Скорбная братия. Драма в пяти актах - Петр Дмитриевич Боборыкин

Квасова. А я так совсем измучилась. (Присаживается.) Метранпаж на меня рассвирепел. Три раза заставлял формы перетаскивать. В форме-то больше пуда весу, да…

Страндина. Чайку попьем?

Квасова. Чайку-то?.. Надо бы… (Подходит к комоду и достает чайный ящик.) Ни чуточки нет. Только два куска сахару.

Страндина. А финансы как?

Квасова. Я на экваторе. Мы думали сегодня расчет будет, ан, выходит, подожди.

Страндина. Уж это всегда.

Квасова. У вас в переплетной лучше. Вы сами себе господа.

Страндина. Велик барыш! Десяти рублей не приходится на человека.

Квасова. Тяжкие грехи!.. Ха, ха, ха! Ничего, нынче побудем на антониевой пище, а завтра расчет; коли не заплатят, мы бунт подымем в типографии.

Страндина. Вам все-таки кормиться можно… А вот Красихина-то без работы осталась. Хорошо еще, что Элеонский деньги-то выручил. Видела ты его?..

Квасова. Нет.

Страндина. Видно, закутил. Никто его не видал. Он только зашел к Красихиной, отдал деньги, да Категорийского куда-то водил к месту определяться.

Квасова. Я ему тогда говорила, чтобы он не ходил к Карачееву. Все на меня накинулись… И он закричал… Так мне больно было!

Страндина. Есть оказия огорчаться… Этак двух дней не проживешь. Меня обругают, а я сдачи дам. Я вот как рассуждаю… Так, значит, чаю нема?

Квасова. Нема.

Страндина. Я спать залягусь. Только, пожалуйста, ты меня завтра разбуди, как пойдешь в типографию.

Квасова. Хорошо. Погоди, у меня тут в комоде осталось что-то съестное. (Идет.)

Страндина. Давай, давай!..

Квасова. Два пирожка. Бери оба, мне не хочется.

Страндина. Не хочется?.. Не великодушничай, душа моя! (Ест очень скоро.) Я хоть бы еще полдюжинки уплела…

Квасова. Ха, ха!.. Зато проснешься вовремя!

Страндина. Насчет этого неисправима: хоть сытая, хоть голодная, чуть прилегла, кончен бал! Как убитая сплю. Прощай. (Поднимается.)

Квасова. Право, съешь пирожок. Я не хочу.

Страндина (сходит). Коли ты очень упрашиваешь, давай!…

Квасова. Ха, ха! Так-то лучше.

Страндина (ест и поднимается опять). Спасибо! Червячка заморила! Ложись и ты! (Уходит.)

II

Квасова. Что это я все в пальто. (Снимает шляпку и салоп.) Экий завидный характер у Стран-диной! Ничто к ней не пристает. А я вот вспомнила, как он на меня крикнул, и слезы к горлу подступают… Мало, видно, того, что тогда до утра проревела. Идите, говорит, за сенатского регистратора и солите огурцы!.. Вот он как на меня смотрит!.. И в самом деле, быть может, ни на что я больше не годна, глупая, ничего не читала, говорить по-ученому не умею, знаю только свои шпоны да квадраты…{80} А кто его любит, там, у них? (Останавливается, махнув рукой.) Да что толку!.. У всякого есть своя гордость, и у меня тоже!.. Хорошо еще, что иной раз посмеешься. В типографии у нас девицы веселые такие… а то бы ой, ой… как не вкусно… каждый-то день этаким манером лямку тянуть!.. Раздеться, да и спать!.. (Начинает раздеваться.) Я метранпажу подарю галстук, он франтить любит, а то совсем меня заклевал, исправительные наказания все выдумывает.

Звонок.

Кто это? (Оправляется.) Войдите, не заперто.

III

Элеонский. Дома?

Квасова. Вы, Элеонский? Вот не ожидала!

