Вечная ночь - Полина Дашкова

Глава восьмая

В казённой телогрейке поверх халата доктор Филиппова шла через больничный парк, от одного корпуса к другому, и бормотала себе под нос, так что со стороны её, наверное, вполне можно было принять не за врача, а за пациентку психиатрической клиники.

Вступать в диалог с неизвестным убийцей её научил профессор Гущенко.

— Не бойся. Поговори с ним. Он тебе ответит, рано или поздно. В какой-то момент ты почувствуешь его присутствие, услышишь его голос. Пусть это похоже на шаманство, на спиритизм, плевать. Неважно, как это выглядит со стороны. Продолжай говорить с ним.

В команде профессора Гущенко доктор Филиппова проработала пять лет. Команда числилась при НИИ МВД, занималась сбором и анализом данных по серийным убийцам, разрабатывала компьютерную поисково-аналитическую систему «Профиль». В команду входили психологи, психиатры, трассологи, судебные медики, следователи, оперативники и даже пара экстрасенсов. Очередной министр МВД, поклонник всего американского, загорелся идеей создать у нас в России аналог отдела бихевиористики при ФБР.

На Западе уже давно, с шестидесятых, существует институт профайлеров. Так называют особых специалистов в разведывательных службах или полиции. Профайлеры создают психологический портрет преступника, чтобы лучше представить его личность и предвидеть его действия. Работа психологов и психиатров может существенно помочь следствию. Бывали случаи, когда серийников удавалось вычислить и поймать исключительно благодаря точно составленному профилю.

У нас судебные психологи и психиатры работают с преступниками, которых уже поймали. Определяют для суда степень вменяемости. Сумасшедших не судят, их изолируют и лечат.

Профессор Гущенко Кирилл Петрович считался одним из лучших специалистов по серийникам не только в России, но в Америке и Европе. ФБР признало его методику чуть ли не самой эффективной. Методика эта называлась «Диалог» и предполагала максимально близкий контакт исследователя с убийцей, вживание в его образ, почти по системе Станиславского.

Формула «Я — это он» многим чиновникам МВД казалась мистической чушью и профанацией. Однако она работала, эта формула. Правда, кроме самого Гущенко, мало кто из психиатров выдерживал эту жуткую игру. Набирая команду, Кирилл Петрович проводил специальное тестирование коллег по собственной системе. Помимо профессиональных навыков, врач должен был обладать колоссальной интуицией, богатым гибким воображением, глубокой эмоциональной и чувственной памятью.

Доктор Филиппова и не подозревала, что обладает всеми этими качествами. Она раздулась от гордости, как пузырь. Ей льстило, что по результатам тестирования она оказалось такой гениальной. Ей хотелось поработать в одной команде с легендарным профессором Гущенко.

Тогда ещё Оля смутно представляла себе, каково это — влезать в кошмарные глубины сознания маньяков-убийц, шаг за шагом проходить вместе с ними все стадии их психозов. Рассматривать тела жертв, читать подробности увечий, как книгу. Изучать места преступлений и стараться понять кошмарный язык символов.

Детали убийства составляют шифрованное послание, в котором преступник сообщает о себе практически все. Надо только найти ключ к шифру. Надо представить себя на месте убийцы. И не свихнуться при этом.

Первым пациентом Оли оказался людоед Д. Он делал пельмени и котлеты из женщин. Он не получал удовольствия от мучений своих жертв, не пытал, не истязал. Просто убивал и съедал, как домашних животных. Мощный, широкоплечий, высокий, с грубым мужественным лицом, он легко знакомился с женщинами, приглашал в гости, поил водкой, спал с ними, потом сонной жертве быстро перерезал горло кухонным ножом. Он работал ветеринаром, жил в деревне, имел большой приусадебный участок, пользовался уважением соседей. Им, кстати, он иногда продавал недорого излишки свежего мяса, говорил, что это оленина.

У него не было ни трудного детства, ни проблем с потенцией. Он презирал женщин, считал их существами низкими, порочными. Утверждал, что каждая, даже самая добропорядочная особь женского пола в душе проститутка, и если не продаёт своё тело, то лишь потому, что недостаточно привлекательна. Истреблял их не только для удовольствия, но из принципа. Жизненная энергия — драгоценный дар. Низшие существа недостойны этого дара, они транжирят его на пустяки, пьют, курят, трахаются с кем попало. Надо рационально уничтожать их, отбирать жизненную энергию и поддерживать этим себя, высшее существо.

Убивая и поедая жертву, он получал мощный энергетический заряд. Все серийники это чувствуют и почти все говорят об этом. Поток энергии агонизирующей жертвы даёт огромную подпитку.

