По закону подлости - Марина Серова

Я с удовольствием растерла занемевшие руки и, расслабившись, поудобнее устроилась на диване.

— Ты не обижайся на меня, — пустился в объяснения Мандибуля. — Мне с тобой вот так, — он провел ребром ладони по горлу, — в натуре, вот так переговорить нужно, а я вас, баб, знаю. Вас нужно сначала мешком по тыкве съездить и только потом объяснять, чего хочешь, иначе вы понимать не способны. Конституция такая.

— Какая еще конституция? — переспросила я, напрягаясь для того, чтобы высказать этому хаму кое-что приятное.

— А такая, — вяло высказался Мандибуля. — У вас вся жизнь как один критический день. Что-то недодумано в вашей конструкции, точно тебе говорю.

Открылась дверь, и в комнату вошел Геноцид с трехлитровой банкой, наполненной розовым вином.

— Винишка крепленого вмажем, что ли, для тонуса? — спросил меня Мандибуля. — Или у меня тут еще вишневый компот где-то есть. — Он потыкал пальцем вверх, имея в виду шкафчик. — Если ты трезвенница, то и это можно устроить.

Потянувшись, он взял стул и поставил его перед нами. Не глядя поднял руку вверх, открыл на ощупь навесной шкафчик и вынул из него две эмалированные кружки.

— Для тонуса выпью запросто, а за знакомство с тобой не буду, — дружелюбно ответила я, краем глаза замечая, что пистолет очень аппетитно выглядывает из кармана Мандибули, а сам Мандибуля ведет себя как-то расслабленно.

Геноцид, пряча глаза и имея вид самый дурацкий, потому что очень старался показать, что со мною незнаком, хотя это было и глупо, вышел из комнаты, но почти сразу же вернулся с миской слив.

— Ну давай, — Мандибуля махнул рукой, Геноцид вышел и плотно прикрыл за собою дверь.

Мандибуля разлил вино, поднял свою кружку и, в три глотка осушив ее, крякнул, вытерев рот ладонью.

Я не стала подражать всяким невоспитанным мужланам, отпила немного, держа кружку обеими руками, потому что при желании любой предмет может стать оружием, даже такой утилитарный.

— Ну что, так и будешь молчать? — повернулся ко мне Мандибуля и убрал с лица радостную улыбку. — Планы изменились, что ли? А почему тогда я не в курсах?

— А можно узнать, о чем ты вообще говоришь? — спросила я, неожиданно заводясь и не желая скрывать этого. — Тебе от меня что конкретно нужно? Или тебе поговорить не с кем? Заведи себе попугая!

— Ты зачем приехала в кемпинг?! — вдруг заорал Мандибуля, приблизившись ко мне вплотную, так что мне пришлось даже отпрянуть. — Только не ври, что отдыхать! Так не отдыхают!

— Согласна, — кивнула я, — а тебе-то что до этого?

Мандибуля помолчал, потом, сопя, вынул из кармана порыжевшей футболки мятую пачку сигарет «Мальборо лайт» и дешевую зажигалку. Пачку он протянул мне.

— Ты курить-то умеешь? — спросил он.

— Еще бы! — ответила я, беря сигарету и прикуривая от поднесенной зажигалки.

— Я понимаю, что из-за этого некстати подвернувшегося покойника поднялся небольшой кипеш, — проговорил Мандибуля, пуская дым в потолок. — Может, ты была и права, что ушла в подполье. Но сколько же можно темнить, а? А верно, что менты подозревают тебя? — без перехода спросил он, бросая на меня пронзительный взгляд.

Я помимо желания облизнула губы и едва не выругалась. Еле сдержавшись, хмуро ответила:

— Есть у них такая смешная идейка. Не самая, конечно, лучшая, надо признаться.

— А когда у них бывали хорошие идеи? — искренне удивился Мандибуля. — Менты — они и в Африке менты. Ну хватит лирики. Короче: как я понимаю, деньги должны быть у тебя. Верно я скумекал?

Я с интересом посмотрела на него и промолчала.

Мандибуля крепко сжал губы, вскочил с дивана и пробежал взад-вперед по комнате.

Дверь приоткрылась, и показалось вытянутое красное лицо Геноцида.

— Чего тебе? — рявкнул на него Мандибуля, и Геноцид, вздрогнув, исчез, прикрыв за собою дверь.

— Я тебя понимаю, — быстро заговорил Мандибуля, — конечно, говорить такие вещи опасно для здоровья, но я тебя раскусил. Ведь что получается, смотри…

Мандибуля от волнения даже затушил о столешницу свою сигарету и, тихо выругавшись, выдернул из пачки другую.

— А получается у нас с тобой, мамочка, интересная такая картинка.

Мандибуля взял себя в руки и сел на прежнее место.

— Я не спрашиваю, для чего ты слила Валерия. Если это не помешает нашему делу, то пусть это останется твоей маленькой тайной. Все будет нормалек, без обмана. Если хочешь видеть товар — в любое время. — Мандибуля бросил взгляд в окно и уточнил: — Начиная с утра, конечно.

