Война герцогинь. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони

– Разумеется, но до замужества это был мой дом…

– Не говорите глупостей! До вашего замужества вы все время проводили в особняке Ангулемов, у герцогини Дианы, вашей тетки-интриганки, которая хотя бы прилично вас одевала, а не держала впроголодь, как старый скряга – ваш батюшка-коннетабль!

Кресло принцессы стояло на небольшом возвышении, и когда она поднялась с него, то оказалась на голову выше мужа.

– Вот уж кому бы не следовало упрекать в скупости моего отца! Может, он и был расчетлив, но он был куда щедрее вас! Он не отправил бы меня в Брюссель, не дав возможности взять с собой даже ночную рубашку!

– Надеюсь, вы не будете из-за всяких пустяков снова трясти этой древней историей, которая у меня уже в зубах навязла?!

– Это Шантийи-то пустяки? Впрочем, что бы вы на этот счет ни думали, королева собирается вернуть его лично мне, потому что замок – истинная жемчужина семьи де Монморанси, и последним его владельцем был герцог, мой любимый и несчастный брат!

При этих словах принцесса едва удержалась от всхлипа.

– Но вы сами ведь принцесса де Конде. Или не принцесса?

– Принцесса… Но не на мое счастье…

– Так вот, завершаем тем, с чего начали: вы принадлежите семейству Конде, а я глава этого семейства.

– Не прошло и минуты, как вы нам об этом напомнили. Вы удивительно однообразны, господин принц.

– А вы крайне заносчивы! Может, я и повторяюсь, но говорю чистую правду. Как вы считаете, я сейчас в своем доме?

– Кто стал бы спорить?

– А вы в моем доме, потому что вы – моя жена?

– Именно так.

– Значит, если моя жена будет в Шантийи, она будет у меня.

– Нет! Это вы будете у меня. Не сомневайтесь, что вы будете приняты наилучшим образом, вам воздадут все почести, которых требует ваш титул, но замок будет принадлежать лично мне и перейдет в семейство Конде только в качестве наследства нашему сыну. Именно это уточнение содержится в записке кардинала, приложенной к письму королевы. Ведь последним его владельцем был мой брат!

– Не советую упоминать о нем! Он был изменником.

Шарлотта внезапно стала белее полотна, но движением руки запретила сыну вмешиваться. Сын хоть и относился к отцу с искренним почтением, однако не терпел, если мать задевали.

– А кем были вы сами, когда, желая стащить корону с головы нашего доброго короля Генриха, объединились с нашими внешними врагами, первым из которых была Испания?

– Доброго короля Генриха? – язвительно усмехнулся Конде. – Вы не считали бы его таким добрым, если бы он не вывернул вам мозги наизнанку и не был влюблен в вас по уши!

Шарлотта не успела открыть рот, чтобы ответить, как Людовик попросил всех девиц выйти из комнаты, повторяя:

– Извольте следовать за мной, достойные барышни! Выяснение глубоко личных отношений – ни в коем случае не для ваших невинных ушей!

К своему большому сожалению, Изабель и другие юные девицы были отправлены в соседнюю гостиную. Людовик же вернулся к родителям, плотно прикрыв за собой дверь. Девушки тут же кинулись к двери, чтобы расслышать хотя бы обрывки такой необыкновенно увлекательной перепалки. Людовик нисколько не сомневался в прыти любопытных девиц, но посчитал необходимым, чтобы при этом прискорбном поединке присутствовал кто-то третий. Он вернулся как раз тогда, когда принцесса гордо провозгласила:

– Он, по крайней мере, любил меня! И готов был предать Европу огню и мечу, лишь бы меня вернуть…

– И вы называете его добрым королем? Он отступник, который только за юбками и гонялся! За вашей в том числе! Но он не выносил противостояния, вот почему, когда я вас увез, вы приобрели такую ценность в его глазах!

– Ну знаете!

В приступе ярости принцесса бросилась к супругу, намереваясь вцепиться ему в волосы, выцарапать глаза, но сын бросился к ней и остановил ее, прижав к своей груди.

– Довольно! – рявкнул он и прибавил уже совершенно спокойным голосом. – Мой господин и отец, не стоило бы вам позволять себе и говорить…

– Что говорить?! Вся Франция, если не вся Европа, помнит платонические страсти коронованного старикашки и пятнадцатилетней девчонки, в которых мне была отведена роль ширмы! Ваша мать сама озаботилась тем, чтобы память об этих страстях не угасла! И вообще, сын мой, не вмешивайтесь в то, что вас не касается, и занимайтесь своими делами! Отправляйтесь служить королю! Но поскольку вы обязаны мне повиноваться, знайте, что с этих пор я разрешаю вам видеться с вашей матерью только один раз в неделю!

Молодой человек отвесил отцу низкий поклон и улыбнулся:

– Я буду нижайше просить вас простить мне мое неповиновение, но я слишком люблю свою мать, чтобы на этот раз вас послушаться. Должен еще сообщить, что завтра я и мои товарищи отправляемся в Нарбон.

– Ваши дворяне и вы! – резко поправил сына де Конде, вознамерившийся, похоже, цепляться к каждому произнесенному слову. – Эти люди принадлежат вашему дому! Не стоит путать таких вещей!

– Колиньи? Турвиль? Вы что-то перепутали, монсеньор. Мама, – обратился Людовик ласково, беря ее руку и целуя, – когда я вернусь, я могу надеяться, что вы покажете мне великолепное Шантийи, которое вам возвращают?

– С радостью, милый сын, тем более что в один прекрасный день оно станет вашим.

Однако Конде не потерял боевого пыла и сохранил в запасе стрелы для продолжения схватки.

– Не обольщайтесь! Если король подтвердит дар королевы, то, разумеется, по просьбе кардинала. Нехудший способ отблагодарить вас за то, что вы переспали с его племянницей, и побудить вас спать с ней как можно чаще.

Людовик, несмотря на свой взрывной характер, на этот раз долго сдерживался, сейчас он легко мог бы дойти до крайности – рука его уже потянулась к рукояти шпаги, – но встретил умоляющий взгляд матери и ограничился короткой фразой на ходу:

– Разве не этого вы хотели от меня, отец?

Выходя из комнаты, он столкнулся со стайкой юных девиц. Они побоялись сразу разойтись, опасаясь, что герцог догадается, чем они занимались, собравшись у двери. Глядя на их смущенные личики, Людовик разразился громким смехом, который так нравился Изабель.

– Вот, значит, чем занимаются знатные девушки, когда перед ними закрывают двери? Они стараются выведать секреты, подражая служанкам из комедий?

– А как мы могли еще поступить? – отозвалась Луиза де Круссоль. Она была самой отважной из подруг и не скрывала своей склонности к молодому герцогу. – Вы же нас здесь закрыли! Если бы вы остались с нами, нам бы и в голову не пришло искать другие развлечения.

– Тысяча извинений! Теперь