Сводный Тиран - Вероника Царева

протяжно выдыхает рядом со мной, прежде чем подняться со своего места. Мой рот открывается, слова застывают на кончике языка, но я ни хрена не говорю. Она — свежее мясо на этой тусовке, и я решаю не встревать.

Если он хочет подкатить к ней или трахнуть, то пускай, я не против. Это не мое дело. Мне все равно. Или, по крайней мере, должно быть все равно.

Он наклоняется и что-то шепчет ей на ухо. Он достаточно близко, чтобы, если она повернется под нужным углом, их губы соприкоснулись, и по какой-то причине это меня бесит.

Глупо, как же блядь, глупо.

Я пытаюсь заставить себя отвести взгляд, но не могу. Я прикован к ним, мне нужно знать наверняка, что Гера ничего не получит. Он что-то говорит, но она качает головой, движение медленные, и волосы падают на ее лицо. Она прекрасна, настолько прекрасна, что это вызывает тошноту.

Я хочу убрать эти пряди с ее глаз, поцеловать ее розовые губы и почувствовать ее крошечное тело под своим.

Затем, словно почувствовав мой взгляд, ее глаза поднимаются к моим. На долю секунды наши глаза встречаются… мир вокруг нас замирает во времени. Только она и я. Я больше не агрессор, а она не жертва моего гнева. Герман снова начинает говорить, и момент между нами заканчивается.

Я вижу, как ее губы складываются в слово "нет", а затем она выходит из комнаты, как велела ей Вика, оставив Германа в одиночестве. Он поворачивается, на его лице ослепительная ухмылка. Его ореховые глаза полны озорства.

Я не знаю, что бы я сделал, если бы он последовал за ней наверх. Он мой лучший друг, да, но я не думаю, что смог бы справиться с этим, не набросившись на него.

— Жалкая неудачница.

Вика прижимается ко мне сильнее, обнимает меня, пытаясь поцеловать в губы.

Да, нет. Я не целуюсь, а если бы и целовался, то это была бы точно не Вика. В ее губах побывало множество членов, а я не собираюсь целоваться с подобной особой.

Когда Лера исчезла из поля зрения, нет необходимости держать Вику у себя на коленях. Необходимость в ее присутствии исчерпана.

— Отвали от меня, — рычу я, отталкивая ее руки от себя, прежде чем скинуть ее на диван. Она так удивлена переменой в моем настроении, что чуть не падает с дивана.

Я чувствую себя грязным, из-за слов, которые сказала Вика и из-за того, что позволил ей так сидеть на мне.

— Малыш, что ты делаешь? Кость…

— Перестань называть меня малыш и вообще, держи мое имя подальше от своего грязного рта. Мы не пара. Ты сосешь мой член пару раз в неделю, и все. Рабочий рот не делает тебя девушкой, которая подходит мне. А теперь оставь меня в покое.

Я даже не смотрю на нее, хотя прекрасно знаю, что она на меня смотрит, метая кинжалы из глаз, возможно, она думает снять туфлю и попытаться заехать мне по лицу, ведь такое случалось уже ни раз.

Мне нужно выпить и подышать воздухом, я встаю с дивана и иду на кухню.

Это место похоже на свалку, повсюду открытые бутылки из-под спиртного разбросанные упаковки от еды, грязные стаканы свалены в раковине. На полу куча мусора, в то время как урна, стоящая в углу, совершенно пуста.

Мудаки. Хотел бы я посмотреть на лицо своего отца, если бы он пришел домой, когда тут такой бардак. Он бы меня убил.

Нужно заказать клининг.

Не обращая внимания на все это, я иду прямо к бутылке виски, нахожу себе стакан и наполняю его до краев. Я беру стакан, но бутылку решаю оставить, ведь взять ее с собой, это слишком опасно, я не хочу повторения того, что случилось той ночью, когда я напился.

Лере не нужно, чтобы у нее появились новые представления о том, какой я человек.

Тяжелая рука ложится мне на плечо, и я разворачиваюсь, готовый ударить того, кто ко мне подошел, но обернувшись, я вижу Германа. На его лице читается озабоченность.

Какого хрена он вообще со мной трется?

Мы слишком разные. Мы вообще не должны быть друзьями, не должны даже находиться в одних кругах, и все же я не променяю этого ублюдка ни на кого.

Глава одиннадцатая

Он…

— Она очень зла на тебя, — говорит друг, как будто я этого еще не знаю.

— Да. И что? — я безразлично пожимаю плечами. — Что ты хочешь этим сказать? Я тоже разозлился, когда узнал, что она наговорила обо мне. Не дай ее невинным глазам одурачить тебя, она просто притворяется, играет на чувствах.

Взгляд Германа немного расширяется, и я понимаю, что он потрясен моими словами. Обычно я не веду себя так с людьми, но с появлением в моей жизни Леры, я словно сорвался.

— Как долго ты собираешься играть в эти игры? Каков твой конечный результат? Должен ли я ждать, чтобы пробраться к ней, чтобы трахнуть ее, пока ты не сломаешь ее?.

Моя челюсть сжимается.

— Во-первых, это не игра, во-вторых, конечный результат давно мне известен. Я не остановлюсь, пока она не признает, что солгала. Пока я не почувствую, что она испытала достаточно унижений и разочарования.

Герман кивает.

— А что, если этого тебе не будет достаточно? Ее страдания не изменит прошлого. Она кажется милой девушкой. Вика сказала, что ее отец находится в наркологии, может быть, произошло какое что плохое в его жизни, о чем мы не знаем. Я могу это выяснить — если ты этого хочешь.

Я чувствую, как моя рука сжимается все сильнее вокруг стакана. Температура поднимается.

Заставляя дышать себя ровно, я делаю глоток темной жидкости, позволяя ей обжечь мое горло и осесть глубоко в желудке. Вместо того чтобы охладить мой пыл, сделать меня безразличным, она поджигает еще сильнее, заставляет меня пылать внутри.

— Она кажется милой девушкой, потому что она хочет, чтобы ты в это поверил. Хорошие девушки не лгут. Они думают о последствиях и не разрушают семьи. Лера не милая. А что касается прошлого, это, может, и не изменит того, что произошло, но мне точно станет полегче.

Я снова подношу стакан к губам и проглатываю остатки ее содержимого.

Мои внутренности снова окутывает тепло, тупая боль в груди становится менее заметной.

— А что насчет ее отца? Ты хочешь, чтобы я…?

Слова Германа прерываются, когда гаснет свет и в комнате становится темно.

Начинается паника, люди