Он замолчал и взглянул на меня. Я тоже продолжала молчать, потому что поняла две важные вещи.

Точнее, одну важную, а вторую важнейшую.

Получалось, что мой друг Мандибуля — разыскиваемый Азизбегяном продавец и максимум к обеду мне нужно найти сто тысяч долларов, чтобы моя умная головка удержалась на красивой шейке.

Сообразив это, я задумчиво погладила себя по шее.

Если Мандибуля уверен, что я покупатель, то где же настоящий покупатель? Или сделка по каким-то неизвестным для Мандибули причинам сорвалась, или покупатель просто не может встретиться с ним.

Мандибуля, прищурившись, смотрел на меня и все ждал, что я ему скажу, а я продолжала молчать.

— Эти вечно пьяные братки — твоя охрана? — спросил Мандибуля. — Можешь не отвечать. Как только я тебя увидел сегодня у Витьки, сразу все понял. Да и сам Витька признался. А иначе и не объяснишь все дела.

— Ты о чем? — устало спросила я.

Флегматизм я демонстрировала внешне. Внутри я быстро соображала, и первой мыслью было, разумеется, как бы мне отсюда удрать с наименьшими для себя, родной, потерями.

— Я о чем! — с самодовольной улыбкой повторил Мандибуля. — Да все о том же! Не знаю уж, как мы разминулись на том перекрестке! Я, наверное, подъехал чуть раньше — и представляешь: там стояла красная «девятка» с тарасовскими номерами и рядом с ней какая-то мамочка!

— Да? — осторожно спросила я.

— Верняк! Я подкатил к ней, все как договаривались, представляюсь, а оказывается, что это вообще какая-то левая телка да еще с двумя ментами. Их, правда, в тот момент не было! Сезон, знаешь ли, сюда прет вся Россия. В следующий раз, когда приедешь за товаром, будет легче, мы уже друг друга будем хорошо знать.

Я вежливо промолчала, обдумывая вскрывшийся пласт информации. Мандибуля понял мое молчание по-своему.

— Товар хороший, ты не беспокойся.

Он встал и, повернувшись лицом ко мне, наклонился и двумя руками приподнял переднюю часть дивана, на котором мы до этого оба сидели, а сейчас я осталась одна. Если бы я даже захотела, то не успела бы вскрикнуть — так резко он все это проделал.

Ногой Мандибуля вытолкнул из-под дивана потертую спортивную сумку и уронил диван на место.

— Сейчас и посмотришь, — слегка запыхавшись, проговорил он и сел на свое место.

Нагнувшись, Мандибуля поднял сумку с пола и поставил себе на колени.

— Как я тебя не обнаружил, то сразу же стал звонить по всем адресам, — продолжил он, — мне говорят: «Нет, все о’кейно, они выехали, ждите». Тут, сама понимаешь, возникает сплошной жим-жим: вы клиенты для нас новые, мы продавцы для вас новые. Все имеют право друг друга подозревать, это, кстати, нормально, в слишком говенное время живем.

Мандибуля чиркнул «молнией» сумки и из вороха разных вещей достал плотный полиэтиленовый пакет, набитый белым порошком.

— Держи, — бросил он пакет мне.

Пришлось поймать.

— Так и будем перекидываться? — спросила я. — Ни на вкус, ни на глаз я не определю качество очистки. Вижу только, что достаточно белый, значит, должен быть хорошим. Или ты его зубной пастой покрасил?

— Смешно, — согласился Мандибуля и забрал пакет, — у нас постоянный канал, и нам нужны постоянные клиенты. Поэтому в качестве ты не разочаруешься. Фирма веников не вяжет!

Он убрал пакет обратно в сумку, а сумку поставил на пол.

— Я почему так и переволновался, что тебя не встретил. — Мандибуля ногой откинул сумку в сторону. — Нам нельзя терять лицо: канал нужно перерабатывать. Я даже к гоблинам сунулся, они тоже что-то про «герыча», ну героин то есть, говорили в шашлычной. Я подумал — не тебе, так им сдам, а они крупную партию не тянут, — Мандибуля презрительно скривился, — я намеками с ними перебазарил и все понял сразу — трепачи. А потом вдруг менты откуда-то высыпались, да не наши, а тоже леваки какие-то…

— А зачем ты сегодня полез к Валерии? — наконец нарушила я свое молчание, потому что молчать дальше уже было неприлично.

Мандибуля кивнул и рассмеялся.

— Я думал, что ты — это она, и пошел объясниться. Думал так: курьер пропал, что могло помешать? Убийство, конечно же. Мне показалось логичным, что, опасаясь слежки ментов, она сидит у себя и никуда не выходит. Я спокойно пришел и попытался поговорить, а она разверещалась так, словно я ее трахать собрался. Фантазии у баб, скажу я тебе, развиты чересчур, но только в одном направлении.