— Кажется, ты можешь все: летать, ходить по воде, двигать предметы взглядом. Это ни с чем не сравнимое чувство космического могущества невозможно забыть, от него невозможно отказаться, и когда оно постепенно уходит, ничего не остаётся, кроме поиска нового источника энергии.

Ещё один объект исследования, насильник-педофил К., нападавший на мальчиков и девочек от двух до двенадцати лет, был говорун. Его поимка стала прямой заслугой профессора Гущенко. Кирилл Петрович составил настолько подробный и точный профиль, что оперативникам оставалось только арестовать его.

К. мог часами рассказывать о том, как выслеживал жертву, как заманивал, насиловал, душил. Во время следственных экспериментов, показывая все на тряпичной кукле, испытывал сексуальное возбуждение.

— У детей энергия чистая, здоровая, — говорил он доктору Филипповой, — римские императоры были не дураки, когда принимали утром натощак порцию свежей детской крови, смешанной с грудным молоком.

Оля вынуждена была его слушать. Она сама выбрала такую работу. Профессор Гущенко никого силой в свою экспериментальную группу не тянул. Каждому предлагал хорошо подумать, прежде чем давать согласие. Педофил К. представлял собой отличный материал для исследования. Оля записывала его монологи на диктофон. Поскольку во время следственных экспериментов он становился особенно разговорчивым, она ездила вместе с группой, постоянно была рядом с чудовищем.

К. охотился за детьми в Подмосковье, в радиусе шестидесяти километров от кольцевой дороги. На охоту выходил в июне. Выбирал деревни, посёлки городского типа, самые бедные, где жили семьи беженцев и дети бегали без присмотра. Действовал расчётливо и осторожно. Изучал заранее место будущего преступления, продумывал каждую мелочь. Насиловал и убивал на природе, в лесу. Никогда не появлялся дважды в одном месте.

Во время первого следственного эксперимента Оля заметила, что чудовище, пристёгнутое наручником к оперативнику, держит свободную руку на ширинке. Говорит и мастурбирует. Она долго сдерживалась, а потом отбежала к кустам, и её вывернуло наизнанку.

— Ничего, бывает, — утешил её пожилой судебный медик, похлопал по спине, протянул пачку влажных салфеток и бутылку воды.

До сегодняшнего утра Оля не сомневалась, что никогда не вернётся к этому кошмару, и больше всего на свете хотела забыть. Она ушла из судебной психиатрии и думала, что навсегда.

— Ты не прячешь трупы, но и не выставляешь их напоказ. Бросаешь там, где тебе удобно. Не режешь, не поедаешь куски плоти. Твой кайф — не боль и даже не совокупление. Тебе нужен ритуал и близкий контакт с жертвой в момент агонии. Ты оглушаешь жертву ударом в затылок, раздеваешь, душишь руками, срезаешь прядь волос на память, а потом обливаешь маслом и больше не прикасаешься к телу. Нигде, ни на одежде, ни на коже трупов, ты не оставляешь следов. Ты почти спокоен. Мозги твои работают чётко. У тебя припасён фонарь или даже очки ночного видения. Ты убиваешь глубокой ночью, в лесу, в темноте. Да, я почти уверена, ты имеешь очки ночного видения. Свет фонарика, мелькающий в лесу, кто-то может заметить с шоссе. Единственное, что ты позволяешь себе, — топтать и ломать кусты, пинать ногами стволы деревьев. Несколько минут дикого буйства. Что это? Злоба? Радость? Выхлоп энергии, которая переполняет тебя сразу после убийства? Или приступ отчаяния оттого, что ты не можешь обуздать свою жажду и опять делаешь это? В который раз? Ты убивал и раньше. Ты переступил черту очень давно, много лет назад. Была самая первая жертва, девочка, твоя ровесница или моложе. С ней ты впервые осознал свою страшную, непоправимую мужскую ущербность. Наверное, она смеялась над тобой, и ты не выдержал. Никто тебя, хорошего мальчика, ни в чём не заподозрил, но ты пережил жуткий страх, ты целую бурю пережил один и никому не мог рассказать об этом. Потом ты учился, работал, внешне ты был спокоен, успешен. Но оставался совершенно одиноким человеком, таким одиноким, что создал своё второе «я». Ты существуешь в двух лицах, живёшь двумя жизнями. Возможно, в своей внешней, дневной жизни ты очень смутно помнишь, что было ночью, и не отличаешь сна от яви. В той, другой реальности всё перевёрнуто с ног на голову. Свет кажется тьмой, тьма — светом. Твой личный антимир. Там ты убиваешь и уверен, что делаешь благое дело. Здесь ты виртуозно заметаешь следы и продолжаешь жить как добропорядочный гражданин, уважаемый член общества.