Когда? - Яков Шур

Но слишком много дней проходит между двумя предрассветными восходами Сотис, чтобы можно было запомнить это большое число и сравнивать его с другими из года в год. Нужно ежедневно проводить и записывать астрономические наблюдения. В Египте около пяти тысяч лет назад возникла письменность, сначала в виде рисунков, позже преобразованных в пятьсот иероглифов, понятных только жрецам. Само слово «иероглифы» означает «священные письмена».

До наших дней дожили древнеегипетские папирусы. Папирус, то есть дар реки, своим названием обязан водяному растению, похожему на осоку. Из стеблей папируса, растущего в болотистой дельте Нила, вырезали узкие полоски-ленты и переплетали крест-накрест, как нити в тканях. Затем колотили их деревянными молотками, прессуя и выдавливая сок, который и склеивал ленты в целые листы.

Сшитые из этих листов свитки — далекие предки бумаги, — конечно, не отличались такой прочностью, как обожженные «глиняные книги» вавилонян. И только немногие из древних папирусов уцелели в течение веков и тысячелетий (да и то большей частью в обрывках) лишь благодаря сухому климату Египта.

Многолетние наблюдения за небесными светилами, записанные в папирусах, и математические расчеты помогли жрецам разработать правильный календарь. Он был согласован уже с движением не Луны, как в Вавилонии, а Солнца: начало сельскохозяйственного года было приурочено к летнему солнцестоянию, когда начинает прибывать вода в Ниле.

Это был первый в истории человечества солнечный календарь, самый дальний предшественник того, которым все мы пользуемся. И велика заслуга египетских жрецов, накопивших астрономические знания для разработки такого календаря.

Теперь служители богов могли уже заблаговременно рассчитывать, когда наступит благодатный разлив Нила, распределять сельскохозяйственные работы, назначать дни праздников и жертвоприношений. В строжайшей тайне хранили от непосвященных свои расчеты жрецы. Только они одни знали небесные секреты, только они были пророками, и предсказания их сбывались с безупречной точностью.

Чудесным казалось народу божественное всеведение жрецов. Еще больше выросли власть и влияние богослужителей, которые умеют предвидеть грядущее сквозь непроницаемую завесу времени.

Кочующий год

Летней ночью, задолго до того, как забрезжит свет утренней зари, дежурили жрецы на вышке мемфисского храма. Нетерпеливо дожидались они первого появления Сотис: с этого момента наступал самый важный праздник — день Нового года, начало полевых работ [18].

В египетском календаре было 365 суток: двенадцать месяцев ровно по тридцати дней, или по три десятидневных «недели» в каждом, а в конце года добавлялось еще пять дней — в честь «рождения богов».

Очень простой и удобный, можно сказать, образцовый календарь, если бы не одна довольно серьезная заминка.

Первый месяц назывался «тот». И странное дело, если в этом году Сотис восходит в 1-е число тота, то через четыре года божественная звезда впервые показывается лишь на рассвете 2-го числа. Почему Сотис каждые четыре года запаздывает на целые сутки?

Не могло это ускользнуть от внимания жрецов, но не сразу догадались они, почему с календарем творится что-то неладное. Наконец они открыли секрет: в году не ровно 365, а 365 1/4 суток. Вот из этих-то «лишних» четвертушек за четыре года и набегают целые сутки, которых не хватает в календаре. Поэтому он и спешит, уходит вперед от начала года: когда начинается разлив Нила, должно быть 1 тота, а по календарю уже наступило 2-е число.

Само небо вносит недопустимую сумятицу в счет дней, добавляя к ним какую-то никчемную четвертушку. Конечно, богам все дозволено, но даже им не приличествует нарушать стройный порядок. Лучше не замечать этого «неприличия», не вмешиваться в дела небесные: может быть, и неспроста вклинили боги эту дополнительную четвертушку.

Так решили жрецы и упрямо продолжали считать в календаре 365 суток, а новогодний праздник, 1 тота, уходил все дальше вперед от начала нильского наводнения. Вместе с этим гражданским новогоднем передвигались по календарю на другие числа и месяцы все праздники, а также и времена года.

