик подошел из чистого любопытства.

Указание Владыки, появились в голове у каждого вампира.

Гудуэдер

Ответа на вызов Владыки не было. Единственным ответом было бы действие. В свое время, он убьет Гудуэдера, сначала его душу, а затем и его тело. Он будет переживать невыносимые страдания.

Он бы убедился в этом

До его переименования в конце двадцатого века, запланированным обществом, Остров Рузвельта был домом для пенитенциарной системы города, его сумасшедшим домом, его больницей для больных оспой, и был ранее известен как остров благополучия.

Остров Рузвельта всегда был домом для изгоев Нью-Йорка. Фет был таким сейчас.

Он решил, что предпочитает жить в изоляции на этом узком, длинной в милю острове, посреди Ист-Ривер, чем проживать в городе разрушенном вампирами или зараженных районах. Он не смог бы жить в оккупированном Нью-Йорке. Очевидно, боящийся реки стригой мог решить, что этот небольшой спутник острова Манхэттена бесполезен, и таким образом, вскоре после захвата они очистили остров от всех жителей и подожгли его. Кабели к трамваю на Пятьдесят девятой улице были обрезаны, и Мост острова Рузвельта был разрушен на месте остановки в Куинсе. Метро линии F все еще проходило через остров ниже реки, но станция Острова Рузвельта была навсегда замурована.

Но Фет знал другой путь в от подводного тоннеля до географического центра острова. Тоннель построенный, для обслуживания необычной системы труб пневмопочты островного сообщества сбора мусора и отходов. Большая часть острова, включая его некогда высокие жилые дома, с великолепным видом на Манхэттен, была в руинах. Но Фет нашел несколько не разрушенных помещений в роскошном жилом комплексе построенным вокруг Октагона, раньше главное здание старого сумасшедшего дома. Там, хорошо спрятанный среди разрушения, он заблокировал верхние разрушенные этажи этажи и поселился в четырёх комнатах на нижнем этаже. Вода и электрические трубы под рекой не были разрушены, однажды сеть района была отремонтирована, у Фета была еда и питьевая вода.

Под покрытием дневного света контрабандисты высадили Фета и Российскую ядерную бомбу в северном конце острова. Он вытащил тележку на колесах из хозяйственного магазина, которую спрятал в больничном сарае около скалистой береговой линии и покатил оружие, его рюкзак и маленький кулек Пенополистирола под дождем в своё укрытие.

Он был очень рад видеть Нору, даже немного закружилась голова. Это случится на обратном пути. Кроме того, она была единственной, кто знал, что он встречался с Русскими, и поэтому он прибыл со своим большим призом на буксире, как мальчишка со школьным трофеем. Его чувство выполненного долга было усилено волнением и энтузиазмом, он знал, что она ему покажет.

Однако, когда он подошел к обугленной двери, которая вела внутрь в его скрытого подземного убежища, он нашел, что дверь была приоткрыта на несколько дюймов. Нора Мартинес никогда бы не сделала такой ошибки. Фет быстро достал меч из сумки. Он должен был втащить телегу внутрь, что бы спрятать её от дождя. Он оставил её в поврежденной огнем прихожей и спустился с частично расплавленного лестничного пролета.

Он вошел в открытую дверь. Его убежище не требовало большой безопасности, потому что было хорошо спрятано и потому что, кроме редкого морского контрабандиста, рискующего проехать вдоль внутренней части Манхэттена, почти, никто и никогда больше не ступал на остров.

Запасная кухня была свободной. Фет жил в основном на закусках, сворованной и запасенной в первые месяцы осады, крекеры, мюсли, бисквиты у которых или подходил или уже прошел срок годности. Вопреки широко распространенному мнению, они не станут несъедобными. Он боялся, что пламя не достаточно горячее, что бы безопасно приготовить рыбу.

Он двинулся через спальню после быстрой проверки туалетов. Матрас на полу, ему был очень хорошо с ним, пока возможность приезда Норы с ночевкой, не заставила его охотиться за каркасом кровати. Запасная ванная, где Фет держал оборудование для охоты на крыс, которое он спас из своего старого магазина электроники на Флэтленде, несколько инструментов его бывшего призвания, с которым он был неспособен расстаться, иначе чувствовал пустоту.