Элеонский. Неприлично?

Квасова. Вздоры какие… Где вы пропадали?

Элеонский (садится). В преисподней земли. Я вот зачем пришел, Квасова! Категорийский будет у вас в типографии работать. Завтра он придет. Я его не увижу. Передайте ему вот эти деньги. (Отдает.) Ему нужнее, а я-то спущу.

Квасова (берет). Хорошо.

Элеонский. Вам не нужно ли?

Квасова. Благодарю. Я не нуждаюсь.

Элеонский. Да вы не церемоньтесь. Я ведь спущу же… после отдадите.

Квасова. Вы мне лучше расскажите, как вы побывали у Карачеева?

Элеонский. Что тут рассказывать! Пришел, всех знаменитостей обругал. Меня по шее выгнали. Вот и все.

Квасова. Совсем, значит, поссорились?

Элеонский. Эка невидаль! Довольно работать на подлецов.

Квасова. Где же будете помещать?

Элеонский. Нигде.

Квасова. Ведь пить-есть надо?

Элеонский. Подберут где-нибудь, стащут в больницу… Сказка недолгая…

Квасова (подходит к нему и опирается рукой об стул). Григорий Семеныч! Я вас просила не ходить к Карачееву… Вы видите: я не ошиблась!..

Элеонский. Ну так что ж?

Квасова. Вы меня оборвали, точно будто я от одной пошлости вас удержала!..

Элеонский. Знаю… Скотина!.. Накинулся на вас… Идти надо было, об этом что толковать… Мне самому невтерпеж стало, а вы по доброте тогда… известно…

Квасова. Ну хорошо. Теперь вам нужно помириться.

Элеонский. С кем?

Квасова. Да с редакцией.

Элеонский. Нет-с. Я все стерплю, но не торгуй человечьим мясом, не издевайся над нами в то время, как нашим товаром барышничаешь. Вы девушка, вы этого не понимаете. У вас сердце отходчивое. А у меня нет.

Квасова. Больше некуда деться, а вам надо писать.

Элеонский. Совсем не надо. Что вы думаете, мне это радость доставляло, сласть особенную? Этак, сударыня, литературные генералы вензеля выделывают, а не наш брат. Я пишу про то, как меня били да пороли, как из меня зверя делали, чего нашему брату стоит человеком быть, по-звериному не кусаться… Да-с!.. А вы думали, как? Сесть к резному столу перед малахитовой чернильницей и строчить золотым пером по глянцовитой бумаге?.. Всякие изящные мысли, какие придут, изображать… восход солнца, плеск волн да золотые кудри!.. Ох, этаким манером куда бы легко было. Да не умеем мы, на то надо барскую натуру, деликатную!

Квасова. За что же вы одни пострадаете, Элеонский?

Элеонский. Я не малолетний, в полном разуме, стало знал, что делал. Свежий человек, пожалуй, обругает: экой балбес, экой урод, ровно с цепи сорвался, пошел себя героем выставлять… Вздор все это, барышня… Давно меня мутило сказать вам правду! Я только к случаю придрался, вот и все.

Квасова. Я глупа, не понимаю.

Элеонский. Где вам понять? Вы через это не проходили… Я перед нашими не стал бы в откровенности пускаться, а вам скажу.

Квасова. Вы разве их боитесь?

Элеонский. Никого я не боюсь, а не хочу, чтобы другие куражились. Я простой бурсак, а из моих слов выведут черт знает что! Вы попроще будете сердцем, да к тому же нам с вами вряд ли больше увидаться.

Квасова (меняясь в лице). Как?..

Элеонский. Так мне сдается… Да это к стороне!.. Меня червь-то точит не со вчерашнего дня. Как посмотришь вокруг себя: все вы еле дышите, за соломинку цепляетесь, ветер дунул – и нет вас! Бьются, коптят, чахотку наживают, а много коли кто пятьдесят рублей в месяц заработает!.. Вера