Конечно, нам показалось бы смешным и нелепым встречать Новый год в середине января и позже или праздновать Первомай в июне, потом в августе и т. д. Впрочем, дело ведь не в названии месяцев — ко всему можно привыкнуть; привыкли и египтяне к своему блуждающему году, тем более что начало его за целое поколение, сорок лет, незаметно передвигалось всего лишь на десяток дней.

А жрецов это и вовсе не тревожило. Пусть великий праздник в честь блистательной Сотис-Исиды странствует по всем дням, чтобы ни одному из них не было обидно. Пусть светлая богиня поочередно благословляет своей слезой и первосиянием все дни года.

Впрочем, вернее всего, жрецы заботились не об освящении всех дней, а о самих себе: они умышленно усложняли календарь, чтобы никто, кроме них, не мог разобраться в трудных расчетах.

И Новый год кочевал по всем дням календаря, пока не приходил Праздник вечности.

Однодневные фараоны

В сущности, трудовому люду Египта было глубоко безразлично, к какому числу и месяцу относят жрецы тот или иной день. У крестьян был свой, земледельческий «календарь», связанный с тремя временами года, которые начинались разливом Нила, полевыми работами, уборкой урожая.

И важнейшие праздники приурочивались к началу этих сезонов. Первый восход Сотис-Исиды предвещал начало нильского наводнения и знаменовал «крестьянское» новогодие. Самый посев, «погребение» в землю семян, освящался как смерть бога зерна и растений Осириса. Религиозные церемонии во славу погибающего бога справлялись в середине ноября по нашему календарю, когда уже спадала вода в Ниле. Но Осирис почитался не только как бог, утверждающий жизнь, позже он стал Владыкой вечности или Владыкой молчания — царства мертвых.

По одному из мифов Исида, родив сына Гора, должна была прятать в болотистой дельте Нила божественного младенца от козней его дядюшки — предателя Сета. И поклонение древних египтян Исиде причудливо переплеталось с культом Осириса, убитого своим братом и восставшего из мертвых.

Когда Гор подрос, он победил злобного Сета, олицетворявшего все темные силы, враждебные человеку, и стал божеством восходящего Солнца. Позже Гор преобразился в бога умирающего, как Осирис, и вновь воскресающего, чтобы спасти всех людей.

А сам Осирис стал верховным судьею «места таинственного» — загробного мира. Там он творит свой строгий, но справедливый суд, взвешивая сердца покойников. Этим безошибочным способом оценивается все их земное поведение — добрые и злые поступки, пороки и добродетели — и воздается каждому по делам его. Вот в какие далекие времена зародилась вера в страшный загробный суд «на том свете».

И вера в загробную жизнь стала одной из основ религии: египтяне считали дома свои лишь временным местопребыванием, а могилы — вечным жилищем. Но не всякому дано бессмертие: лишь те, кто послушен даже в мыслях своих и всем сердцем предан фараону, жрецам, знатным господам, могут заслужить прощение грехов и оправдание на страшном суде.

Впрочем, оправдаться нетрудно, если знать назубок волшебные заклинания и заговоры магической «Книги мертвых». Кто хорошо изучит ее, тот спасется от сорока двух смертных грехов и обретет вечное блаженство. Однако в том-то и дело, что драгоценная эта книга была доступна лишь образованным богачам — только они могли овладеть всеми ее тайными премудростями и таким легким способом обеспечить себе загробное счастье.

Но много ли радости, если там придется работать? Нет, знатным и богатым не положено трудиться даже в мире ином. Для этого существуют «ушебти», или ответчики. Глиняные или деревянные фигурки рабов либо их изображения на стенах гробниц тоже оживут, чтобы обрабатывать землю, заниматься ремеслами и неутомимо заботиться о блаженстве господ.

Обычно знатного покойника сопровождали на тот свет 365 ушебти — по одному на каждый день года. Может быть, и поэтому жрецам трудно было согласиться на 365 1/4 дней в году — не отправлять же в загробную жизнь еще и четвертушку ушебти.

Даже и после смерти бедняки могли в лучшем случае рассчитывать только на такое же жалкое прозябание, как и при жизни. Счастливое бессмертие — удел лишь немногих избранных, прежде всего сына великого дневного светила — фараона: умирая, это «земное солнце», подобно небесному отцу своему, лишь «заходит за горизонт».

За долгую историю Египта там сменилось больше тридцати царских династий. Когда умирал фараон, а наследников у него не оставалось, тогда начиналась новая династия.